Долго ли, коротко ли, но подняли они Фурманова, умыли холодной водицей, дали пару глотков крепкого кофе и повели с собой, в ту часть Гадюкино, которая находилась за рекой, через мост. Собственно река разделяла поселения на две части, одна из которых именовалась деревней Годюкино, а другая одноименно - селом Гадюкино, потому что в отличие от деревни в нем находилась церковь и железнодорожная станция. Приходят они втроем в деревню Гадюкино и видят такую картину: везде, где только можно, красноармейцы валяются пьяные "в стельку". Чапаев растормошил одного и спрашивает:
- Как вы, падлы, спирт нашли???
Тот вообще надюдюкался так, что лыка не вяжет. Чапаев к следующему – того развезло на кочарге. К третьему - тот окосел в дупель. Четвертый омурлевший так, что папа-мама не выговаривает. Наконец один нашелся чуть потрезвее остальных и ответил:
- Ик. Да всё просто. Искали мы, ик-иск-икскали, вдруг смотрим - что-то на цистерне непонятное написано, а в скобочках - (ОН). Попробовали - точно ик, он!
- Да-а-а-а уж, как говорится, с утра не выпил – день потерян. – Чапаев озабоченно почесал затылок маузером и осознал всю глубину потери за время своего отсутствия. С таким войском воевать вообще нельзя, не говоря уж о том, чтобы оправдать надежды партии и задачи верховным командованием на него поставленные.
- В России пить - нет пользы, а не пить - нет смысла! – заметил философски Петр Исаев
- Но-но, отставить свои пессимистические философствования! Запомни, Петька, оптимист – это тот же пессимист, только после стакана! Раз уж такое с нашей доблестной армией произошло, тогда мы на сегодня все боевые действия остановим. И дабы день не прошел даром, дислоцируемся каждый по своим хатам, – подытожил Василий Иванович.
- Вот-вот, и я про то же – если выпил с утра – день свободен. А это что значит? Что практически целый день теперь праздник! А если весь день праздник, значит, он прошел не зря! - поставил точку в собственном софистическом исследовании Петруха.
- Да я их всех за разбазаривание казенного имущества и дезориентацию армии под трибунал отдам, к чертовой матери. Всех расстрелять у стенки, с лишением партбилетов и всех званий. Семьи разорить и по миру пустить. Они теперь до седьмого колена вовек не отмоются, – завопил вдруг очнувшийся Дмитрий Фурманов, сквозь зубы брызжа слюной и махая кулаками. Ему не терпелось хоть кого-то выставить виноватым, кроме себя.
- Ты чего это, Дмитрий, разошелся? Нашел козлов отпущения, а своей вины признавать не хочешь? Или мы сейчас, значит, давай всю свою дивизию перестреляем, а? А воевать ты чем будешь? Тем, чем в носу ковыряешь, пальцем што ль? - строго вопросил справедливый комдив.
- А может ты, Дмитрий, их просто простишь? Замнем это дело, пойдем вместе с нами выпьем и поговорим по душам? – добавил, желая разбавить обстановку, верный Петька, и похлопал политрука по плечу.
- Ну-у-у-у... Или давай так поступим, – снизошел Фурманов, скрипя зубами, но, тем не менее, краска сползла с его лица, и уж было покрасневшие белки глаз стали медленно принимать свой первоначальный оттенок.
Ординарец с комдивом отвели Фурманова в его хату. Вышли от него, и Петька повел Василия Ивановича проведать, как там идут отделочные работы в их новом штабе, старый-то сгорел.
- Точно. Если русский человек решил ничего не делать, то его ничем не остановить! – метко зафиксировал Петька ситуацию, произошедшую с политруком.
- Это ты верно, Петька, подметил. Пора и нам с дороги немного перекусить да хряпнуть для бодрости духа!
- Сейчас сделаем, Василь Иваныч. Только вот воды из колодца наберу, спирт разбавлять.
- Ты же говорил что вода во всех колодцах отравленная?
Выберите правильный вариант ответа ординарца, берете ли вы с собой ведро воды в инвентарь игры или нет:
Вариант 1) – Ой, забыл, Василий Иванович. Мда-а-а, а что же делать тогда?
- Что делать, что делать, - к козе пипетку приделать и молоком запивать! Нет. Спирт без запивки нельзя. Тогда придется тебе, Петруха, в сельмаг бежать. Возьмешь там чего-нибудь.
- Чего ж там возьмешь то, да и денег нету. – ответил Петруха.
Вариант 2) - Во всех, да не во всех. Во-первых колодцы уже к этому времени успели почистить, кроме того у Фурманова дом находится на окраине, сюда отравление слава богу не дошло. Так вот думаю взять с собой ведро воды, чтобы лишний раз не бегать.
***
Ответ:
Вариант 1) Неверный ответ – пропустите тогда эту главу и продолжите читать с 3-й главы «В ШЕРЕНГУ СТАНОВИСЬ, ГРУДЬ ВПЕРЕД!» - страница 48.
Вариант 2) Правильный ответ – продолжайте читать дальше.
- Вот это всегда правильно! – подтвердил командир, и пока Петруха набирал ведро воды из колодца, добавил, - Так, Петька, не забудь, что Фурманов устал и расстроен, как бы язву себе не заработал, покормил бы ты его. А то уж три дня не просыхать это ж тяжко.
- Василь Иваныч, я уже спрашивал, он говорит, что сыт!
- Ну, так пусть поссыт, потом накормишь!
