Неча на зеркало пенять, коли… Коля.
Из записок, предположительно
составлявших дневник Николая VII
----------
Постскриптум к эпиграфу
Ничтоже сумняшеся, автор берёт на себя наглость озаглавить свой настоящий опус эдакой толстой отсылочкой к известному монологу Гаева о «глубокоуважаемом шкафе» в бессмертном чеховском «Вишнёвом саду» – и настолько в том преуспевает, что даже украшает опус эпиграфом, что с его, автора, произведениями случается всё реже и реже – но не ищи, о читатель, во всём этом скрытый смысл или дежурное проявление авторского солипсизма. Он, автор этот, попросту не решается приступить к большой, важной и достаточно сложной для него теме, а потому, насколько хватает этой самой наглости и твоего, о читатель, терпения, оттягивает момент закругления пролога. Неловко автору – но коли уж, как говорится, взялся за гуж – полезай в кузовок. Ещё только буквально пара пояснительных слов к дальнейшему.
Итак, опус состоит из трёх основных частей (данный постскриптум, разумеется, не в счёт) плюс небольшое финальное слово (не эпилог – не любит автор эпилоги и торжественно обещает их здесь не писать). Текст по своей структуре слегка напоминает пьесу – в нём, прости, о читатель, за каламбур, открытым текстом прописаны весьма театральные персонажи: само собой, АВТОР собственной персоной, его очевидный визави ЗЕРКАЛО, а также массовка под коллективным именем ЧЕЛОВЕК (для удобочтения действующие лица выведены КАПСОМ, а члены массовки заботливо пронумерованы). К тому же части зачем-то обозваны актами – видимо, чтобы уж до конца соответствовать претенциозному титулу опуса.
Насчёт ЧЕЛОВЕКОВ автор считает нелишним уточнить – оные персонажи, в отличие от АВТОРА и ЗЕРКАЛА, зачастую представляют собой совсем не человеческие сущности как таковые: некоторые из них являются отдельной чертой характера или некоей стороной натуры, другие – наоборот, их совокупностью, третьи – выхваченными из контекста мыслями, идеями, мнениями, а то и целыми мировоззрениями, однако все они – до единого ЧЕЛОВЕКА – взяты взаймы у конкретного двуного сапиенса, лишённого перьев, а вовсе не со сферического потолка заполненной вакуумом кунсткамеры имени Эрвина Шрёдингера. И для того, чтобы хоть как-то снизить пафосность момента (читай – порог вхождения в опус), автор (ещё тот, что маленькими буковками) предлагает ввести ЧЕЛОВЕКА №1 в повествование уже прямо здесь, и будет он… да хоть бы и тобой, о ЧИТАТЕЛЬ.
Засим автор кончает свой затянувшийся постскриптум, скрывается за тёмно-вишнёвым занавесом – и через мгновение на сцене появляется – АВТОР.
----------
Акт первый
Свет мой, ЗЕРКАЛЬЦЕ, скажи… [1]
Свет мой, ЗЕРКАЛЬЦЕ, скажи – что общего между тобой и бревном? Конечно, тебе ли знать! Оба эти предмета – помимо того, что и тот, и другой среднего рода – просто обожают оказываться в глазу и мешать видеть дальше собственного носа – понятное дело, в метафизическом плане (санитаров звать рановато, автор с ума сошёл ещё не окончательно и пока что вполне отдаёт себе отчёт в том, что абсолютно любое попавшее в глаз инородное тельце становится активной помехой зрительному органу – если только это не контактная линза или капелька глазных капель). Зеркало, оказавшись в глазу Кая, сначала затмило (и даже почти вытеснило) образ прекрасной отважной спасительницы Герды, а потом не позволяло разглядеть правильный порядок складываемого из кусочков льда паззла (лёд, между прочим, по сути своей то же зеркало). Бревно же, выросши из неприметной чужеглазной соринки, не только больно давит на орбиту, не только не даёт повторить подвиг Вильгельма Телля, но даже делает невозможным увидеть за своей непомерно разбухшей тушею целое стойбище пней, во что превратился лес, который ты, ЧЕЛОВЕК №2, пришёл рубить по какой-то своей надобности – то ли на дрова, то ли на новую дверь для дома, то ли просто так, от нечего делать:
Только капля за каплей из крана вода,
Только капля за каплей из времени дни,
Ты пойдёшь рубить лес, но увидишь лишь пни.
