Глава 2
Быстро пролетела теплая осень. И вот, за окном закружились первые снежинки. Ночами приходили морозцы, пока еще робкие, и крепнущие только к утру. Мачеха взвалила на Галю еще одну обязанность – каждое утро и вечер топить кизяками печь. Сама валялась на пуховой перине, щелкала семечки, сплевывая шелуху на пол. Изредка покрикивала на падчерицу:
— Чего гремишь чашками, рожа не умытая! Опять пыль на окнах не протерла! Подмети шелуху от семечек! Завари поросятам ботвинью, остуди и накорми их! Овцам почему мало сена дала? — сыпались придирки.
Бедная девушка металась полдня, как угорелая, пока не валилась без сил. Мачеха до того обнаглела, что заставляла раздевать и одевать ее, приговаривая: «Всю жизнь я горбатилась на помещика, теперь ты погорбаться на меня!»
Жаловаться было некому. Однажды она сказала отцу, что мачеха ее изводит, придирается ко всякой мелочи. Отец лишь вдохнул, ответив: «Она хозяйка, что я могу сделать»…
Ко всем бедам добавилась еще одна — отец начал все чаще начал прикладываться к бутылке. Если раньше за работу кузнеца приносил деньги, то теперь в его карманах гулял ветер, да изредка торчало бутылочное горлышко. Драки между родителями стали почти ежедневные. Галька убегала из хаты, едва успевая накинуть старенькую шубейку, захватить платок и запрыгнуть в валенки. Убежав в овин, несколько часов тряслась от холода среди овец и подсвинков. Все чаще приходили мысли о самоубийстве. Но набожность не давала сил совершить этот грех. С душевной болью вспоминала летние встречи с Яковом, скачки на лошади, крепкое горячее тело цыгана.
— Где ты, Яша? Забери меня отсюда! Я здесь погибну! — со слезами молилась девушка.
Но о цыганах не было слуху весь год.
Прошла зима, полная страданий и мук. Мачеха зверела все больше. Теперь добавилась еще одна напасть – «бешеная Сонька» ни на минуту не расставалась с казацкой нагайкой. Пускала ее в ход по любому поводу. С тела бедной девушки не сходили кровавые рубцы.
Внезапно у отца появилась новая страсть – виноградарство. Распахав пустошь за огородом, весной посадил виноград двух сортов. Теперь у Гали добавилась еще одна обязанность – поливка и прополка молодых саженцев. Два года ушло на этот каторжный труд. На третий год собрали приличный урожай, и отец его весь переработал в вино. В большом подвале, обложенном каменными блоками, рядами стояли бочонки с вином. Впоследствии оно спасло семью от голодной смерти в 1932–1933 году. Отец продавал его небольшими партиями на городском рынке, или обменивал на продукты. Так пережили лихолетье.
Гале шел шестнадцатый год. Мачеха почти ежедневно донимала отца разговорами, что пора выдавать девку замуж, надоела она хуже горькой редьки. Отец отмахивался, как всегда: «Какая из нее жена? Тощая, как сушеная вобла, ни титек, ни задницы. Кто на нее посмотрит? Парни выбирают себе тех девиц, которые имеют телеса».
— Я сама ее выдам замуж! — сказала однажды летом мачеха. — Уже договорилась с сыном мельника Прокопа, он согласен.
Услышав такую новость, Галя опрометью кинулась прочь из хаты. Побежала к тому месту, где они встречались с Яковом. Тяжело рыдая, без сил упала в траву.
Немного успокоившись, решила сходить на место, где когда-то стоял табор цыган.
Подойдя к речушке, увидела над поляной столбики дымов.
Бедное сердечко вновь заколотилось с бешеной силой. Ноги сами понесли в табор. Галю встретила свора собак, набросившись на нее со злобным лаем.
На шум из шатра вышел пожилой белобородый цыган, резко крикнул по-цыгански собакам. Недовольно ворча и скаля зубы, стая отошла в сторону, но не разбежалась.
