Предновогодняя познавательно-развлекательная статья.
Продолжение "Мара-Снегурочка" – http://www.proza.ru/2019/12/22/303
* * * * *
«Ни что не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда» – эта истина, парафраз ломоносовского изречения о сохранении материи, так же верна и в духовной области, в частности – относительно обычаев, пришедших из глубины веков и существующих поныне!.. Новогодние празднования тому одно из подтверждений, как и метаморфоза повелителя Холода.
Увы, но о славянских языческих богах достоверных сведений сохранилось не много. В отличие от материального воплощения пантеона языческих богов в камне, деревянные истуканы славян с введением новой религии неминуемо обрекались на уничтожение. Какие-либо письменные источники о государственности и верованиях языческой Руси скрупулёзно уничтожались с введением христианства как общегосударственной религии, и позднее, особенно во время засилья «просвещёнными» иноземцами в правление Петра I. Потому и сохранилось лишь передаваемое «из уст в уста» – мифология в виде сказок и легенд, зачастую путанная и противоречащая сама себе, но наполненная поэзией и очарованием, нивелирующая великую силу и страшную власть верований до детских историй-страшилок, предвосхищаемых присказкой «Сказка ложь, да в ней – намёк, добрым молодцам урок», то есть наука-обучение. Вот и с властителем зимних холодов та же история!..
Из сборника «Народные русские сказки» Александра Николаевича Афанасьева (1826-1871 гг.), русского собирателя фольклора, исследователь духовной культуры славянских народов, историка и литературоведа, любителям сказок и славянской мифологии хорошо известны воплощения трёх зимних месяцев: «Морозко» – декабрь, щедрый новогодний дед, «Мороз красный нос» – январь, властитель снежной зимы, и «Мороз синий нос» – февраль, как властитель зимы вьюжной. Но нет, и не могло быть у православного сказочника, в пантеоне зимних «божеств» Карачуна, грозного владыки Зимнего Солнцеворота.
А вот в народной памяти этот злой Дух зимы (Карачун или Чернобог, Кощей-Бессмертный) – повелитель тьмы, морозов, голода и Мира мёртвых жив в присловьях и прибаутках: «Хватил карачун», «И пришёл (кому-то) карачун», «Карачун тебе!..» – как констатация смерти или угроза таковой… Этимология слов «скорчить», «карачки» так же идет от имени божества, заставляющего скорчиться от холода, а то и встать на карачки – в позу замерзающего. А вот «раскорячиться», т.е. раскинуть руки-ноги, означало согреться, раскинуться – наперекор Карачуну!..
День Карачуна – самый короткий день в году (21 декабря по н.с.); а время почитания Карачуна, как божества, приходилось на самую длинную ночь (с 21 на 22 декабря по н.с.), накануне Коляды – праздника Зимнего Солнцеворота, дня рождения «нового» солнца (дохристианский новый год начинался в сентябре!). Эта ночь, завершение Круга Времён и одновременно преддверие нового Возрождения, для мудрецов – Ночь прозрения и безмолвного видения Скрытого от суеты Яви; для прочих – ночь Безумия и Ужаса, вползающих холодом из Нави, подобно змию в дом через раскрытую дверь.
В сознании дохристианских славян мироустройство было подобно Вселенскому Древу, состоящему из трёх Миров.
Явь – Ствол Древа или Средний Мир, осязаемый и существующий в настоящем времени. В Яви души взаимодействуют воплощенные в материальном теле, а Мир проявляет и проверяет достоинства душ. Правила и законы для Мира Яви устанавливает Правь.
Правь – Крона Вселенского Древа или Верхний Мир, Мир сверхсознания и высшей мудрости вне времени, смысл существования Вселенной, Природы, людских Душ. Люди, понимающие и принимающие законы Прави, живущие по ним (живущие по Правде), достойны стать её частью – их душами Древо Жизни прирастает.
Навь – это Корни Древа или Нижний Мир. Мир Предков, бестелесная реальность прошлого и отражение реальности будущего – мир снов, фантазий, предчувствий и источник пророчеств. Навь – всё то, что помнится как «прошлое», мысленно воспринимается как реальность недоступная телесному восприятию, всё что планируется или предугадывается. Заглянувшему в Навь открывается и неосознанное прошлое, и непонимаемое настоящее, и множество вероятного будущего… Но, как отражение реальности «в Зеркале воды реки Времени», видения Нави нечётки и искажёны, а потому подвластны лишь немногим толкователям!..
По языческим поверьям, Карачун открывает Врата для возвращения душ из Яви в Навь для обновления, позже они вернутся в осязаемый мир для новых испытаний. Тьма из распахнутых Врат повергает Мир Яви в темноту, укорачивая светлую часть суток: нет дня – лишь сумерки. Но пока Врата открыты, есть возможность заглянуть в неведомое: задать вопрос внесущему – не имеющему форм и имён, и получить ответ, используя магические обряды и ритуалы, гадания, ворожбу и волшебство…
В ночь Карачуна из Нави приходят Души предков, чтобы спросить – как прожили год их потомки: по Правде или по кривде, как исполняли Родовой Долг? Потому ещё за две седмицы до Солнцеворота (с 7 декабря по н.с.) начинается «Время Молчания» – время погружения в себя, осмысления пережитого за год – подведение итогов; это время отдачи долгов, прощения обид, завершения незавершённого и отбрасывания-отпускания морально отжившего; время покаяния, как очищения Души, и поста, как очищения тела. Сны в эти ночи – вещие, а сокровенные желания, высказанные Миру Нави, исполняемы.