О, ребята из группы «КИНО», как пить дать, рубили фишку и явно знали, о чём играют и поют – главный герой их «Игры» в альбоме «Ночь» 1986 года однозначно был «ранен» как раз таковым бревном, ведь, в самом же деле, не увидеть целый лес пней издалека, не уперевшись в них носом, может только такой вот… бревноглазый.
Свет мой, ЗЕРКАЛЬЦЕ, скажи – совсем двинулся кукушкой АВТОР али надежда остаться таким, как все у него ещё имеется, если по окончании одной из своих нескончаемых «медитаций» [2] ему внезапно открывается очередная версия пути избавления от Гордыни (да, да, той самой, библейской, с большой… да что там – Гигантской Буквы): перестать видеть в деяниях окружающих ЧЕЛОВЕКОВ, в сущности, деяния этих самых ЧЕЛОВЕКОВ и – тут внимание! – начать видеть деяния… самого себя – потому что – снова внимание! – окружают-то АВТОРА вовсе не человеки, а… он сам. Многократно отражённый в тебе, ЗЕРКАЛО.
Отдышись, о читатель, да поразмысли над сказанным, а АВТОР пока подсыплет примеров для прояснения сей довольно запутанной картины.
Пример первый. Пишет ЧЕЛОВЕК №2 прозу, пишет, прямо скажем, неважно – и идеи так себе, и сюжетцы хромают, и слог косный, и лексикончик не ахти. При этом ЧЕЛОВЕК №2 настолько уверен в своей гениальности, самобытности и неповторимости, что очертя голову бросается в омут самиздата, являет миру своё диванно-суконное поделие, после чего, закономерно получив по морде (а чаще просто-напросто будучи проигнорированным), с удовольствием упивается своей, с позволения сказать, непонятостью. Знакомая картина, о читатель? А ведь именно такой видится АВТОРУ одна из находящихся близ него сущностей, и стерпеть такое издевательство над горячо любимыми литературой и языком АВТОРУ совершенно невмочь – ведь сам он весь белый на пушистом коне, с ворохом блистательных оригинальных идей, с охапкой оскароносных сюжетов, с великолепно подвешенным языком и, как следствие, настолько богатым слогом, что просто не оторваться – а, главное, обширным и пёстрым вокабулярием, скромно свидетельствующим о тысяче и одной прочитанной книге. А поскольку он, АВТОР, ещё и борец с Гордыней, то вот тебе вдогонку вишенку на тортик – главный герой нашего опуса не будет уничтожать плохого автора по имени ЧЕЛОВЕК №2 и не будет гадить ему в комментариях на литературно-коммерческих ресурсах, куда тот, надеясь ещё и, прости господи, заработать на таланте, заливает собственное исчадие. Он, АВТОР, «медитатор», он будет хранить мудрое молчание (кто-то упивается своей непонятой гениальностью, кто-то – своим молчанием). Он, АВТОР, не будет даже внутри себя выносить оценку такому… автору. Он, АВТОР, будет «медитировать» дальше и потихоньку кропать КАК НАДО и ЧТО НУЖНО. Мироздание рассудит, добро и благо в результате обязательно победят, говно непременно будет смыто, и, как говорил горец Дункан Маклауд, в конце концов останется только один.
Пример второй. Пишет ЧЕЛОВЕК №3 музыку. Три аккорда, два прихлопа, рифмы уровня «стройка-перестройка» и «месседж» дошкольного класса вроде «улыбайся, и всё будет хорошо». Казалось бы, здесь-то что не так? Ан нет, неймётся АВТОРУ и в этой постельке – и басы-то ему пластмассовые, и рифмы-то ему просранные (кстати, совершенно некстати вспоминается один достойный уважения священник-экзорцист, утверждавший – вот истинный крест, не вру! – что «просрать» есть хорошее духовное слово), и концепция песни… а у этой песни вообще есть концепция? Должна быть! «Вот смотрите, как надо», – беззвучно жестикулирует губами АВТОР, композируя свою нетленку, которую как бы и так давно собирался пустить в аранжировку, а тут такая оказия подвернулась! Песня выходит на ура – басы задраны так, что наушники-затычки из ушей вылетают, рифмам позавидовали бы сами Высоцкий с Окуджавой, а концепция… о-о-о… о ней не слова, тс-с-с! Вы бы ещё попросили смысл песни рассказать… сами, сами давайте, господа слушатели! И ЧЕЛОВЕК №3, наверняка искусав до крови локти, теперь уж точно возьмётся за ум, посидит с гитарой (или что у него там) пару дней над текстом (а не десять минут, как обычно) и тогда, дай бог, и родит что-нибудь более-менее приличное.
