- 28 –
- Негромкая, но настойчивая мелодия телефонного звонка разбудила Дмитрия в пять утра. На экране телефонного аппарата мелькнуло три восьмёрки. Он быстро вышел из комнаты во двор, чтобы не разбудить друзей.
- Алло! Слушаю! – приглушённым голосом ответил в трубку Шумеров. Он взволновался, не случилось ли чего с семьей сына, ведь звонили с незнакомого номера, да так рано утром.
- Утро доброе! Прошу прощения, что так рано. Это Артур Маков. Помните, мы столкнулись на повороте неделю назад?
- Да, да, конечно, помню, Артур.
- Я еду обратно и хотел бы сдержать своё слово насчёт городища. Мне завтра нужно быть на гастролях здесь недалеко, поэтому хотелось бы сегодня выкроить денёк и погулять по знакомым местам. Составите компанию?
- Хорошо. Во сколько Вы подъедете?
- Через полчаса буду.
- Тогда и я буду через полчаса на том же месте, где Вы меня высадили в прошлый раз.
- Хорошо, договорились!
Дмитрий умылся из кадки прохладной водой, прошёл в дом, чтобы одеться. Санёк сонно заворочался.
- Что, уже пора вставать? Который час?
- Всего пять, спи.
- А кто звонил?
- Это один мой знакомый. Мы сейчас с ним пойдём в Милаг.
- Вдвоём?
- Пока да.
- Я его знаю?
- И да, и нет.
- Интересно. Потом расскажешь. Ну, ладно, посплю ещё часок. Удачи!
Артур был ровно через полчаса на месте. Дмитрий сел в машину, из которой раздавалась музыка. Они поздоровались ещё раз, Маков развернул своего «зверя», и машина стремительно полетела в сторону городища.
Ехали молча. Дмитрию было немного неуютно в чреве этого большого зверя. Но он не мог сказать точно, от машины ли это зависело, или от её хозяина. Безусловно, энергетика артиста зашкаливала, и Дмитрий чувствовал, что заряд энергии напрямую зависит от настроения знаменитости: чем хуже настроение, тем разрушительнее энергия, чем лучше настроение, тем благодатнее его энергия для окружающих. Но созидательная энергетика этого артиста всё равно не могла проявиться так мощно, как разрушительная. Что-то мешало ей звучать во всю мощь и силу, не хватало какой-то высоты. В глубине психики медийной личности не срабатывал некий механизм, давал сбой, если нужно было проявить чёткое волевое решение, хотя чисто внешне всё выглядело наоборот: уверенный в себе молодой мужчина лет тридцати шести, стильно одетый, культурный.
«Да что я к нему прикопался, какое мне дело, – остановил себя Шумеров, – артисты - народ часто со странностями».
Артур в это же время так же ощущал себя не в своей тарелке, хоть и был в собственной машине. Попутчик сидел рядом, молчал, но в его молчании было что-то гнетущее для Артура. В конце концов артист заговорил первым. Разговор был ни о чём: о погоде-природе, о коротких отпусках, о быстротекучести жизни.
Когда подъехали к городищу, Артур чуть не проклинал себя, что напросился на эту поездку. Ему стало очень тревожно и нехорошо. Но убегать уже было поздно, ведь сорвал человека с места в такую рань. Артур решил взять себя в руки и не обращать внимания на странные ощущения в себе.
- Не был здесь лет двадцать. В детстве с родителями приезжали сюда раза три, любили лазать по развалинам, по камням. Тогда всё здесь казалось загадочным, таинственным, неизведанным.
- А сейчас не кажется?
- Сечас?... Сейчас, пожалуй, тоже, но ощущения новизны, как в детстве, уже нет.
- Артур, скажите, а в детстве Вы что-то особенное чувствовали здесь?
- Был один случай. Мне было лет одиннадцать. Я немного отстал от родителей и старшего брата – засмотрелся на камень с пиктограммами. Пытался прочесть их, вернее, разгадать, что они могли обозначать. Трогал их пальцами, надеясь прочесть как слепой по Азбуке Брайля. Через минуту вдруг почувствовал, что через меня очень легко, совершенно без усилий потекла очень красивая мелодия. Она выходила из камня, проходила через мои пальцы, сердце, грудь, приятно щекотала в голове и утекала высоко в небо. Необыкновенно хорошо было от её звучания. Потом полилась другая мелодия, третья. Это было изобилие. Я радовался, как ненормальный. С тех пор мелодии порой звучали во мне, и я использовал и сейчас использую их в своих композициях. Но в тот день это было что-то невероятное.
