Время в лес.
Там будет босо, румяно и честно.
Там скрипят деревья, вздыхает земля и возятся звери. И леший играет в прядки. Сучит волокна – мастерит зверям шкурки. Беспрерывно крутится его прялка – работы невпроворот. То тут, то там вылезают в жизнь новые звери.
Время в лес. Прочь из шлакоблочного мира. От его прокуренных балконных коробок и беличьих колёс. От его губительных щедрот.
Мы жутковаты. Наши космосы почти глубоко не честны. Мы врём, чтобы нравиться. И шутим, чтобы не реветь. И уповаем на трансдермальные пластыри.
Мы жутковаты. Мы редко покупаем кольраби. Мы вообще почти не покупаем кольраби.
Кольраби обижаются и отпираются от фасовщиков. Отказываются заполонять магазинные полки. Да что там заполонять – их и на маленькую кучку не уговоришь. Лучше быть с причмоком съеденным, нежели заживо сгнить. Обидно, когда смотрят на кого-то рядом. Обидно жить укромной жизнью, когда можно наружу, для всех.
Вот баклажаны берут за фиолетовость. За марафет, то есть. Они напоминают наши детские игрушки. Мало кто любит баклажаны – их туго резать. Они горчат, а после метеоризм. Больше сулят, нежели могут исполнить. Но все покупают баклажаны. Видит девушка в лоточке баклажаны, останавливается любоваться. Берёт его, а он гладенький и лощёный. И хочется ей его заласкать, зацеловать. И вид у него пристойный. В отличие от того же огурца.
А на кольраби только фу да бе. Меж тем, над ней потрудилась та же природа, что обряжает и наши лица. И буквы красиво выстроились.
Вот почему когда какой-нибудь отдельно-взятый гурман приходит в магазин и ищет кольраби, менеджер торгового зала разводит руками. Нет, мол. А на самом деле и слова такого не знает. И едет этот гурман в другой супермаркет, если не ленится. Или завешивает себе брокколи. В худшем случае – белокочанную капусту. И вместо тушёной кольраби с карамелизованным луком на ужин будет давиться голубцами. Тоже неплохо, как любая синица. Но журавль вкуснее.
Чем проштрафилась кольраби перед человечеством? Это о ней должен был писать Гюго свой роман «Отверженные».
Всякий, кто уподобит кольраби среднему ребёнку в семье, не сильно ошибётся. Любовь к первому настырна, насильственна, как платок, пропитанный хлороформом и прижатый к носу. К третьему – вседозволяющая, почтительная, почти лакейская. Второй просто есть и его иногда не забывают кормить. Он молчит о радостях, молчит и о боли. Потому что раз больно, значит, тогда и врач будет. Ну его, само пройдёт.
Время в лес. Там точно не будет кольраби, раз уж она так не ко двору.
И горностаи будут с дамами, а не наоборот.
И деревьев хватит на всех.