Пример третий. Пишет ЧЕЛОВЕК №4 картину. Ну, уж в этот-то калашный ряд АВТОРУ вообще бы не лезть – по его собственному выражению (с которым, между прочим, автор целиком и полностью согласен), у него напрочь отсутствует орган, которым нужно любоваться картинами. Отсутствует – и сиди себе, для таких вон даже целый угол отгородили! Кивает АВТОР, соглашается… и продолжает лезть: щаз, мол, узрите всамделишное и наглядное доказательство отличия абсурдизма от абстракционизма и, тем паче, сюрреализма во всей своей ужасающей простоте и поражающей воображение мрачной ясности. На свет появляется чёрный прямоугольник, перечёркнутый наискось белой пунктирной линией и заляпанный красными и оранжевыми кляксами. «Вот! – закусив беретик, АВТОР отступает от мольберта, донельзя довольный и собой, и – назовём это скромно – шедевром. – Вот! Мой простой как стул Ван Гога внутренний мир!» Потом косится на творение ЧЕЛОВЕКА №4, где на фоне голубых обоев и плохо покрашенной батареи парового отопления спят каждый на своём половичке чёрный котик и белый пушистый щенок. Мило, снисходительно кивает длинноволосый, как настоящий художник, АВТОР, едва видя нарисованное – он уже сполна поглощён новой идеей! – поскольку «Внутренний мир» безусловно опережает время эпох эдак на три (ну не доросла ещё до него современность), полотно можно будет приспособить в качестве обложки для следующего рок-альбома, куда, кстати, заглавная тема уже написана в предыдущем примере, вот как всё удачно складывается! Ни грамма творчества не пропадёт втуне!
Отдышался, читатель? Тогда держись – АВТОР широким жестом приглашает заглянуть в ЗАЗЕРКАЛЬЕ. Что же там? А там… свеженаписанная АВТОРСКАЯ проза, исхлёстанная вдоль и поперёк рецензиями профессиональных и не очень писателей, среди которых кровавыми нарывами горят «незрелый текст» и «вторичная фабула»… но почему же ему, АВТОРУ, так нестерпимо жжёт едкое и мерзкое дежа-вю? И бросив нечаянный взгляд на рассказец ЧЕЛОВЕКА №2, АВТОР понимает – почему.
На музыкальном фронте всё много хуже. Взлелеянный и выигранный у гитары хит распотрошён в пух и прах людьми, не понаслышке знакомыми с Его Величеством Звуком, и самый мягкосердечный из них (а может, просто выспавшийся слаще остальных) советует писать лаконичнее, без этой обёрточной поэтической размазни, поскольку песня – это тебе не проза, которую можно перечитать, песня должна с первого захода падать точно по адресу – либо в мусорное ведро; вот, например, у ЧЕЛОВЕКА №3 – простенько и непритязательно, но заводно и задорно, любо-дорого хали-гали рок-н-ролл и ча-ча-ча! И АВТОР, подспудно принимая правоту звукорежа, нечаянно нарушает одну из взятых за ориентир буддийских максим – быть беспристрастным – то есть чисто по-человечески обижается на «размазню», которой обозвали его столь стройно выстроенную куплет-припевную структуру песни, чисто по-людски обижается на то, что сволочь звукореж ни слова не сказал о так удачно найденном Его Величестве Слове (бог с ним, со звуком, в самом деле) и напоследок совсем-совсем по-человечески обижается на то, что его, стойкого оловянного буддистика, угораздило-таки обидеться.