Подойдя к девушке спросил: «Кто ты такая, зачем пришла к нам?» Галя ответила, что несколько лет ищет молодого цыгана по имени Яков. Его мать звали Раджена. Старик несколько минут молча постоял, а потом пригласил Галю следовать за собой. Усадив девушку возле костра, налил в пиалу чая, подал кусок лепешки.
— На, поешь немного, а то вид у тебя шибко заморенный, — сказал он.
Пока девушка ела и пила чай, старик внимательно ее разглядывал.
— Так вот ты какая, Галя…многозначительно произнес он.
— Откуда вы меня знаете? — округлив глаза, спросила она. — Вы знаете Якова и Раджену? Они рассказывали про меня?
— Да, милая, знаю, — ответил цыган.
— Где они? Когда я могу их увидеть? — подскочив, с нетерпением воскликнула Галя.
Старик помолчал, а потом вздохнул.
— Я был в этом таборе несколько лет назад и видел тебя с Яковом. Табор только и говорил про вас, про вашу любовь. От табора того времени осталось всего десять человек. Остальные погибли от голода. Умерла и Раджена.
— А Яков? Яков-то жив? — снова с нетерпением спросила девушка.
— Жив твой Яков, что ему доспеется, — улыбнувшись, ответил цыган. — В городе он, к вечеру будет здесь.
Галя от радости захлопала в ладоши: «Если бы вы знали, как я по нему соскучилась!»
Старик расстелил в шатре старенькую шубейку, предложил Гале поспать, пока не приехал Яков. Девушка с благодарностью приняла предложение. Положив голову на руку, и моментально погрузилась в сон. Снилось жаркое лето, запах дыма от костра, ржание коней и голос, который ни с чем бы не спутала. На лицо села большая бабочка, стала щекотать крылышками, нежно касаясь губ и щек. Ощущения были до того приятными, что не хотелось ее отгонять. Неожиданно бабочка захватила губы девушки в свои, со страстью приникла к ним. Галя в испуге оттолкнула рукой бабочку, но попала в лицо человека.
— Яшка! — в восторге завизжала она, — любимый мой, единственный!
Обхватила Якова горячими ото сна руками, покрыла поцелуями любимое лицо.
Цыган отвечал тем же.
— Едем кататься на наш луг? — предложил он Гале.
— Конечно, едем, любимый мой! — с радостью согласилась она.
Луг принял влюбленные сердца, одарив их богатым разноцветьем и ароматом трав.
Здесь они впервые стали перед Богом мужем и женой.
— Бог нас связал, Яша, он и развяжет! — сказала Галя, — теперь ты мой муж до самой кончины.
— Ты моя единственная жена, пока смерть не разлучит нас, — сказал Яков.
Прозвучавшие посреди луга слова были крепче и красивее свадебных колец.
Галя рассказала Якову, о том, как она живет, и что решила навсегда уйти в табор.
Цыган поведал горестную историю его табора, рассказал о голоде в Бессарабии, как умерла его мать.
— Куда теперь пойдет ваш табор? — спросила она Якова.
— Мы решили уйти подальше от надвигающейся войны, — сказал цыган. Ты же знаешь, что немцы захватили Польшу. Расстреливают евреев и цыган.
У нас есть сведения, что немцы хотят напасть на Советский Союз. Завтра мы идем на железнодорожную станцию и уезжаем на восток. Будем ехать до Волги. Слышала о такой реке?
— Нет, не слышала, ответила Галя, — но надеюсь вместе с тобой ее увидеть.
— Ты хочешь уехать с нами? А как же родители? — спросил Яков девушку.
— Родителям не до меня. Отец занят своими делами, а мачеха хочет насильно выдать меня замуж за сына мельника, — ответила она.