А ещё в тот день, когда мы уходили с семьёй оттуда, я прыгал по камням и случайно оступился. Упал, хорошо, в мягкий овражек, не ушибся. Но когда поднимался, посмотрел назад и мне показалось, что между деревьев стоит непохожий ни на кого из здешних людей старик в длинной белой одежде, с бородой. Это виденье промелькнуло и исчезло, и сколько бы я не оглядывался вновь, больше никого такого не увидел. Потом был здесь еще раз, но ничего такого необычного со мной не происходило.
При упоминании о старце Дмитрий резко остановился и посмотрел в лицо Артура. Догадка резко полоснула по уму и сердцу.
Артур немного удивился поведению спутника, более всего, конечно, его поражённому выражению лица, будто Дмитрий только сейчас осознал, что перед ним очень известный и популярный артист.
А Дмитрий смотрел в красивое холёное самодовольное лицо и видел на нём калейдоскоп потаённых тёмных глубинных сторон личности. Там была и жёсткая злость, и растерянность маленького мальчика, и жажда известности, и стремление к роскоши и удовольствиям, себялюбивый эгоизм, зазнайство, зависимость от людей и своих пагубных пристрастий. Но, безусловно, противоположный полюс личности тоже не пустовал, там была и доброта, вплоть до слезливой сентиментальной жалости, и умение радоваться успехам других, и способность признавать свои ошибки, и гибкость, и трудолюбие.
Дмитрий читал спутника как открытую книгу и сам удивлялся этому обстоятельству: сейчас из бездонных колодцев тёмных больших красивых глаз Артура струился замутнённый свет. Да, несмотря на неприкрытую нагловатость, на нездоровый блеск, какой бывает у наркозависимых людей, это был всё-таки свет, и он нёс в себе недюжинную энергию. И снова, как в прошлый раз, Дмитрий увидел, что Артур обладает огромным потенциалом, но несчастлив, хотя сам от себя тщательно скрывает это, обвесившись мишурой успеха, яркой суетливостью публичной жизни, дешёвыми блёстками вечного праздника. Увидел, что знаменитость сильно и безнадёжно опутана разного рода зависимостями и собственными разрушительными установками. Необходимость подчиняться продюсерам, концертным графикам, общеизвестным правилам создания себе имиджа и саморекламы и многому другому постепенно разрушают нервную систему и психику изначально во многом талантливого парня.
Дмитрий резко отвернулся и ничего не сказал.
- А Вы что-то особенное чувствуете в этом городище? – Немного растерянно спросил артист.
Дмитрий молчал, подбирая слова. Казалось, Артур подобиделся на молчание спутника, когда тот произнёс.
- Простите, что не сразу ответил, Артур, - задумался. Я всего несколько дней назад впервые побывал здесь, говорил уже Вам в прошлый раз, и бываю почти каждый день. Здесь всё необычно, всё хочется узнать, познать, во всё проникнуть. Кое-что удалось. Здесь, буквально за неделю, я встретил нескольких удивительных друзей, с которыми меня связывает нечто более, чем дружба.
- Интересно. Расскажите, если можно. Кстати, а вот камень, который подарил мне способность сочинять музыку, вернее, улавливать её из пространства.
Привет, камешек! Сколько зим, сколько лет! Спасибо тебе за твой дар, он до сих пор помогает мне и ведёт по жизни.
Артур наклонился и погладил пальцами камень, заходя кончиками пальцев в углубления и выбоинки, ощупывая выбитые в камне символы. Лицо артиста стало умиротворённым, взгляд ласковым и немного отсутствующим, вероятно, он вспоминал свои здешние прогулки в далёком детстве. Сейчас он был мальчишкой, которому чуждо всё сегодняшнее.
- Дмитрий, попробуйте, вдруг и у Вас будет такой же эффект, как у меня тогда, в детстве?
Дмитрий подошёл поближе, а Артур, наоборот, чуть отошёл. Шумеров не торопясь, в ожидании чего-то волшебного, дотронулся до камня, погладил его и потрогал подушечками пальцев вмятины и выступы.