С изобразительным искусством же выходит и вовсе смех сквозь слёзы. Не удержавшееся в виде внутричерепной идеи предложение АВТОРА сделать «Внутренний мир» обложкой альбома ЧЕЛОВЕК №4 всецело одобряет и даже выдвигает встречное – берётся эту самую обложку дизайнерски оформить. И пока живописец выбирает, каким бы из вариантов наименее невежливо отказаться – дарит тому свою картинку с батареей, котиком, собом и словами: «А мы тут все спим… и тебя любим. Просто я не поместилась». И опять что-то жжёт… но уже не дежа-вю…
Падает занавес – чтобы спустя всего лишь жизнь вновь распахнуть объятия перед тобой, о читатель. Итак, место то же, действующие лица те же, негромкие аплодисменты… гаснет свет.
----------
Акт второй
С той стороны зеркального стекла [3]
Се действо АВТОР зачинает с экспромта – неожиданно выбросив пачку убористо исписанных сценарием страниц, он с ходу принимается декламировать примеры, кои в предыдущем акте, как ты, о читатель, надеюсь, помнишь, появились ближе к концовке – причём примеры читает не а-ля Гришковец «а вот ещё бывает так», а как будто от лица своего отражения в том самом ЗЕРКАЛЕ:
Пример четвёртый. ЧЕЛОВЕК №5, вроде неглупый и достаточно далёкий (наверное, это такой антоним слова «недалёкий», как тебе, о читатель? Мне вот тоже не очень – а АВТОРУ, похоже, плевать – ему интересничать интереснее), проработавший всю жизнь с библиографическим материалом, по определению должен был бы стать ценнейшим АВТОРСКИМ собеседником, бо тот себя позиционирует, чего уж греха таить, как довольно-таки начитанную и образованную личность (что, признаться, отчасти заслуженно, а посему Гордынька может пока покурить в сторонке). Оставим-те же анализ справедливости этих утверждений чёрному АВТОРСКОМУ альтер-эго, посещавшему беднягу во времена пребывания того в известной Чёрной Комнате, и перейдём непосредственно к сути (однако с кажущейся маленькобуквенному автору чрезвычайно важной ремаркой – довольно большое количество разноплановых познаний АВТОРА носит безбожно поверхностный характер, отчего у последнего складывается устойчивое и переходящее в манию ощущение, что всё его интеллектуальное разноцветье более походит на восхитительный хвост павлина, прикрывающий куцую в мелких пупырышках гузку). Знания же ЧЕЛОВЕКА №5 – истинны и непреложны (советская школа не котировала иных, и это почти не сарказм), он близко знаком с героями таких книг, кои АВТОР удосужился прочесть в не очень уже подходящем для таких знакомств возрасте (хотя, по-видимому, это единственный нормальный способ познать классику не из-под школьной палки), правда, не очень жалует зарубежную литературу, считая, что оное блюдо следует потреблять непременно в оригинале. Что же получается – имеем двух воспитанных интеллигентов с кучей общих высокомудрых тем для бесконечного общения, обсуждения и конструктивных споров, так, что ли? Так, да не так, о читатель. На деле в дело всё же вмешивается оскорблённая долгим невниманием к своей персоне государыня Гордыня, и никакого общения не выходит – только-только кажется, что найден верный лад и взята правильная основа, как АВТОР, благодаря своим «медитациям» самостоятельно (без учителя) открывший себе любимому всю глубину истинного познания Истины, заявляет, что собеседник, мягко говоря, неверно понимает написанное, неверно трактует задуманное составителем той или иной книги и потому приходит к совершенно ложным выводам. Само собой разумеется, отповедь произносится безапелляционно и непременно с позиции Царя Горы, но самое противное то, что, в общем-то, свои неглупые и нередко даже оригинальные рассуждения АВТОР преподносит в настолько резкой форме, что пить из такого сосуда становится решительным образом невозможно. Скорее всего, это чувствует и сам «царь», однако сменить тон или хотя бы как-то смягчить подачу не спешит – зато с горкой наваливает добавки, объясняя свою резкость («экспрессивность» – АВТОРСКИЙ термин) беззаветным радением о чистоте и незамутнённости открывшейся ему изначальной Истины несчастной книжки. Грубо говоря, кричу я только оттого, что криком убедительней доходит (сюда бы инструктора психологической подготовки агентов ФБР – тот бы в два счёта на пальцах объяснил, что на колеблющегося человека ни в коем случае нельзя воздействовать криком). Стоит ли говорить, что ЧЕЛОВЕК №5, инстинктивно закрываясь от такой «экспрессивности», по полной огребает обвинений в том, что он АВТОРА не слушает, что, как следствие, продолжает упёрто стоять на своём и что беседа вновь и опять выливается в неблагодарное переливание им, охрипшим АВТОРОМ, из пустого в порожнее и обратно. Хлопает дверь, удаляются шаги, и наконец-то повисает долгожданная тишина.