- А вот и наш новый штаб, – показал Петька на дом пасечника, к которому они только что подошли.
Чапаев попытался зайти. Толкает дверь внутрь, но та все время во что-то упирается. Хрясть! Хрясть!
- Непонятки какие-то, вы что, изнутри забаррикадировались?
- Никак нет, там проштрафившийся старлей Самвел должен быть. Его давеча просили в штабе новые полы лаком покрыть…
Чапаев снова с силой пинает дверь. Хрясть! Не открывается, а из-за нее раздается страшная ругань.
- Василь Иваныч, я сейчас в окно залезу и посмотрю, что там.
Слазил Петька и возвращается обратно.
- Иваныч, там такое дело, Самвел того, этого…
- Чего, окочурился что ль?
- Еще какой живой, но шибко злой. Он к полу прилип у самой двери. Так ты ему это… Дверью по самому темечку бьешь…
- Зачем это он там разлегся??? Как его угораздило?
- Говорит, пока красил лаком пол, самогоночку попивал. Разморило, вот и прилег поспать, а проснулся и, оказалось, что всем телом у самой двери прилип к непросохшему лаку.
- Ух ты, ёшкин кот! Что тут у вас происходит, – злобно ответил Чапаев. - Непотребности какие-то!
- Мда-а-а... Только, как его теперь отлеплять-то от пола, он ведь намертво приклеился. А вы же знаете, у нашего Самвела шерсть по всему телу почище, чем у орангутанга!
Но дело надо было делать, и потому Чапаев быстро собрался и отдал приказ:
- Так, Петро, сейчас мы шашками будем отрезать от пола этого косматого...
- А может не надо шашками? – жалобно донеслось из-за двери.
Петька с комдивом быстро оказались в доме (залезли внутрь через окно теперь вдвоем).
- Так он же голый??? Что это за срам???
- Товарищ комдив, жарко и душно было, вот я и разделся, – промычал удрученно Самвел, еле ворочая челюстью, повернутой сильно вбок оттого, что всей щекой он тоже припечатался к полу.
- Как же мы его отлеплять будем, он же всей своей волосатой грудью приклеился?
- Будем аккуратно по волоску срезать.
- Отставить шашки, тащи маникюрные ножницы. Можешь их у Анки попросить.
Петр Исаев быстро сбегал к Анке пулеметчице, взял у неё две пары маленьких маникюрных ножниц и вернулся. Вот тут и начался процесс по вызволению Самвела из западни. А он орет от боли сквозь слёзы:
- Ой! Ай! Только поаккуратней, прошу вас! Асса! Не щипайтесь! Ай-ай! Что вы делаете, сволочи, это же соски! Соски, не волоски! Не трогайте меня! Оставьте лучше так лежать! Пусть я лучше подохну как последняя собака здесь! Чем вынесу этот позор!
Петруха и Чапай как можно аккуратнее старались высвободить Самвела из такого нелицеприятного плена, куда он сам себя засадил. Употели в этой избе от такой работки так, что впору было гимнастерки выжимать. Да и времени угрохали массу, часа три, не меньше.
Вышли они на улицу, командир наконец свободно вздохнул и расправил плечи:
- Так, теперь, мой верный порученец, вели, чтобы ко мне в новый штаб привели того лазутчика, которого вы повесить хотели.
- Куда, сюда что ли? Так тут же ни стола, ни стула нету, да и запах очень едкий. Не по-командирски это. Надо бы облагородить. Надо, чтобы штаб на штаб похож был. И вызывал ужас у неприятеля, – предложил Петька.
- Мда-а-а. Это ты верно, Петька, заметил. Молодец, зришь в корень! А крепко ли его связали и где держат?
- Да в сарае, за огородами. Стерегут два брата. Этих… Ну, ты помнишь – Петя и Митя.
- А эти двое, одинаковые на лица.
- Ну, да. Так они же близнецы-братья. Однояйцовые между прочем.
- Ладно. Отдай им тогда мое командирское распоряжение стеречь его крепко, пост не покидать и сменять друг друга. Я его завтра утром допрашивать буду.
- А пытать не будешь?
- Вот привяжу его одной ногой к одной телеге, а другой - к другой и начну его ме-е-едленно растягивать…Тут он мне и раскроет все вражеские козырные карты! Понял?
- Василий Иванович, так это же не наши методы! И потом у нас же ни одной кобылы не осталось?!
- Эх, досадно! Тогда просто по морде кирпичом, тут он и расколется… Тпру-у-у, Петька, не твое это дело. Сбегай-ка отдай мое приказание братьям-близнецам. Пусть они его еще и накормят да следят в оба! Уяснил!? – на этих словах Чапаев показал пальцами, как следить нужно: направив сначала два пальца на свои глаза, а потом на глаза своего ординарца. - Только пусть посмеют допустить побег! А мы сейчас займемся делами поважнее - облагораживанием штаба, так что ты сам побыстрее возвращайся назад.
Вскоре после этого в новом штабе уже гремели молотки и доски. Это Василий Иванович, Петька и Самвел устраивали уют. Приколотили новые полки, поставили столы и кровати, расставили табуреты и лавки, повесили шторы, внесли тяжелый сейф и два шкафа, да еще один сервант. Все это они экспроприировали в других хатах у добропорядочных жителей села Гадюкино. Петька сбегал до своего дома и притащил саблю, практически реликвию. Это была именная сабля, подаренная Чапаеву за боевые заслуги самим товарищем главным военачальником Буденным, к которому она в свою очередь перешла от Дзен-буддийского самурая Ицзынь-Тсунья, бывшего некогда в этих краях с секретным заданием.