На следующий день табор снялся. Доехав до станции, продали коней и кибитки, и сели в вагон. В дороге прошла почти неделя. Бесконечные пересадки, крик, гвалт и толкотня вокзалов выматывали силы. Галя никогда не видела столько народа, не была в крупных городах. Все было в диковинку.
— Скорее бы приехать на место, — с тоской говорила она, — хочу на простор, в степи и леса.
— Потерпи, любимая, скоро приедем, — уговаривал ее Яков.
Наконец, прибыли на какую-то станцию, и стали выгружаться из вагона. Собрав нехитрые пожитки, вышли в степь. Вдали сияли огни крупного города. Приготовив немудреную пищу, поужинали. Усталые люди и дети повалились на землю, и моментально уснули.
Галя лежала на руке Якова. Стоило только закрыть глаза, как начинала качаться земля, в ушах раздавался монотонный стук вагонных колес. Накатывала тошнота. Уснула с трудом, прижавшись всем телом к любимому.
Утром мужчины табора отправились в город, чтобы купить лошадей и повозки. Вернулись с четырьмя лошадьми и кибитками.
— Едем за Волгу, в лесостепь, там будем зимовать, — сказал знакомый Гале белобородый старик – старейшина табора.
Доехали до небольшого поселка, на пароме переплавились через Волгу и углубились в степные просторы. Почти в конце дня удалось найти более-менее подходящее для зимовки место. В Волгу впадала небольшая речушка. По берегам росли разнообразные деревья и кустарники. Встал вопрос о добыче пропитания. Недалеко от табора находился поселок. Яков и еще двое цыган пошли туда, чтобы разузнать о работе. Пришли с радостными вестями – в поселок требуются кузнец и строители.
От идеи со строительством отказались сразу – какой из цыгана строитель? Другое дело – подковать коня, ошиновать телегу, изготовить в кузне скобы, гвозди. Отрядили одного из мужчин кузнецом, второго – его помощником. Остальные занялись подготовкой к зиме: заготавливали жерди для шатров, готовили запас дров. Женщины, как всегда, уходили в поселок с гаданиями и предложениями купить какие-либо безделушки. Жили почти впроголодь. Вырученных денег едва хватало на еду и одежду. Но табор не унывал – всегда по вечерам горел большой костер, слышались песни под гитару и были танцы.
Цыгане совершенно не знали, какой здесь климат. Зима пришла внезапно, и сразу покрыла снегом обширные пространства. Резкое похолодание вызвало простудные заболевания почти у всех обитателей табора. Первыми начали умирать маленькие дети. Появились первые могилки. Не было лекарств, теплой одежды. Люди жестоко мерзли, ютясь вокруг костров. Многие ходили с обморожениями и ожогами.
Отчаявшись, старейшина и несколько женщин пошли в село просить помощи. Местная власть только руками разводила, объясняя, что бездельников кормить никто не намерен.
Наконец, после долгих переговоров, решили трудоустроить всех мужчин разнорабочими в колхозе. Вместо денег выплачивать продуктами и товарами. Председатель колхоза предложил для жилья использовать большой заброшенный дом, которому требовался ремонт. Со всеми предложениями согласились, куда деваться, зима прижала серьезно.
Постепенно жизнь налаживалась. Теперь весь табор работал в колхозе.
Галю отправили на скотный двор ухаживать за птицей. Теперь в цыганских казанах изредка можно было увидеть куриные тушки, выдаваемые вместо оплаты.
Зимой Галя поняла, что беременна. В начале лета родилась дочь, как две капли похожа на отца – такая же черноволосая и черноглазая. Счастью молодых родителей не было предела! Назвали девочку Зора, что обозначает ранняя заря. Родилась она рано утром на заре. На этом цыганское счастье молодой семьи закончилось.