Пример пятый. Заговорили о счастье – АВТОР, буддистик до мозга ногтей, не выносит пустой болтовни ни о чём, и диалог приобретает крайне прикладной характер. ЧЕЛОВЕК №6 имеет неосторожность обронить сакраментальную фразу: «Моё счастье уже давно позади». Коршуном налетает АВТОР на ЧЕЛОВЕКА №6, впивается мозговыми ногтями в реплику, трясёт-теребит, клекочет возмущённо: «Да как ты смеешь так говорить! Как ты смеешь… себя хоронить! Счастливым можно стать в любой момент, и неважно, сколько тебе лет! Главное – ЗАХОТЕТЬ быть счастливым, на самом деле захотеть, а не так – эх, вот бы мне счастьишка бы грамм двести! А ты… «позади»… программируешь себя на преждевременную гибель – духовную, я имею в виду!» Бушует АВТОР ещё долго, на всякий лад склоняя ненароком вырвавшуюся шаблонную фразу ЧЕЛОВЕКА №6 – пока, наконец, не замечает, что все его сотрясания воздухов разбивается об стену зашоренности и закоснелости, и, проорав в надцатый раз о зря потерянном времени и нервах, удаляется в первом попавшемся направлении, лишь бы только подальше от неблагодарного слушателя. ЧЕЛОВЕК №6 молча глядит ему вослед и думает, что, похоже он опять ляпнул что-то лишнее, и что у АВТОРА совсем развалились кроссовки, и что хорошо бы достать ему новые, а денег, как всегда, нет, но это ерунда, найдём…
Пример шестой. Здесь стоило бы тиснуть звёздочку, что ставили в учебниках алгебры на заданиях повышенной сложности, так как пример и впрямь непрост и заковырист, потому как речь в нём пойдёт о такой неоднозначной субстанции как… религия. Вводные данные: ЧЕЛОВЕК №7, в силу природных причин достаточно немолодой и в смысле вероисповедания представляющий собой, так сказать, умеренного бытового христианина – то есть посещающий церковь по случаю и беспокоящий высшую силу по обстоятельствам, но при этом – опять же вследствие объёмного жизненного опыта – наличия мистики в окружающей его обыденности здраво не отрицающий, поелику на протяжении жизни оказывался свидетелем и даже участником определённых событий, которые сам же для себя определил как «наверное, и в самом деле что-то такое есть на свете». АВТОР же… самый догадливый из читателей, верно, уже смекнул, каким тайфуном праведного желания выстроить в этом дремучем болоте идеальный храм веры обрушивается тот на бедного ЧЕЛОВЕКА №7. И ведь опять движителем всей сей коловерти выступает не АВТОРСКОЕ желание поучить, не его стремление во что бы то ни стало одолеть чужую недоправду своей собственной суперправдой и даже не умысел, боже упаси, разрушить чужой монастырь – но только лишь возвести, поднять… создать, наконец, что-то прекрасное там, где – на его просветлённый «медитациями» глаз – всё, честно говоря, не то, чтобы запущено… а как бы… толком-то ничего и нет. И АВТОР, росчерком своего АВТОРСКОГО пера перечеркнув любые возражения (коих, кстати, особо обыкновенно и не наблюдается), как реальные, так и выдуманные им сгоряча, принимается за строительство – не понимая, что, во-первых, строить что-то на болоте возьмётся только отпетый дурак, во-вторых, ежели монастырь таки и будет воздвигнут, ходить туда всё одно никто не станет, и, в-третьих… в-третьих, АВТОР, страдающий ЗЕРКАЛОочием и бревноглазием, банально не замечает, что святилище здесь уже, как правило, есть.