- Василий Иванович, а давайте её вот тут на стене повесим, - предложил ординарец.
- А что, хорошее место, как раз посередке, – согласился Чапаев, – вешай.
Так Петька и сделал, прибил гвоздь посередине стены и повесил на него именную саблю Чапаева, инкрустированную камнями, которые тут же заискрились в солнечных лучах. Продолжили они и дальше наводить порядок. Весь день на это угрохали, но дело того стоило. Наконец новенький штаб засверкал чистотой и новизной. Пора было и отдохнуть, как следует.
Вот уже сидят уставшие Петька с Василием Ивановичем в доме за столом, возле окошка. Сквозь грязное стекло теплые лучи заходящего августовского солнца весело падают на стол и новехонький, только что отлакированный блестящий пол. Самвел перед ними бегает румяный от стыда, но со счастливым взглядом благодарного человека, только что освободившегося из пленительных пут. Прячет свое розово-багровое ощипанное пузо и грудь в гимнастерку и причитает:
- Вах-вах-вах. Что теперь со мной будет? Лучше бы вы меня сразу прирезали! У нас на Кавказе говорят, что мужчина без волос на груди – уже не джигит. Вах! Что со мной теперь будет, – хватается за голову Самвел. – Какой позор, какой позор!
- Самвел, кому не везет на службе, тому повезет в любви! – успокаивал его Петруха.
- Да какое там. Вы же даже «тещину дорожку» состригли, а это верный признак, что и с женой мне то же не повезет.
- Самвел, а у нас говорят, что убиваться по пустякам не достойно мужчины! Думаю, что вполне достойным будет, если ты за свое вызволение угостишь нас горючей и стол накроешь.
- Я сейчас мигом, Василь Иваныч, туда и обратно! Только вот у меня к вам просьба, никому не говорите про этот мой позор, – умоляет Самвел.
- Мы-то никому не расскажем. Только вот коврик у двери, по твоему трафарету вырезанный, сам за себя расскажет. Ха-ха-ха! – весело зашелся Петька.
- Отставить смеяться. Лучше бы, ты верный ординарец, обошел сейчас мигом все заставы, проверил, как там, всё ли ладно, а то ишь, лазутчиков допустили! Как бы еще диверсию какую не пропустили. Прикажи им, чтобы ночью глаз не смыкали, а не то я сам приду их проверять! – сказал грозно Чапаев, потому что знал, что бойцы его хоть и уважают и даже любят, но и побаиваются справедливого возмездия от комдива. А уж он то бывает беспощаден к таким солдатским грехам как: расхлябанность, мародерство, неподчинение, беспробудное пьянство и тому подобное. - Уяснил?
- Так, точно! - верный Петька вытянулся струной, – можно выполнять?
- Постой, Петруха, я тебя спрашиваю, где мы находимся?
- Как где? Мы в хате, а хата в деревне Гадюкино, а деревня в советской республике, а рес…
- Отставить. В военное время мы не в доме, а штабе! А что у нас в штабе не хватает?
- Как что? Вроде все на месте.
- Да, неужели?
- Так точно, все на месте! А-а-а… Я понял! За пивком сгонять?
- Отставить. А вот скажи мне, почему-то я тут не наблюдаю секретаря нашего Яшку?
- Ой блин, точно!
- Петруха, срочно зови этого Якова, нужно непременно телеграфировать в генштаб, чтобы…
- Прошу прощения. Но так у нас же и телеграф при пожаре тоже сгорел.
- Как? Что совсем? Починке не подлежит?
- Не могу знать.
- Ну так, попроси этого Якова, пусть, кровь из носа, но к вечеру телеграф починит. Отвечать за него, это его прямая обязанность. Иначе голову с плеч! Понял!
- Так точно, товарищ командир!
Да, давай поторапливайся, чтобы к ужину управился!
- Так точно. Будет сделано. Я мигом.
– На обратном пути, Петька, прикажи чтобы в наш новый штаб пришли срочно, значит: мой адъютант, этот… Как его? Яков Илларионович и наш конюх Исса Киевский.
Петька тут же посерьезнел, подтянулся, оправил гимнастерку и отправился выполнять приказания.
Обиженный Самвел вышел, но уже скоро, через пол часа, вернулся с большой бутылью мутной жидкости и корзинкой закуски, из которой торчали длинные стебли зеленого лука. Потом опять вышел и принес ведро воды и еще кое-какую снедь. Сам же оставаться не захотел, и румяный от стыда быстро стал откланиваться.
- Эй, Самвел, совсем не уходи, принеси еще закуски побольше, а то Василий Иванович с дороги, ему нужно посерьезней подкрепиться, – крикнул ему вдогонку Петр.
- Хорошо, мои дорогие, я вам сейчас такой вкусный шашлык сварганю. Му-оа! Пальчики оближешь. – Самвел показал губами и пальцами, как это будет вкусно, только получилось у него нечто вроде поцелуя, и умчался во двор к своему мангалу.