Чтобы улучшить материальное положение табора, часть цыган решила заняться торговлей. Сошлись с местной цыганской диаспорой, проживающей в городе. Якова втянули в какую-то аферу, за которой последовал арест и суд. За спекуляцию и участие в банде грабителей ему дали пять лет тюрьмы. Галя осталась одна с ребенком. Лиха хватила до сытечка. Часто вспоминала предсказание Раджены, что ей достанется страданий от жизни. Летом умер старейшина. Табор распался. Некоторые из цыган решили вернуться обратно на родину, не выдержав суровой зимы. Некоторые ушли в городскую диаспору. Гале уйти было некуда. Осталась работать птичницей в колхозе.
Грянула война, принеся неисчислимые беды всему народу. Никто не ожидал стремительного продвижения немцев по территории Советского Союза. Каждое утро люди собирались у колхозной конторы, и, опустив головы, слушали сообщения из репродуктора: «После кровопролитных оборонительных боев советскими войсками оставлен город Клин, Смоленск. В ходе сражений противник потерял…»
Молча расходись по своим рабочим местам. Разговаривать не хотелось.
Единственной отрадой была дочь. Зора росла быстро, уже в полгода пробовала вставать на ножки. Перед новым годом впервые пошла самостоятельно, забавно вихляясь при ходьбе и быстро семеня. Стала всеобщей любимицей женщин – цыганок. Ее все одаривали - кто конфеткой, кто пряником. Летом 1942 года война вплотную приблизилась к Волге. Разговоры были только о Сталинграде, до которого было от поселка несколько десятков километров. Прорвутся ли немцы? Сдадут ли наши войска город? – не сходила с уст молва.
Несколько раз над поселком пролетали самолеты с черными крестами на крыльях. Прострочив из пулеметов и сбросив пару бомб, убирались восвояси. Появились первые жертвы и раненые. В село прибыла военная часть с пушками и пара танков. За околицей на берегу Волги стали рыть окопы полного профиля. Для работы мобилизовали все население поселка. Немцы, увидев оживление на этом участке фронта, стали все чаще беспокоить авианалетами.
Однажды, заканчивая строительство очередного блиндажа, попали под самую настоящую бомбежку. Несколько самолетов закрутили над укреплениями карусель, строча из пулеметов и сбрасывая небольшие бомбы. То там, то тут раздавались крики раненых о помощи. Галя выскочила из окопа и побежала на зов. Не добежав нескольких метров до раненой женщины, мощным взрывом была поднята в воздух. Очнулась на больничной кровати.
В голове стоял кровавый дурман, стены и потолок качались и куда-то уплывали. Накатывала дурнота. Подошла медсестра, что-то стала говорить. Галя ничего не слышала.
Прошло несколько дней. В палату зашел доктор в окружении медсестер. По шевелению губ поняла, что с ней разговаривают. Хотела ответить, но не смогла даже пошевелить языком. Доктор достал молоточек, поводил перед глазами туда – сюда.
Откинув простынь, начал колоть иглой ноги. Боли Галя не чувствовал. Левая рука почти не действовала. Правая тряслась так, что вода выплескивалась из стакана, который она брала. Доктор покачал головой, поговорил с медсестрам и удалился. Начался долгий процесс лечения. Вердикт врачей был неутешительным: из-за осколочного ранения в позвоночник наступил паралич нижних конечностей. Вследствие контузии частичный паралич верхних конечностей, полная потеря слуха и речи.
Галя теперь общалась с врачами и соседями по палате с помощью бумаги и карандаша.
Через месяц врач принес неутешительное известие о том, что ее дочь Зору забрали в детский дом малютки. Наступили поистине черные дни. Галя отказалась от еды и воды. Медсестры насильно вливали через зонд в ее желудок бульон и воду. Сознание Гали находилось на грани сумасшествия. После отчаяния и зубовного скрежета от бессилия наступила полная апатия. Взгляд стал бессмысленным, и не выражал никаких эмоций.
Сколько мучений предстояло еще перенести - никто не знал…
(продолжение:
http://www.proza.ru/2020/02/14/1223 )