В ТЫЛУ ВРАГА
(записки партизана)
Повесть.
Автор Иван Шумилов.
Иван Леонтьевич Шумилов(1919-1981), русский советский писатель-фронтовик,
командир партизанского отряда «Сибиряк» в Белоруссии.
Продолжение 2 повести.
Продолжение 1 http://www.proza.ru/2020/02/14/389
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С НЕМЦАМИ
«Вечером следующего дня решился потихоньку войти в деревню. Немцев здесь ещё не было. Около маленького уютного домика с палисадником сидит группа женщин.
– Хозяюшки, кто из вас покормит меня?
Самая молодая из них поднимается и приглашает в домик. Вскоре на плитке шипят кусочки сала, а потом аппетитно шкварчит глазунья. Я умылся и осмотрелся. Крашеный пол, кафельные печи, оштукатурены стены, узорные занавески, этажерка с книгами... Всё это наводит на мысль о далёком прошлом.
Должно быть, у меня очень усталый вид. Хозяйка смотрит на меня сострадательными глазами, но ни о чём не спрашивает.
За ужином спрашиваю сам:
– Кто здесь живёт?
– Семья учителей... Не убежали, некуда было бежать. Ждём теперь своей участи. Немцы к нам в деревню ещё не заглядывали. Сидим и трясёмся. Мой отец – директор школы, а муж – преподаватель русского языка. Что теперь будет? Боже мой, почему наши отступают?
Я растолковал ей, как умел, и, в свою очередь, спросил:
– А где же ваши отец и муж? Она испытующе смотрит на меня.
– Вам доверять можно?
– Дело ваше... я не могу требовать...
– Отец и муж днём прячутся, а к ночи приходят.
Прибрав со стола, хозяйка предлагает мне чистое белье и бинт.
– Отдохните у нас. Куда идти на ночь глядя?..
– Но ведь я подвергаю вас опасности...
– Знаю... Везде разбросаны эти немецкие листовки: если у кого-нибудь обнаружат советского военного, расстрел и ему, и хозяину. Так что ж теперь? Не пускать никого, не кормить, не поить?
В сумерках приходят отец и муж хозяйки. Следом за ними на пороге появляются ещё две фигуры: черноволосый мужчина в очках и его жена с ребёнком на руках. Это – родственники хозяев, бежавшие из Новогрудка.
Завязывается невесёлая беседа: о войне, о немцах, о будущем. Потом идём на гумно спать – беженцы из Новогрудка и я.
Утром я просыпаюсь от грохота. Колонна танков движется в пяти шагах от меня, за стеной гумна, по узкой мощёной улочке. Запах бензина, дыма и гари. Ворота гумна чуть приоткрыты. Осторожно выглядываю в щель – немцы. Нет ни беженца, ни его жены. Когда они успели уйти?
И почему не разбудили меня? Кто-то посапывает на постели. Приоткрываю одеяло – ребёнок. Не успели взять. Спит, безмятежно причмокивая пухлыми губками. Для него не существует ни войны, ни немцев.
Прогрохотали танки. За ними пошли грузовики с горланящей пехотой в кузовах. Одна из машин остановилась (как раз напротив гумна. Солдаты, гремя о булыжник коваными сапогами, пошли по хатам. Несколько человек проходят в домик учителей. Я слышу, как стучат их подковы по ступенькам крыльца. Слышу голоса, похоже не то на команду, не то на ругань. И вдруг слабый оклик:
– Товарищ боец...
Резко оборачиваюсь. От противоположных ворот гумна идет беженка из Новогрудка. Она простоволоса, испугана, говорит тревожным шёпотом:
– Простите, не успели вас разбудить... Муж едва скрылся... А вы не хотите кушать?
Недоумённо смотрю на неё. Но она, словно не замечая моего недоумения, вытаскивает из-под кофточки кружочек колбасы, завёрнутый в тряпицу, и торопливо суёт мне в руки. Потом наклоняется над ребёнком.
– Спит? Не плакал? Вы успокойте, если заплачет. И на случай, если немцы обнаружат, запомните: вы – мой муж...
Поцеловав и прикрыв ребёнка, женщина быстро вышла. А в домике творится что-то неладное. Крики, ругань, женский плач. Затем шаги по булыжнику. Идут сюда, к гумну. Сейчас откроют ворота... Приготовился стрелять. Но немцы открывают двери хлева, пристроенного к гумну. Что-то говорят между собой. Раздаётся выстрел – и пронзительный, истошный визг свиньи. Впрочем, визг быстро смолкает. Мастера всё-таки немцы на такие дела. Вытаскивая свинью из хлева, они весело хохочут.
Через минуту снова скрипнули задние ворота гумна и появилась та же женщина. На этот раз с большим узлом.
– Скорее надевайте, – шепчет она, бросая мне кучу одежды, – и выходите отсюда.
У нас обыск.
Напяливая на себя гражданскую одежду, слышу, как у самых ворот гумна точат ножи, пыхтят и о чём-то шепчутся мясники, разделывающие свинью. Но мне выходить не в эти ворота. Прячу винтовку под кули жита с мыслью, что скоро вернусь за ней».
Продолжение повести в следующей публикации.