Надо сказать, что расквартировалась дивизия Чапаева в этой деревне Гадюкино несколько месяцев назад. Поначалу велись ожесточённые бои кавалерии Чапаева против кавалерии белогвардейской армии, управляемой штабс-капитаном Шнабсом, которой часто приходила на подмогу белоказацкая конница, верная защитница монархии. То красная сторона завоевывала новые позиции, то белая их на следующий день отвоевывала. И так продолжалось долго, пока с обеих сторон численность бойцов сильно не поредела, да энтузиазма и сил поубавилось. Обеим сторонам порядком надоело воевать, и некоторое время они мирно уживались по соседству друг с другом, готовя, тем не менее, коварные планы и ожидая от своего командования подкрепления, нового вооружения и боеприпасов. А в ожидании всего этого занимались от безделья кто чем, в основном и та, и другая сторона бойцов ударилась в беспробудное пьянство.
Но так как дивизия Чапаева последней одержала победу, захватив центр села и полустанок, штабс-капитан Шнабс приказал в отместку отравить воду во всех колодцах в селе Гадюкино. Много людей тогда потравилось и с той, и с другой стороны, но больше всего пострадали лошади. В Чапаевской кавалерии осталась всего одна лошадь, его собственный любимый боевой конь Буцефал. Которого он смело приравнял к стратегической единице. И потому гибель и этого последнего коня сильно подорвала его уверенность и самообладание. Вот и пришлось ему горючей жидкостью заливать своё горе.
***
Битый час уже сидят Петька с Василием Ивановичем в доме за столом, водочку пьют, любимого коня Чапая вспоминают:
- Эх, зря вы моего Буцефала загубили, я с ним так сроднился, так сроднился, сидел как влитой, – закручинился Чапаев. Ведь этот конь для него был не просто средством передвижения. Этот конь для него был некоторым символом победы, и назвал то он его Буцефалом неспроста, а в честь легендарного коня знаменитого полководца, своего кумира, Александра Македонского. Александр Македонский может быть и не совершил бы столько много побед над вражескими войсками, если не благодаря только своему коню Буцефалу, с которым он не расставался до самой его гибели. И после устроил ему пышные похороны и очень горевал по этому поводу. Поэтому и Чапаева гибель символа его побед уж слишком больно ранила в самое сердце.
- Ты, Иваныч, не волнуйся, мы твоему коню хорошие похороны справим. А на могилке памятник поставим. Тю!.. Так мы же его уже намедни заказали скульптуру и задаток даже отдали…
- Да? Заказали!?.. А помнишь, Петруха, какую с меня да с моего гнедого коня картину этот проходимец Петров-Водкин нарисовал. Рисовал долго, а получилась фигня какая-то на постном масле с дрыстом худющим. Увижу его, сволочь поганую, прибью, не похоже ведь получилось!
- Не надо, Василь Иваныч, художника ведь каждый обидеть может… Возможно, это у него вИдение такое.
- Обидеть может!? А он своим извращенным взглядом не обижает людей что ли? Видите ли это у него такой взгляд, видите ли аллегория, видите ли предвестник будущего. Тьфу на него. Таким больным воображением можно и людей заразить. Никакого реализма! Я эту заразу интеллигентскую искореню, порубаю в капусту и с корнями повыдергиваю! – разошелся Чапаев и со злостью разломил большой свежий огурец в руках, так что брызги полетели во все стороны.
- Ничего страшного, Иваныч, мы тогда из той картины открытку сделаем и Анке на 8 Марта подарим, – попытался загладить проблему и успокоить родного комдива Петька.
Вдруг в дверях с тяжелой отдышкой появился, отоспавшийся маленько Дмитрий Фурманов. Придя в себя, он умылся, почистился, побрился и теперь набриолиненный и весь такой блестящий предстал перед товарищами во входных дверях и тут же зыркнул на стол, от него не утаишь причину не выпить за компанию:
- Вот удача! Третьим буду!
- Нет, будешь шестым. Пятерых мы уже послали!
- Все пьете? А вы знаете, что у нас кто не работает, тот не ест? - обиделся Фурманов.
- А мы и не закусываем, – отвечает Петька.
- Зря вы так. Третий не лишний, третий запасной!
- Лады, заходи, садись, гостем будешь! – подобрел комдив.
- Ну, допустим, что как только через порог переступлю, так сразу автоматически гостем стану. А вот как насчёт перспективы стать собутыльником?
- Да ладно, не дуйся, садись!
- Ой, какой-то у вас странный тут коврик у двери! Прямо из досок растет что ли? – удивился Дмитрий, но, тем не менее, вытер о него ноги и прошел в комнату.
Только тут герои заметили, что он шел слегка наклонившись вперед и держа руки за спиной, таща нечто тяжелое. Подойдя к столу, комиссар развернулся спиной и таким образом разоблачил то, что у него было там спрятано. Оказалось, это был полый бронзовый бюст Ленина, окрашенный белой краской. Отлит он был в натуральную величину. Дмитрий приподнялся на носочки и как был спиной, так и водрузил сие изваяние прямо на стол к сослуживцам. Затем развернулся к столу лицом и поправил Ленина так, чтобы он будто бы тоже восседал за столом вместе со всеми.
- А это вам политический подарок, такой необходимый в наш новый штаб! – оскалился Фурманов и довольный оглядел сверкающие чистотой обновленные комнаты и мебель.
- Ну хорошо. Спасибо. Удружил. Подарок принимается. Петька, налей-ка ему штрафную, он ведь проштрафился!
Петька молча разливал из большой бутыли самогонку. Себе и Фурманову налил по полной, а Василию Ивановичу - чуть больше полстопки. Фурманов смеется:
- Что ж ты так, Петруха? Пора бы тебе уже руку набить!