Что ж, время посмотреть с другой стороны ЗЕРКАЛЬНОГО стекла – только теперь в другом направлении, нежели как делали в первом акте. Выныриваем из ЗАЗЕРКАЛЬЯ на поверхность… и медленно-медленно выдыхаем…
Упорствующий в своих литературных «заблуждениях» ЧЕЛОВЕК №5 во мгновение ока оборачивается… самим АВТОРОМ – скажи-ка, АВТОР, ведь недаром… в смысле – а из какого, пардон, места ты лучишься такой незамутнённой убеждённостью, что 100% верно понимаешь 100% прочитанных тобою книг? С твоим высочеством на прямом проводе круглосуточно висят все авторы, растолковывающие тебе, карманному буддистику, каждый мало-мальски важный моментишко их произведений? Или ты настолько просветлён, что в прямом смысле этого слова видишь каждую книгу насквозь на многие-многие ментальные слои вглубь?
ЧЕЛОВЕК №6 всеми правдами и полуправдами изыскивает средства и покупает АВТОРУ кроссовки, чувствуя – хотя бы на остаток сегодняшнего дня! – себя поистине Самым Счастливым Человеком – а счастлив ли в это время ты, АВТОР? Не новой обуви, нет, господь с тобой, и уж тем более не оставленному за собою в последнем споре последнему слову – но существованием живой Руки Дающего рядом – хотя бы на остаток сегодняшнего дня? Ответь, АВТОР!
А непроходимое болото ЧЕЛОВЕКА №7 (слово-то какое нашёл – БО-ЛО-ТО) пусть же и дальше остаётся таковым – непроходимое труднее затоптать. Да и строить капище своей (пусть и относительно доброй) веры рядом по-над иноверческим монастырём, с залихватским каменщицким матерком крича при этом «Выше стропила, плотники!» [4] – это, как ни крути, то же самое, как если бы ты просто впёрся туда со своим многотомным уставом.
Ты прав, о читатель – в этом акте ЗЕРКАЛО, хоть и отсвечивало на подмостках более чем скромно, изрядно покривело. Уходи же на антракт с этой мыслью – се будет хорошим заделом и подготовкой к следующему действу – последнему.
----------
Акт третий
Плыву в амальгаме, как в белом тумане
Раз, два, три – акт последний, посмотри! От финала обычно ждут чего-то эдакого – ждёшь ли аналогичного ты, о читатель? Только учти – ответ «да» будет ошибочным – как-никак представление наше проходит под эгидой самого что ни на есть буддизма (хоть и малость доморощенного), а призыв ничего не ждать дабы не быть разочарованным определённо вышел из чрева подобного Ангкор-Вату храма-горы, где доброжелательными, но неулыбчивыми лысыми бодхисаттвами в оранжевых одеяниях был фактически возведён в абсолют и начертан ими несмываемым цветным песком в виде большой красивой мандалы во внутреннем дворике напротив белоснежной ступы с прахом последнего кхмерского короля Понхея Ята Чао.
Раз, два, три – о читатель, ты внутри! По внешнюю сторону ЗЕРКАЛА остаётся глупый эгоистичный АВТОР, в ЗАЗЕРКАЛЬЕ таится, тщетно расставляя тенёты коварных трещин, заранее со всем согласное отражение – а мы с тобою, словно мухи в янтаре, застываем в толще прежде казавшейся такой тонкой и хрупкой практически непрозрачной, ослепительно сияющей на солнце полированной поверхности с переменным углом отражения [5]. Приготовься, о читатель – АВТОРСКАЯ рука швыряет с берега ЗЕРКАЛА в нашу сторону горсть мелких камушков-примеров, и они играючи прошивают мутный слой серебристой амальгамы кручёными инверсионными бурунчиками:
… вот ЧЕЛОВЕК №8 – но это также твои собственные мысли о маме, высвеченные ЗЕРКАЛОМ так, будто они вовсе и не твои, и тем вызывающие шквал твоего прогрессивного негодования – ведь тот, в ЗЕРКАЛЕ, моросит удобными, как по заказу, штампами и лозунгами, которые так сподручно мордовать высокодуховной плёткой-обиженкой…
… вот ЧЕЛОВЕК №9 – но он один в один твой страх высоты, столь нелепый в отражении, потому что принадлежит как бы кому-то другому…
… вот ЧЕЛОВЕК №10 – но это же твои рассуждения о бесконечном космосе и ждущих тебя звёздах – плоские и поверхностные на плоской поверхности ЗЕРКАЛЬНОГО стекла, звучащие чуждо и незнакомо, словно впервые услышанная магнитофонная запись собственного голоса…