Сначала он ничего не почувствовал. Но подержав пальцы на камне подольше, вдруг ощутил, как нарастает еле заметная вибрация, идущая от камня, а в центре головы также нарастал, в начале еле слышимый, гул. Постепенно в голове сильно зашумело. А потом, будто невидимая энергетическая пробка вылетела из тонкого слухового канала, и необыкновенная музыка из ниоткуда заполнила собою всё вокруг и внутри. Дмитрий вдруг услышал её и, очарованный, не смел пошевелиться, даже моргнуть не мог. Потом он перевёл взгляд на дерево, и музыка стала другой, не меняя громкости. При его взгляде на цветок, музыка тоже изменилась. Она менялась каждый раз, когда Дмитрий смотрел на что-то другое.
Музыка гор, неба и Солнца вводили в небывалое состояние блаженства и радости. Не хотелось ничего, только слушать и внимать музыкальной гармонии пространства. Дмитрий забыл, что рядом Артур. Но когда взгляд упал на спутника, Шумеров вдруг услышал музыку Артура Макова. Это была смесь какофонии и невероятно гармоничной, красивой музыки. Мелодии то сплетались, то конфликтовали друг с другом, они противоборствовали. Вернее, сопротивлялась мелодия хаоса, мелодия гармонии ни с кем не враждовала. В данный момент сильнее и победительнее звучала именно она. Дмитрий вслушивался в музыку спутника, стараясь отсечь деструктивную мелодию. И чем больше он вслушивался, тем ярче и чётче звучала эта красивая музыка. Она, действительно, была очень красивой, утончённой, чувственной. Этот человек был создан для красоты, для украшения мира и для услаждения изысканных вкусов любителей музыки. Этот человек мог своим голосом вдохновлять и созидать, мог вести за собой. Но сейчас эта способность утеряна и едва ли может держать в состоянии внутреннего равновесия того человека, который вмещает эту утончённую душу.
Дмитрий ошарашенно смотрел на Артура, и его губы, рот не могли вымолвить ни звука. Да он и не знал, что сказать. Только что обретённый дар, подарок сводил с ума, уносил в тонкие сферы, откуда всё земное, повседневное теряло смысл. Хотелось слушать всё-всё, что было вокруг. Наверное, именно потому человек лишён такого и подобных ему даров, чтобы не потерять желания находиться на планете и жить обычной жизнью.
Наконец, Дмитрий, не отрывая руки от камня, другой рукой подозвал Артура, взял его руку в свою свободную и, глядя в глаза товарищу, мысленно отправил льющуюся через себя музыку Артуру. Тот немедленно услышал эту музыку, взгляд его ещё более преобразился, глаза засветились двумя огромными огнями. Артур начал напевать мелодию, которую услышал. А мелодия была удивительно красивой, гармоничной, лирической. Дмитрий не мог сдержаться, да и не хотел, он тоже запел, и мелодия заплелась в два голоса. Чем дольше мужчины пели, тем больше, казалось, преображалось пространство. Вокруг них стало светлее, умиротворённее. Оба они не сдерживали слёз. Это были слёзы очищения и, наверное, прощения.
Когда нарастание блаженства достигло своего апогея, Дмитрий отнял руку от камня и обнял Артура, тот в ответ обнял Дмитрия. Так простояли они какое-то время, дав волю слезам. И, если Дмитрий отчасти понимал, что это за слёзы и что они означают, то Артур совершенно не понимал, а считал происходящее лишь следствием эмоционального подъёма.
- Спасибо Вам, Артур, за знакомство с этим удивительным камнем. И тебе, камень, спасибо. Я теперь тоже могу слышать музыку пространства.
Преображённые, спутники пошли дальше по городищу. Дмитрий рассказывал некоторые переживания, произошедшие с ним в городище. Артур делился впечатлениями из детства.
Когда же минуло два часа дня, Дмитрий предложил Артуру наведаться в гости к вновь обретённым друзьям, чтобы познакомить с ними Макова. По правде сказать, Дмитрий не понимал, как подобрать ключик или дорожку к истинной сути артиста - слишком в плену была его душа. И как, не затронув эго-структуры личности, пробиться к глубинной памяти и к совести попутчика. Как не спугнуть, не отвратить, не потерять его совсем?
Артур отказался от визита, сославшись на вечерний концерт и на необходимость отдохнуть перед ним, расслабиться, плюс подготовить аппаратуру, порепетировать. К тому же предстояло ещё добираться до города в течение часа.
Дмитрий и Артур распрощались, каждый отправился в свою сторону.