- Да что руку, что руку? Морду ему набить пора, он уже третий раз так наливает! – взорвался Чапаев.
- Знаете ли вы, что для того, чтобы в кругу близких друзей вас уважительно называли "Профессор", не обязательно десять лет учиться во всяких Академиях… - Дмитрий Фурманов, как всегда, решил блеснуть умом.
- А что же нужно сделать? – удивился наивный Петька.
- Достаточно очень точно разливать по пол-литра на троих и тебя уже уважительно будут называть «Профессор» - ответил Фурманов с апломбом. Но тут же его глаза потускнели, он ушел в себя и сфокусировал взгляд почему-то на дне поднятой чарки. - Эх, и жить не хочется, и застрелиться лень.
- Как же тебе, комиссару, удалось знамя наше красное, можно сказать честь нашу, профукать? – продолжал злиться Чапаев, - Опростоволосился! Ведь ты же мой прямой заместитель на фронте!
- Находясь в здравом уме и твердой памяти, мы решили выпить и всё забыть, – решил разрядить ситуацию и сгладить углы Петро.
- Ну, тогда за то, что бы с нами ни случилось, нам за это ничего не было! – подвел итог в форме тоста Дмитрий и высоко поднял свою стопку.
Все чокнулись и выпили.
- Ничего за это не было, говоришь? Это ты зря так сказал. От ответственности не скроешься! – тихо пригрозил командир и захрустел огурцом.
- Это почему это?
- Потому что я так сказал, вот почему!
- А позволь-ка полюбопытствовать, ты ведь Василий Иванович уже партийным стал, так ведь? – перевел тему Фурманов.
На что Чапаев расстегнул нагрудный карман мундира, вынул оттуда бумажку сложенную вчетверо и гордо шлепнул ею об стол:
- Нате, смотрите, изучайте.
Фурманов и Исаев быстро осмотрели бумажку со всех сторон. Оказалось, партбилет был не очень-то многословным, вся информация уместилась в 4 строки и 4 подписи с 2 печатями. Даже твердого переплета (корочки) не было.
- Ну, так поздравляю, товарищ Чапаев, позволь пожать тебе руку, - политрук даже привстал для этого и протянул свою руку.
- Как я вижу, опять нет повода не выпить, - встрепенулся Петька, - надо это дело обмыть!
Тут как раз зашел Самвел с закусью и с еще одной бутылкой и стал раскладывать это всё на столе.
- Вот чего я для вас у бойцов отнял. А сейчас еще и шашлык подоспеет, – сказал он и снова убежал. Через пару минут он возвращается с радостным оскалом и со своей гордостью - вкусным кавказским шашлыком, только вместо привычных шампуров кусочки были насажены на зубья больших вил. Так он и вбежал в дом с двумя вилами в обеих руках.
- Самвел, ты чегой-то с вилами, нешто попутал чего!? – возмутился Фурманов.
- Я извиняюсь, но шампуров не было, вот и пришлось экспромтом импровизировать. Уж не обессудьте, что нашел, то и пригодилось! – ответил находчивый грузин. Шампуров у них во взводе действительно не было, потому Самвел в качестве них и использовал вилы, насадив куски мяса на каждые из четырех зубьев вил, так он их и пожарил. И теперь с двумя вилами в руках (то есть восемью импровизированными шампурами) он бочком протиснулся к столу, не теряясь, стал ножом горячее мясо снимать в центральную большую тарелку.
- Вот потому русский народ невозможно победить, потому что он обычно не имеет плана действия, он страшен своей импровизацией, - нашел, что сказать Фурманов.
В центре стола появилась большая гора свежего хорошо прожаренного шашлыка, аромат которого тут же заполнил комнату. Все стали потирать руки в предвкушении сочного горячего яства.
- Ты лучше нам ответь, где ты умудрился в военное время столько мяса найти? – вопрошал Чапаев, но этот вопрос все оставили без внимания, так как за столом их уже пленил новый запах жаренного. Все схватили по кусочку горячего мяса и теперь дули на него, как бы не обжечься.
- Ну, садись тогда, отдохни с нами вместе. У нас ведь как заведено: ты приходи ко мне в полночь-заполночь, Чапай сидит выпивает и закусывает, тогда и ты садись рядом, выпей и закуси. Вот какой я командир! – сказал подобревший Василий Иванович.
- Хм… Как же я просто так зайду. Неудобно, вдруг ты с девкой милуешься? – спросил Самвел.
- Ну… - задумался Чапаев, тщательно прожевывая шашлык, потом ответил, - Ну, тогда и ты с нами садись и милуйся. Мы ведь строим коммунистический строй. А тут так, всё общее и всё принадлежит народу. Значит и нам всё совместно принадлежит! Понял.
- Так точно, – ответил довольный Самвел, - значит и девки стало быть общие.
- М-м-м-м-м. – облизнулся Петька и сглотнул.
- Ах, шашлычок твой отменный! Это ж самая лучшая закуска к горилке! – подтвердил политрук Дмитрий.
Петька тут же понял намек и всем налил по полной стопке. - Ну, как гритца, между первой и второй перерывчик не большой! За парт билет товарища Чапаева!
- Нет, уж. Давайте лучше выпьем за моего боевого товарища, коня Буцефала, пусть земля ему будет пухом, – сказал тост Василий Иванович, при этом он встал и гордо отставил локоть в сторону. Тут же все согласно кивнули, молча, не чокаясь, выпили и принялись хрустеть закуской, кто солеными огурчиками, кто луком, кто печеной картошкой и свежей редиской, но каждый успел взять по куску вкусного мяса, что в военное время было большой редкостью и потому очень ценилось.
