10. Васька
Остекление в цехе по изготовлению строительных материалов было повреждено. Оконные переплёты дрожали, стрекоча во время всякого ветра. В погожие и ясные дни в бытовке огнеупорщиков на полу маячил маленький солнечный зайчик. Чёрный, как ночка, котёнок пытался его поймать.
— Я назову его Васькой, — решил Андрей Андреевич Пакоста, наблюдая за этой игрой.
Его напарник Ильдар Кучумов не согласился. Отвечая товарищу, он заметил, что человеческими именами путные мусульмане не называют ни кошек, ни собак, ни лошадей, ни даже всяких иных бестолковых животных.
— Только хохлы да кацапы способны на богохульство.
Не задумавшись, Ильдар поднял болезненный религиозный вопрос.
— А как же тогда его назвать? — удивился Пакоста, не огрызаясь на подвох.
— Ну-у… Хотя бы Мавром.
— А то… Разве мавры не люди?
— Тогда назови его Шайтаном. Достойная будет кличка.
— Какой он, к чёрту, тебе шайтан? — рассердился Андрей Андреевич и поставил в этой сварливой беседе точку. — Он просто котёнок Васька.
Неправы те люди, которые считают животных проводниками в нечестный мир сатаны. Ночами глаза у Васьки сверкали зелёными огоньками. Но они излучали наивность, а не адский огонь того потустороннего мира — ни Бога ещё, ни чёрта в котёнке не наблюдалось. Просто глазное дно у всякой молочной твари — зеркальное, и это доказано наукой. У людей оно тоже отражает любые проблески света. Например, в темноте наши зрачки расширяются и при неожиданной фотовспышке становятся красными. А потом… Мы поспешно удаляем неудачные снимки изо всех своих альбомов, словно скрываем в испуге стыд и срам. Очень уж хочется остаться навеки в памяти у потомков некровожадными, добрыми, честными, достойно «отмотавшими в мире срок», отпущенный свыше. А между тем, за эффектом «красного глаза» ничего постыдного нет. Это, всего-то на всего, высвечиваются самые мелкие кровеносные сосуды на сетчатке, а не наше ничтожество.
Васька подрос и окреп. И Пакоста, и Кучумов, и иные завсегдатаи обжигательного участка в цехе по изготовлению строительных материалов баловали котёнка всякими съестными продуктами, достойными хищника. То сырую куриную требуху подкинут ему в миску, то подсохшие птичьи лапки, то маленький рыбий хвостик. Так и отъелся котёнок, не зная горечи и житейских забот. Бывало, немного потеребит мясные гостинцы в кошачьем закуточке, покинет его от скуки и к людям — в биндюжку, где они ютятся во время недолгого отдыха, и мешает им питаться по-человечески — ложками. Встанет около Пакосты на задние лапки, передними упрётся ему в коленки и урчит, и ластится, вопросительно заглядывая на столик, нет ли на нём кусочка помясистей. И получит: либо отеческий нагоняй за привередливость, либо добавку к рациону — это в зависимости от душевного расположения зэка. Как-то Пакосте достался маленький мячик из прозрачного пластика, немного мягкий, но прочный, в нём была налита вода, а в центре качался фонарик величиною с ноготок. Если мячик не двигался, то фонарик не светился, но стоило ему покатиться, мячик тут же мерцал весёлыми огоньками. Андрей Андреевич ошарашил котёнка. Впервые нечаянно Васька качнул этот мячик лапой и отпрыгнул, перепугавшись искромётного всплеска. Но, уже духовно окрепнув, котёнок носился как заводной за этой великолепной игрушкой.
Однажды в субботу во время обеда в столовой Пакосте досталось полусырое рыбное мясо — не прожевать, не проглотить. И он забрал его для котёнка. Недоеденный кусочек рыбы находился у Андрея Андреевича в тарелочке, прикрытый кружкой от недобрых глаз. Но капитан Брусницкий был начеку. Во время построения заключённых, он обратил внимание на то, что рука у Пакосты была излишне напряжена. Андрей Андреевич держал свою тарелку горизонтально, в отличие от остальных работяг, чьи руки висели «по-строевому». Их посуда была открыта для посторонних глаз. Капитан приказал Пакосте показать, что припрятано под кружкой. Правила внутреннего распорядка не разрешают осужденным выносить из столовой недоеденные продукты.
