6.
Холодный дневной свет лился сквозь безупречно чистое оконное стекло, играл на деревянных и стеклянных поверхностях, отбрасывая тусклые блики. Стоящий человек быстро поправил очки на носу, подумал о том, какой гнусный месяц ноябрь, одинаково удаленный от двух берегов: лета и зимы.
Он перевел взгляд на людей в белых комбинезонах, безмолвно двигавшихся вокруг. Они классифицировали, отбирали пробы, дули порошком. Все были заняты работой, кроме одного.
Тот единственный, не занятый работой, склонился над письменным столом с зажатой в пальцах красной ручкой, словно его сморил внезапный сон. Корпоративное право, - подумал человек в очках, - такое и впрямь сразу сморит. Вот только сидевший за письменным столом не спал, о чем говорило отверстие, зиявшее прямо в центре его затылка.
Подошел еще один, в форме:
- Дотторе, вас там женщина ожидает.
- Ладно, но сначала доложи обстоятельства, Гарджуло.
Карабинер кивнул:
- Конечно. Де Паска Массимо, адвокат, специализировался на корпоративном праве. Одна из важнейших контор в городе, куча крупных клиентов, матерый волк, известный в определенных кругах…
Мужчина в очках сухо прервал его, не отводя взгляда от простреленного затылка:
- Я знаю, кто это, Гарджу. Я ведь в этом городе живу и работаю и я прокурор. Ты мне то расскажи, чего я не знаю.
Веки офицера дрогнули:
- Конечно, дотторе. Сорок четыре года ему исполнилось бы в январе, разведен, детей нет. Говорят, есть кто-то на стороне, но ничего серьезного. Только работа, работа и работа. Естественно, много врагов, но не таких, чтобы сделать это.
Он бегло указал на труп. Взгляд человека в очках медленно и лениво поплыл, оглядывая помещение, потом он заговорил, рассуждая сам с собой:
- Это двенадцатый этаж. Гладкая стена, внизу еще десять этажей, окно плотно закрыто. Войти незамеченным с той точки, где он сидит, невозможно. То есть убийца либо прятался в ожидании удобного момента, либо мог свободно перемещаться вокруг, чтобы в какой-то момент зайти сзади и выстрелить в затылок.
Карабинер пробормотал:
- Еще возможно он угрожал и заставил убитого принять это положение.
Прокурор задумчиво кивнул:
- Конечно, все возможно, но в любом случае это похоже на казнь.
Он медленно, со скучающим видом, принялся обходить комнату, сунув руки в карманы.
Книги технического характера, безликие мелочи, несколько грамот и дипломов за участие в конгрессах. Ни фотографий, ни картин. Однако цветы убитому нравились...
На полочке стояла ваза с букетом роз на длинных стеблях. Пока люди в белом продолжали свой танец, один из них фотографировал с разных точек тело, мужчина в очках сосчитал розы. Двенадцать. Он лениво отметил про себя, что все цветы были разной свежести: от совсем увядшей до свежей.
- Гарджуло, приведи мне женщину, которая к тебе подходила.
Ею оказалась малорослая девушка с сальными волосами, в огромных очках, скрывавших покрасневшие глаза. У нее дрожали губы и руки, в которых она комкала носовой платок. Девушка стояла, забившись в угол приемной, словно хотела вжаться в стену и исчезнуть.
- Ну добрый день. Я - Де Каролис, прокурор, занимающийся этим делом. А вы?
Женщина встрепенулась, словно пойманная за проступком:
- Я? Я - Джулия Басси, я… адвокат, сотрудница … я недавно здесь работаю… осваиваю, специализируюсь и должна…
- Синьорина, сделайте глубокий вздох, Не волнуйтесь, успокойтесь и соберитесь с мыслями. Расскажите мне, что происходило с того момента, когда вы последний раз видели адвоката Ди Паска. Живым, я имею ввиду.
Девушка медленно подняла глаза на прокурора, словно впервые увидев его:
- Да, разумеется живым. Потому что сейчас… сейчас он не жив?
Боже мой.
- Синьорина, пожалуйста, постарайтесь понять, первые часы - самые важные.
Девушка глубоко вздохнула.
- Да, да, конечно. Я написала акт, проект учредительных документов, статьи, содержащие некоторые оговорки… короче, я перед уходом отдала их ему.
- В котором часу это было?
Женщина сосредоточилась:
- По-моему в девять. Может минут двадцать десятого. Мой молодой человек за мной заехал, ему не нравится, когда я хожу одна после закрытия магазинов. Вечером деловой центр неприятное место. Он уже приехал тогда, но не устраивал сцен, что я задерживаюсь, следовательно было минут пять десятого, самое большее десять.
Де Каролис кивнул:
- А Де Паска один был?
- Конечно один . Никого не было, все ушли.
- Что он вам сказал?
- Ничего. Сюда положите, спасибо. Пожалуйста идите, приятного вечера, - вот все, что он сказал.
Прокурор рассуждал вслух:
- И ни о каких назначенных встречах после этого вам не известно? Кто-нибудь должен был к нему прийти?
Девица решительно покачала головой:
- Нет, нет. Совершенно никто. Я заглядывала в его календарь и там
не было встреч. Сегодня утром, попозже, у адвоката… была бы одна встреча, но вчера вечером ничего.
- Обычно за ним кто-нибудь заезжал после работы? Ну друг какой-нибудь или подруга?
Джулия прикрыла глаза, вспоминая, затем потрясла головой.
- Нет, дотторе. Насколько я помню, таких случаев не было. Адвокат был… очень скрытный и, на моей памяти, в этом кабинете никого, кроме клиентов не принимал.
Де Каролис долго созерцал носки ботинок, затем произнес:
- Розы. Те розы, что у него в кабинете. Помните, кто их принес?
Девушка мигнула ресницами:
- Розы? Какие… А… те в вазе. Я правда не знаю, дотторе. Может он их сам принес. Знаете, когда я утром прихожу, он почти всегда уже там. А когда ухожу - он еще там. Совершенно не знаю.
Де Каролис молча кивнул. Потом обратился к карабинеру:
-Гарджуло, как только будут готовы протоколы криминалистов, сразу покажи их мне. И пусть розы исследуют: не вяжутся они с остальной обстановкой. Я хочу понять их смысл. Буду в офисе, если что потребуется. Хорошего дня.
Он направился к выходу, думая о том, что ноябрь все же кошмарный месяц.