Герои еще налили по стопке, тяпнули и крякнули от удовольствия. Пирушка у них началась на славу.
- Эх, честно говоря, мне твой конь никогда не нравился. Он мою фуражку чуть не съел. – пожаловался Фурманов.
- Ну, не съел же, пожевал немного да и выплюнул, – ответил Петька.
- Но не будем плохо про усопших, – вздохнул политрук и обнял молчаливую бронзовую голову вождя пролетариата.
- Не нравится, не ешь, – тихо сказал Самвел, наклонившись к Фурманову.
Но никто не успел среагировать на слова Самвела, так как в хату вошли сразу еще два красноармейца. То были конюх Исса Мамлетдинович Киевский и писарь-адъютант Яков Илларионович Голый, оба сняли шапки и встали виновато у входа.
- Ага! Так значит прибыли, олухи царя небесного! – воззрился на них комдив, один профукал всех лошадей. А как мы спрашивается воевать будем. Мы же кавалерия называемся, или как теперь?
- Ну, я же не причем, страшный мор их всех забрал. Так ведь, колодцы же все отравили!... – начал оправдываться Исса Мамлетдинович, разведя руки так, как бы искал подтверждения у сослуживцев.
- Отравили, то отравили, а ты куда смотрел! Раз не уберег, так надо было новую конницу собрать. Вот меня не было четыре дня, а скольких ты коней нашел?
- Так, где же я их возьму, если во всем селе ни одной не осталось?
- Соображалку включать надо было! Взял бы бойцов и походили бы по соседним селам и деревням, взяли бы лошадей у народа.
- Это как же? Отобрать у рабочего класса что ли? У крестьян, которых мы и защищаем?
- Не отобрать, а экспроприировать на нужды идей революции. Которые мы, между прочим, для них же, для этого рабочего класса и крестьянства и отвоевываем! – поднявшись, стал объяснять политрук Фурманов, - Надо понимать, что мы не забираем насовсем, а берем под запись, и всем у кого красная армия чего возьмет, тем Советская Власть потом всё и возвернет. Так что товарищ, под запись нужно брать. Под запись.
- Правильно говоришь, ну а сам-то чего не составил соответствующие бумаги? – Чапаев грозно зыркнул на политрука.
- Занят был, руки не доходят посмотреть…
- Так, значит Исса, взял руки в ноги и вперед! Уяснил, как тебе нужно действовать! – подтвердил вышесказанное комдив.
- Так точно. Но как же я буду людям все это объяснять?
- А вот на то и есть наш Яков писарь-секретарь, который соответствующие бумаги и подготовит. А во время моего отсутствия, все подписи под документами имеет право ставить мой боевой заместитель, товарищ Фурманов, а так же мой личный адъютант Петр Исаев.
Фурманов согласно кивнул.
- А чего это ты тут раскивался. Неужто не сообразили раньше, пока меня не было, где взять лошадей?
- Так тут у нас несчастье на несчастье навалилось друг на друга, - стал оправдываться Яков Илларионович Голый, - У нас же когда штаб сгорел, и пишущая машинка сгорела…
- Та-а-акс... Только не говори, что и телеграф тоже сгорел!? – догадался комдив.
- Точно так, и он. Будь оно неладное. – ответил писарь.
- Вы дебилы! – крикнул командор.
- Никак нет! – ответили хором конюх и писарь.
- Идиоты, это был не вопрос! Так как же мы теперь будем с главнокомандующим штабом связываться? Ну горе деятели, делов вы тут без меня понаделали! – возмутился Чапай.
- Так что же теперь делать? - спросил Яков.
- Что делать, что делать! К муравью болт приделать! Да смотреть, чтоб не перевешивал! – командир откровенно был в ярости, - Такс, ты мой, значит: писарь, адъютант и канцелярий, так? А коли так, то должен бдить свои рабочие инструменты. А иначе на кой тогда, ты, вообще нужен? Голодранец, как и фамилия у тебя говорящая. Голый так он и есть «гол как сокОл»! – комдив негодовал.
На эти слова Яков очень обиделся. Происходил он из интеллигентной семьи, всегда был опрятнее супротив других неотесанных мужиков, лишнего выпить себе не позволял, носил круглые очки и считал себя начитанным эрудитом. Но, тем не менее, каждый норовил его фамилию с идиотскими шуточками употребить. То говорили: «… кто о чем, а Голый всегда о бане думает», То кричали вслед: «Смотрите, смотрите, Яков то наш, як голый король идет!», то шутили меж друг дружкой специально улучив момент, когда он проходил мимо: «Отгадай, мол, загадку: вот почему Яков как не оденется, а все одно - голый останется?». Эти однообразные шутки у него уже в печёнках сидели. Раздражало даже больше то, что на протяжении нескольких десятилетий от людей всегда звучали только эти три-четыре стандартные издёвки, что-нибудь другого нафантазировать люди, видимо, были не способны, зато сами ржали как кони над этими своими примитивными шуточками. Яков же в противовес народному мнению, всегда старался быть очень ответственным, но что тут поделаешь, когда обстоятельства часто так складывались, что без его ведома события с ним невольно играли дурные шутки. Ему часто говорили: «Ну, не нравится тебе фамилия, тогда почему не сменишь её?». Но не смотря ни на что, Яков упорно не хотел менять свою фамилию. Он считал что «голый», это производная от голодранец, что по-древнегреческому звучит как пролетарий. Потому вспоминая партийный большевистский лозунг «Пролетарии всех стран объединяйтесь!», он гордился, что благодаря такой ассоциативной связи свой фамилии он на самом деле, оказывался ближе всех к духу партийной борьбы. Ведь он всей душой был за новый строй общества, очень импонировали ему идеи коммунизма.