— Саботируешь пищу? — ядовито спросил однорукий офицер, увидев рыбу.
— Нет, — ответил ему Пакоста. — Я — законопослушный арестант.
— Тогда почему же ты не съел эту рыбу во время обеда?
— Она же, словно резина, товарищ капитан, последние зубы источит, сломит, а чтобы их нынче поправить, нужны большие деньги. А эту вот самую рыбёшку нужно ещё варить и варить. Я разогрею её себе на полдник.
— Не ври, Пакоста, я-то, ведь, знаю, кого ты кормишь, — ухмыльнулся Брусницкий и снизошёл до арестанта. — Неси свою рыбу. Сегодня это в последний раз.
Ночью Брусницкий провёл облаву на кошек В это холодное предосеннее воскресенье некому было уберечь приручённых животных от нападения санитаров: влезть на время «под офицерскую шкуру» и умолить капитана о пощаде или же пообещать ему какую-нибудь услугу или службу в дальнейшем за небольшое нарушение законного хода утилизации. А на худой конец, схватить свою неразумную кошку или её котёнка в охапку да скрываться вместе с ними ото всех живодёров до окончания срока санитарной зачистки по загаженным закоулкам промышленной зоны — такие повсюду есть. Каждый, даже самый честный, инспектор обходит эти навозные кучи, не мозоля глаз. Но на дворе стоял выходной, и охота на кошек состоялась при непротивлении хозяев, имевших питомцев. Старый огнеупорщик и его абрек находились в жилзоне.
Сам капитан Брусницкий за кошками не гонялся. Этим занимался заключённый по кличке Мардяндя, вечно полуголодный костлявый цыган. За всяческую недостойную работу, вроде этой, офицеры ему давали гашиш. Услужливый человечек тайно выслеживал, где более состоятельные арестанты скрывают свои мобильные телефоны и нашёптывал об этом начальству. Он был наркоманом. Такие люди всегда готовы к любому грязному делу за пару лишних затяжек анаши. Как-то во время значительной безработицы у цыгана случилось оздоровление. Мардяндя раскаялся в ранее прожитой жизни и стал непослушным. Однако, за это его переселили в самый строгий локальный сектор. Там проживали неисправимые уголовники. Презираемый ими доносчик Мардяндя вскрыл себе вены. А совсем недавно полуживого цыгана достали из петли. В тюремной больничке с ним занимался самый лучший психолог — женщина. После выхода из депрессии самоубийца окреп и вернулся на работу к Брусницкому — «охотником за пушниной», то есть за кошками. Печать Иуды ещё краснела на шее у этого человека, когда, поднабравшись свежего дыма от конопли, осоловевший мужчина ловил в промзоне животных под крики и свист однорукого командира.
Васька, ручное животное, попался ночью. Уже никому неизвестно, сколько несчастных кошек погибло в тот выходной. Более часа они орали на все голоса в мешках, ломая друг дружку, заброшенные в пустую, ещё холодную печку. Чтобы не слышать эти истошные крики, Мардяндя забил свои уши ватой, добытой из телогрейки, и честно развёл огонь. Потом, немного помусоливши свежую самокрутку, исчез. Но какую-то дверцу в печи он оставил чуть-чуть открытой, и случилось невероятное. Котёнок Васька не умер. Вначале, задавленный соплеменниками, он находился в самом центре их кучи малы. Когда синтетические мешки растаяли и вспыхнули, растолкавши остальную, уже умерщвлённую животную массу, горящий котёнок выскочил в приоткрытую дверную щелку, и, как молния помчался из цеха в сторону мельницы. Там он сбросил с себя огонь, окунувшись в большую кучу зерна, как в воду. Потом, покидая новое пожарище, липкий, израненный Васька удрал в ночную сырость и долго-долго его не видел никто. Но и это, уже второе, его спасение от смерти тоже было случайностью, а не чудом. Ведь казни да козни — дело человеческих рук… А чудо случилось позже. Мы ещё обязательно вернёмся и растолкуем его как надо.