… вот ЧЕЛОВЕК №11 – но это всего-то твоё недовольство тем, как у тебя выходят (а точнее, совсем не выходят) стихи – что совершенно не мешает тебе клеймить позором невидимого и додуманного тобою ЗЕРКАЛЬНОГО горе-поэта…
… вот ЧЕЛОВЕК №12 – но он так похож на твоё отношение к противоположному полу – и покуда неразглядно, что в центре паутины дёргается именно твой сотканный из светотени отблеск, нужно срочно привести всё к общему тантрическому знаменателю, попутно в который раз щёлкнув ЗЕРКАЛУ по носу буддистской терминологией…
… вот ЧЕЛОВЕК №13 – но он не более чем твоё категорическое несогласие с позиционированием главного героя фильма «Брат», собственно, героем, потому что какой же он, к чертям собачьим, герой – и здесь неожиданно соглашаешься, и вы удовлетворённо киваете друг другу – ты слева направо, ЗЕРКАЛО – наизворот…
… вот ЧЕЛОВЕК №14 – но он просто твоё изнурительное восхождение сквозь тернии домашнего «кустарника» к парящему под облаками олимпу компьютерной анимации – и вдобавок ни в какую не отлипающая мышка-мыслишка о том, что, несмотря на самоувёртки вроде «главное – не победа, а старание» и «всё у меня ещё впереди», покамест твоя кухонная студия имеет в активе одну лишь беспросветную дрянь – однако даже эти вроде бы трезво воспринятые неудачи ты приписываешь «тому парню», чтобы секундой позже забросать ЗЕРКАЛО камнями…
… вот ЧЕЛОВЕК №15 – но он же… чем-то напоминает… ЧЕЛОВЕКА №1… ах, это он и есть… давно не виделись, о ЧИТАТЕЛЬ.
----------
Финальное слово
Нет, о читатель, автор не обманул тебя – эпилога здесь действительно не будет – читаемые сейчас тобою слова на него не тянут никак. Если ты сумел распознать в данном опусе заданный автором вопрос – значит, ты также не мог не заметить и того факта, что ответа на него здесь нет, и причина этого проста как стул Ван Гога – нет, это не авторское выкаблучивание с целью поднапустить загадочности – это элементарная неуверенность писателя этих строк вообще в существовании ответа. Вполне возможно, автор, как всякий живой ЧЕЛОВЕК… человек ошибся, и весь опус от начала до конца – бред сивой кобылы вперемешку с диареей буйной авторской фантазии. А может быть и так – ведь Мироздание (как известно любому буддисту и не только) бесконечно поливариантно – что формирующееся вокруг каждого из нас на первый взгляд человеческое окружение в действительности является лишь множественно отзеркаленным каждым из нас, стоящим в центре сверкающей круговерти. Как собака похожа на своего хозяина, как близкие друзья-товарищи неуловимо похожи друг на друга – так и вся наша живая среда обитания не просто похожа на нас самих – а она по существу и есть мы, и каждый из тех, кого мы видим со стороны в реальности – просто пойманный в каком-то ракурсе Я, и всё отличие дублей друг от друга, по большому счёту, сводится лишь к полноте представления оригинального образа да степени кривизны многогранного ЗЕРКАЛА.
Забавно… в финальном слове на сцену, раздвинув обвисший было занавес, выполз совершенно новый и незапланированный персонаж – с именем из одной-единственной буквы. Но автор – ох уж этот АВТОР! – наконец-то прикусывает удила и, верный данному обещанию эпилогов не писать, обрывает самого себя на полусло…
----------
[1] Совсем-совсем капельку переиначенная заглавным регистром строка «Сказки о мёртвой царевне и о семи богатырях» пера великого Александра Сергеевича Пушкина.
[2] Взято в кавычки неспроста, ибо автор (снова тот, маленькобуквенный, изначальный) достаточно самокритично признаётся в том, что собственноумно изготовленные им практики с истинной (классической) медитацией общего имеют мало и более смахивают на бессознательное размышление или нечто вроде полууправляемого вдохновения.
[3] Строка стихотворения «Первые свидания» Арсения Александровича Тарковского из цикла «Земле – земное».
[4] Повесть Джерома Дэвида Сэлинджера из цикла произведений о семействе Гласс.
[5] Фрагмент песни группы «Аквариум» из «Синего альбома» 1981 года.