- Значит так, Яков Илларионович, слушай мой приказ! Тебе требуется починить печатную машинку и телеграф как можно скорее! К завтрашнему дню. Ясно!?
- Но как же я успею… - замямлил Яков Голый.
- Ты что, дурак или прикидываешься? – продолжал наезжать Чапаев.
- Не… не… нет. Не знаю… – оскорбился адъютант.
- Это хорошо, что не знаешь. Значит еще умный пока. Значит, звездочки на погонах у тебя останутся, пока. Как же это мы не догадались к Анне Максимовне обратиться? – ёрничал и передергивал Чапай, - Неужто мы забыли, что она у нас спец по всей этой технике, мать её, и починить может любую вещь!? Вот обратился бы к ней от моего имени. А ты Петруха почему не подсказал? Вы что охренели, тут все! Чем это вы тут без меня четыре дня занимались? Один не догадался лошадей найти, другой не догадался починить технику, третий не догадался приказ отдать. Без командира дезориентация полная! А с вами я потом еще поговорю, - Чапаев метнул грозный взгляд на своих застольцев, - вот дождетесь у меня трибунала! Это ж надо же в военное время такую расхлябанность, такую безответственность, такую безалаберность учинили! Так-с, - Чапаев развернулся в сторону, стоящих по стойке смирно бойцов, - Голый и Киевский, вам все понятно? Выполнять, немедленно! – стукнул он по столу кулаком так, что посуда подпрыгнула.
- Есть, немедленно выполнять! – Оба красноармейца щелкнули каблуками, развернулись и удалились. За столом все остались сидеть с красными ушами.
Только они вышили, как в хату вошел еще один красноармеец - прапорщик Микола. Хохол был изрядно потрепанный и как-то удрученно углубленный сам в себя. От него разило перегаром, а под глазом стоял смачный фингал. Рассеянно и молча он уселся за стол рядом с сотоварищами.
- Эй, Микола, ты чего такой унылый? – спросил Самвел, он был несказанно рад, что в неудобной теме, было на кого переключить внимание командира.
- Эх, друзья-товарищи, налейте пожалуйста, пока не началось, – попросил Микола.
Ему налили, он молча опрокинул стопку и вздохнул под вопрошающие взгляды соратников по оружию, но ничего не сказал. После минутной паузы первым не выдержал Чапаев:
- А чего собственно должно начаться?
- Да этого объяснить не возможно. Ну как я ей объясню? Налейте мне, пока не началось!
Ему налили еще стопку, и все повторилось, как и в прошлый раз.
- Ну-ка, говори, что должно начаться? – не мог дождаться ответа комиссар Фурманов.
- Ну, а как я расскажу? Что случилось, то уже случилось, а объяснить это невозможно. Не поверит ведь никто. Налейте, пока не началось.
- Хватит уже, давай делись информацией.
- Ну, пожалуйста, пока не началось, – простонал прапорщик.
- Ладно, Петька, налей ему последнюю, – сказал бравый Чапай.
- Эй, самогонка-то не казенная, пусть заплатит сначала! – возразил Петька и присвистнул.
- Ну, вот, начало-о-ось!!! Я же говорил, что начнется… – протяжно пропел еще пуще прежнего расстроенный Микола.
- Ладно, Петруха, не жадничай. Налей ему, чтобы язык развязался.
- Как бы он у него, наоборот, не завязался – буркнул ординарец, но, тем не менее, налил в третий раз, и Микола всё так же молча осушил стопку, не закусывая, и погрузился в себя.
- Ну, хватит уже, не томи! – взъелись его боевые товарищи.
- Рассказывай, давай.
- Да как вам сказать. Жинка меня из дому выгнала. Ну, ей же невозможно объяснить, что дело было совсем не так. Случиться приключилось. А вот что могло приключиться, то уже случилось, а вот рассказать кому - никто не поверит!
- Так ты нам расскажи, мы поверим.
- Та ну, и вы не поверите. На смех поднимите.
- Даже если тебя инопланетяне похитили, я в это тоже поверю! – загорелся этой темой Петька.
- Петька, отставить инопланетян! Микола, давай быстрее уже выкладывай, что там у тебя приключилось! – рявкнул нетерпеливый Чапай.
- Шо бы вы глубже уразумили, це дило треба розжуваты, – начал историю прапорщик Микола, - Понимаете, вчерась я малость, перебрал этого спирта, ну, того, который мы нашли в хлеву у пасечника. А как утром проснулся, решил поправить своё здоровьичко свежим молочком. Ну, и пошел в хлев корову доить. Поставил под неё ведро и вроде бы уже надоил четверть ведра, а она, видимо, учуяв запах от меня, стала брыкаться и своей задней ногой опрокинула ведро. Я тогда вытянул шнурок из левого ботинка, да и привязал её левую ногу к столбу слева от неё. Снова уселся её доить. Как только маленько набралось молока, эта зараза начала дергать правой ногой, опять опрокинула ведро, да норовила меня лягнуть. Тогда я её правую ногу привязал к другому столбу шнурком из своего правого ботинка. Снова подставил ведро и начал доить. Так она, скотина такая, хвостом начала меня бить по щекам да по темечку. Больно так хлестала. Ну, тогда я задумал и хвост ейный привязать. Озирнувся вокруг, ни тебе веревки, ни тебе бечевки, ни одной не нашел, а шнурки у меня уже закончились. Тогда я вытащил свой ремень и начал привязывать ейный хвост к верхней лаге. Пока привязывал, тут с меня штаны и упали. На ту беду, как раз, будь она неладная, именно в этот момент…
- Что, инопланетяне появились, да?! – не выдержал Петька.