Изначально Карачуна представляли в образе измождённого старика с кудлатыми лохмами и длинной сивой бородой, полуодетого босого нищего с серпом жнеца на посохе, этот образ олицетворял жертвы, первыми попадавшими под «жатву». Дохристианская Русь не знала косы, как орудия, и Серп в славянской мифологии – главный атрибут Мары, богини ночи, смерти и зимы.
Карачун ходит по округе и стучит своим несущим смерть посохом. От этого постука крепчает мороз, сковываются льдом воды, трещат ветви деревьев, птицы замерзают на лету, а люди – застигнутые в пути…
Иней – это дыхание Карачуна, узор на стекле – его шёпот, а вой ветра – песня, сосульки – слёзы, снежный буран – волосы, а позёмка – борода. Свита Карачуна – медведи-шатуны, волки-бураны, птицы-вьюжницы и души замерзших людей.
Как знак почитания Карачуна, люди ставили его «идолов» – снеговиков, глаза которых непременно должны быть из угольков Времени Молчания, как тёплые защитники-обереги, а нос – из съедобного, как отворот. Снеговик вещал божеству, что поклоняющийся – сыт и в тепле, т.е. неподвластен!.. Золу, накопленную в течение двух недель до Карачуна, хранили до весны и удобряли ими землю, как материальное благословение предками нового урожая.
Огню в преддверие Карачуна придавалось особое значение, не только как материальному источнику тепла и света, но и как оберегу, потому огонь в печи не гасился, а на подоконники ставились свечи. Приносили Карачуну и жертву – развешивали на придомовое дерево съестное, обычно внутренности забитого животного, которые поедались волками и склёвывались птицами. А в особенно голодные и морозные зимы ублажали жестокого бога человеческой жертвой – оставляли обречённого в ночь накануне Солнцеворота на морозе... Отдавали «в свиту Карачуна» и слабых (больных, стариков, детей), которые явно не дотянули бы до тёплых дней, будучи лишь обузой семье, племени. Этот жестокий обычай породил иной, как защиту от Карачуна и требовательного внимания соплеменников, – обычай ныряния после жаркой бани в снег или прорубь, дескать – холод здоровому телу нипочём!..
Все дохристианские традиции и обряды после принятия православия плавно перетекли в обрядность Рождества, Нового-Года и Крещения. А Карачун в славянской мифологии постепенно соединился с образом Николая Чудотворца (архиепископа Мир Ликийских, одного из самых почитаемых христианами и мусульманами святых), действительно существовавшего прототипа Санта-Клауса (Святого-Николая), щедро раздававшего анонимную милостыню, а под Рождество Христово – подарки праведно ведущим себя детям. И это соединение двух образов породило новое мифическое существо – Деда-Мороза!..
В отличие от «западного» Санта-Клауса, славянский Дед-Мороз не прячется и не лазает по дымоходам, он приходит в гости с мешком подарков и одаривает ими всех радостно встречающих его.
Дед-Мороз – более безобидный образ, чем суровый Карачун, он всего лишь повелитель зимних холодов. Потому одет в валенки и шубу, но сохранил седую бороду; посох его уже не несёт смерть, а лишь одаривает землю сугробами, воды – льдом, деревья – пушистым инеем, а народ – бодрящим морозцем и веселыми зимними забавами: катанием с горок и на коньках, игрой в снежки и созданием снежных баб. Да-да! Снеговики, ранее идолы Карачуна, обратились в антипод – в снежную бабу, с чисто женскими атрибутами: ведром и метлой.
И сейчас, наряжая ёлку и зажигая свечи, мало кто из нас задумывается, что совершает старинный обряд, посвящённый древнему божеству Тьмы и Холода, властелину Врат между Мирами, которые существуют и поныне…
* * * * *
«Причудилось Герою!..» Галина Пушкина.
Под Полярною звездою,
В царстве Леса и Зимы,
У костра сидели трое
И судачили, как мы...
Был один – толстяк весёлый;
А второй – кудлатый дед;
Третий – неопрятно-голый,
И в руках как посох – серп...
«Награжу всех по заслугам!» –
Весельчак в огонь кричал;
И костёр, как будто другу,
Санта-Клаусу трещал…
«Ну, а мне не интересно,
Кто и как себя ведёт…» –
Дед-Морозу было лестно,
Что подарки Всем несёт.
Карачун молчал и хмуро
В даль морозную глядел,
Он разглядывал фигуры,
Для которых смерть – Удел!
У костра сидели трое…
Или всё-таки – один?!
Кто причудился Герою,
Что за ёлкой приходил?..