Беседу прервал душераздирающий кошачий вопль. Собеседники вздрогнули и, не сговариваясь, посмотрели на кресло, где после ужина привычно расположилась бывалая охотничья сука, известная категорическим неприятием любых громких звуков. Легавая предпочитала тихую классическую музыку, на худой конец, - угасающее шипение глазуньи либо поверженного неприятеля. Но лопоухая Сьюзечка оставалась на месте, сделав уши домиком и сюзив глазки до размеров картоприемника в озлобившимся банкомате. Вопль перерос в истерику на два голоса, причем, тот, который пониже, сдобрил какофонию угрожающими нотами. Хозяин дачи вскочил с просиженного дивана и, путаясь в тюли, что заслоняла дверной проем от алчных кровососов, с трудом преодолел прогнившие ступеньки на пути в оркестровую яму. Подсвечиваемые умирающим закатом, на лысом пяточке - где прежде хвалилась клубничная грядка – застыли в недоумении два кота.
- Извините, что потревожил, - Петрович вновь обшарил глазами на предмет лопаты, ибо единственный сохранившийся на бегу тапок в роли дирижерской палочки выглядел сочувственно-сомнительно.
- Ну, ты, видел, да? – рыжий драчун перевел взгляд на серого.
Шерстистое облако первого раунда не успело опасть, отчего картина происходящего подернулась зловещей патиной. Соперник еще круче выгнулся и стал разительно похож на эмблему черной кошки из популярного телесериала «Место встречи изменить нельзя».
«Могут навалять» - подумал мужчина, переминаясь с ноги на ногу. Врожденная склонность к мистицизму энтузиазма не прибавила. Ретировался спиной вперед и уже окончательно босой ввалился в обеденную: «Ужас!!»
- Знавал я одного прапора, - Юрик невозмутимо наколол ускользающий опенок, - так он, бедолага, в каждой одетой женщине тещу мнил.
Мало-помалу атмосфера разрядилась, и беседа вернулась в прежнее русло. Легкий ветерок привносил запах цветущего шиповника и той летней безмятежности, что случается всякий раз, когда женщины уезжают в город, а на полу в сарае дремлет прикрытая рогожкой коробка хорошего вина («это к обеду» - уточнил Юрик).
- …. В далеком прошлом бродил по свету маг, - Петрович отставил локти и подался вперед. Его длинный с горбинкою нос усиливал впечатление хищной птицы, - Бродил он, значит, бродил и добродился до ворот античного града. Стража, как водится, за мзду малую впустила чужестранца, не пытая ни имени, ни вероисповедания. Маг, назовем его для удобства Сруль, отправился прямиком на базар, ибо, где, как не там, легко прознать все и про всех. Пройдя ряды рыбные, да мясные, он заглянул в лавку менялы
- где вскоре выяснилось, что жители поголовно недовольны царем, - Юрик закруглил описание красноречивым жестом с двумя оттопыренными пальцами, - По чуть-чуть?
Звон хрустальных рюмок на миг разбудил собачку. Она подняла ближнее к хозяину веко, оценила его состояние как «средней тяжести» и продолжила почивать, справедливо полагая, что конец истории не близок и до пельменей в морозильной камере товарищи доберутся не скоро.
- Да, но горожане были недовольны не только жестоким правителем, но и самими собой! – Петрович в запале клюнул носом тарелку.
- И это не редкость. Я вот на прошлой неделе пруд на участке чистил. Так караси – такие мелкие, что от стыда в ил зарылись.
- Может, они пропитание в ём находят? – робко возразил Петрович
- Нее. Я им горбушку раз в неделю покрошу, они и довольны. И не поверишь, еще и про запас откладывать умудряются. Прям, как наши сограждане.
- Не сбивай. Оказалось: мясник в душе поэт, меняла – композитор, палач – краснодеревщик. Ц-а-рь, - Петрович назидательно ткнул перстом в потолок, - и тот грезил перевоплотиться в простецкого забулдыгу.
- Ничего удивительного. История нас учит, мечты иногда сбываются.
- То ж – иногда, - Петрович-птица встрепенулся, - а маг, будучи всесильным чародеем, им в том помог не-за-ме-дли-тель-но. Но Сруль был бы не Сруль, кабы не пошел дальше. Миру свойственна гармония и через дорогу от монастыря обязательно выстроится бордель. Наш герой не поленился найти желающих стать мясниками, менялами и даже палачом. Претендентов на последнюю должность выстроилось так много, что пришлось объявить конкурс, который с громадным отрывом выиграл краснодеревщик. Виселица в его исполнении завораживала чопорной изысканностью, и многие члены жюри стыдливо прикрыли воротниками немытые шеи. Царский трон тоже не остался пустым - его занял вечно хмельной пастух овечьего стада.
- Какая прелесть! – Юрик любовался выуженной из бара бутылкой старого армянского, - Прелестно! Всеобщее ликование, банкет, вручение похвальных грамот. Кстати, чем наградили великого мага?
- Высшей мерой. Ее виртуозно привел в исполнение новоиспеченный палач.
- Мясник-поэт написал трогательную эпитафию, - подхватил Юрик, - а меняла-композитор - умопомрачительный реквием.
- Да, да. Ты прозорлив, как та монашка на атасе.
Ночь постучала в окно, мол, пора бы и честь знать. Собачка зевнула. Юрик разлил по рюмкам остатки коньяка:
- Какую статью ему вменили?
Петрович посерьезнел лицом:
- Переход улицы в неположенном месте. И что характерно, донос настрочил какой-то забулдыга…
Июнь, Шаббат
д. Халтурино