- Петруха, не мешай, я тебе сказал! – грозно отрезал Чапай.
- Нет. Как раз в этот момент заходит моя Глафира в хлев и видит меня с коровой в такой раскоряченной позиции без штанов. Как разоралась, мол я извращенец. Чего она там себе вразумила!? Ну, а як я ей объясню теперича, шо дило было совсем не так? Вот я и говорю, что объяснить это невозможно!
Наши друзья-собутыльники как услыхали эту историю, так и прыснули со смеху. Петр Исаев аж схватился за живот и свалился со стула. Так, хохоча, по полу и катался. Самвел, зычно гогоча, держался за бока. А Фурманов упал головой на стол и, нервно ржа, как лошадь, бился о него лбом. Василий Иванович, хлопая себя по колену, запрокинул голову и задыхался от смеха, его кадык ритмично дергался.
- Ну, вот я же говорил, что объясняй не объясняй, никто не поверит, – обижено надулся поручик Микола и еще больше ушел в себя.
***
Спустя два литра выпитого на пятерых, Петька разошелся:
- Василий Иванович, а вот сможешь ли ты четверть за раз выпить? – решил разбавить молчание он.
- Смогу, Петька!
- А если штоф? – поддержал игру Самвел.
- И штоф смогу.
- Василий Иванович! А вот ты могешь выпить литр без закуски? – продолжил соревнование Дмитрий Фурманов.
- Конечно, могу!
- А два литра? – не отставал озорной Самвел.
- Могу.
- А пять? – азартно подбросил Микола.
- Пять? Ну-у-у-у… Наверное, то же смогу. – уже не шибко уверенно отвечал бравый Чапай.
- А вот ежели ведро? – вставил свое веское Петруха.
- Выпить, пожалуй, нет, но отхлебну охренительно-с! - Василий Иванович глубоко задумался, а потом изрек – Хотя, пожалуй, нет, Петька, не смог бы. Ленин, вот ОH бы смог! – сказав это, Чапаев щелкнул пальцем в нос бронзовой головы Ленина, раздался глухой звук.
- Ммм-да-а-ааа... такое только Ильичу под силу... – задумчиво сказали почти синхронно Петька и Фурманов.
- Ну, тогда за Ильича! – подытожил сипло Самвел и разлил самогонку на всех.
Все подняли чарки, и каждый, чокаясь, звонко соприкоснулся своей чаркой с бронзовым вождем революции. Блаженный звон, схожий с церковным, заполнил комнату и эхом долго-долго отражался от стен, так что наши герои впали в некоторый мистический транс.
- Да-а-а-а-а-а… - протянули восхищенно вместе Петька, Самвел и Фурманов, отойдя от божественного ступора.
- Ладно, хватит лясы точить, пора и о деле поговорить. Я вижу, вы тут без меня делов понаделали. Дров наломали! И знамя пропало, что, безусловно, сильно деморализовало наших бойцов. И мой любимый конь погиб, что, в частности, крепко омрачило меня. Да и вообще, в целом боевой дух солдат сильно подорван алкоголем. Этак, того и гляди, не сегодня так завтра враг нас порубает в капусту. Надо срочно укреплять свои позиции и предпринимать какие-то меры! Какие будут предложения?
- Может, сгонять за пивом и поразмыслить на свежую голову? – предложил Петька.
- А может, я в разведку схожу ночью, и пока беляки спят, перережу всех, как собак диких!? – зашелся слюной Самвел и схватился за кинжал, висевший в ножнах на его поясе.
- Какие там предложения. Я уже послал запрос в главный наш командный пункт, они сказали, что скоро пришлют нам на подмогу новую дивизию, – спокойно сказал Фурманов.
- Отлично, Дмитрий! Ты время даром не терял. Ох, и повоюем мы теперь! А когда они прибудут?
- Точного ответа нет, сказали, как подберут состав, так тут же и прибудут.
- Отлично. На том и порешим. Будем ждать. Тогда всем нам срочно требуется проспаться. Утро вечера мудренее, – сказал, как отрезал, бывалый Чапай, потому что он всегда чуял, когда пора брать ситуацию в свои руки.
Итак, наша бравая пятерка выпила еще по одной стопке «на дорожку». Закусили и стали укладываться, а кто и расходиться, на покой.
Над селом Гадюкино неотвратимо быстро сгущалась темная ночь. Все разошлись на ночлег по своим лачугам, а Миколу приютил у себя на сеновале добродушный Самвел. Василий Иванович давил храпака, широко раскинувшись на своей кровати в новом штабе, а его верный ординарец тихо посапывал в две дырочки рядом на топчане.
Читать следующую Главу №3. "В шеренгу становись, грудь вперед!" http://www.proza.ru/2020/03/24/1584