Желтый идол Часть вторая Эпилог

 
Лето 1960 года выдалось довольно жарким. По асфальтированной дорожке, вдоль оживленной улицы, шла пожилая пара. Мужчина с белой, как лунь,головой и полная светловолосая женщина. Дама была одета в модный коротенький пиджачок, и длинную, почти до пят, юбку. На ее белокурой головке сидела модная шляпка с темной вуалью. Мужчина тяжело опирался на трость.

Следом, на некотором расстоянии, шли две серые фигуры. Эти фигуры мужчина срисовал еще в Пулково. Остановив прохожего, пара спросила: "Есть ли в селе музей?" Получив утвердительный ответ, не спеша пошли по указанному адресу.

Распахнув дверь, они вошли в прохладу помещения. Навстречу вышла пожилая женщина. Поздоровалась. Улыбнувшись, спросила: «Что бы вы хотели посмотреть в музее?»

Волнуясь, мужчина с лёгким акцентом попросил её коротко рассказать об истории села. Гид подвела посетителей к большому стенду с фотографиями, и стала рассказывать об истории основания и дальнейшей жизни поселения.

— А купцы и промышленники у вас были? — спросил он.

— Да, были, — ответила служащая. — Самым именитые были Сажин Тит Нилыч, и Иванов Митяй Захарович. В революцию оба купца погибли. Сажин, отстреливаясь от комбедовцев, сгорел в своем доме. Сейчас на этом месте построена школа. Иванов погиб в Гражданскую. Что интересно, — продолжила рассказ работница музея, — после окончания Гражданской войны, в подвале, рядом с останками Тита, рабочие нашли странную статуэтку сидящего толстого человечка из золота, с красными камнями вместо глаз. Камни эти непростые, а редчайшие алмазы кровавого цвета. Таких камней в мире всего пять. Существует легенда, что эта фигурка была в коллекции Александра Македонского. Во время его индийского похода она оказалась безвозвратно утеряна, попав к китайцам. Где сейчас находится  — не знаю, — сказала женщина. — Есть еще легенда, в которой говорится, что человек, завладевший статуэткой насильственным путем, становится проклятым. Проклятие так же распространяется и на его потомков. Думаю, что это все ерунда, — рассмеялась экскурсовод.

Гид рассказывала, а мужчина пытливо вглядывался в черты ее лица, как будто пытаясь что-то вспомнить.

— А вы не подскажете, кто из старожилов села жив до сих пор, и где они проживают? — спросил посетитель.

Работница музея подозрительно глянула на него, задав встречный вопрос: «А, собственно, по какому поводу вы интересуетесь?» Но всё же назвала несколько фамилий. Мужчина пояснил, что они с женой профессиональные историки. Их интересует жизнь и быт русских людей разных исторических эпох. Мы из Германии, ГДР, — уточнил он. Моя спутница не понимает и не говорит по-русски, я после ей переведу.

— О-о-о-о, – удивленно протянула экскурсовод. — В наших краях иностранцев никогда не было! Рада, очень рада, гостям из дружественной страны! Пожалуйста, оставьте свои автографы. — И подала большой альбом.

Женщина взяла его, черкнула несколько строк на немецком, и поставила подпись: Martha Schmertz. А мужчина подписался ниже, по-русски, полным именем: Сажин Семен Титович. Захлопнув альбом и подал экскурсоводу.

Поблагодарив за информацию, Марта и Семен пошли по коридору у выходу. Недалеко от дверей на стенде Семен увидел фотографии трех женщин. Внимание привлекла надпись под одной: «Заведующая Кедровским районным музеем Иванова Дарья Дмитриевна». Сердце замерло. Стало трудно дышать. Держа Марту под руку, он потихоньку вышел на улицу.

Экскурсовод открыла страницу, где гости оставили автограф. Долго всматривалась в подпись, не веря глазам: Сажин Семен Титович.

Охнув, присела на скамеечку, схватившись за сердце.

Семен быстро нашел жилье старичка, на который указала работница музея.

Это был дом Скляева Федора, который участвовал в сожжении Сажина Тита.

Зашли в старые, покосившиеся ворота. По сгнившим ступеням крыльца поднялись в дом.

Пахнуло стариной, сыростью, пылью и тленом.

— Хто тама? — раздался дребезжащий старческий голос. — Слепой я стал, не вижу ни шиша. Вы проходитя сюды.

Посетители подошли к кровати, на которой лежал старик.

Ему было уже под девяносто лет. Сухое морщинистое лицо, и ввалившиеся, не выражающие ничего глаза, не вызывали никаких эмоций. Присев на старый, видать, одногодок деда табурет, Семен громко спросил: «Ты помнишь Тита Сажина?» Дед помолчал, и вдруг начал рассказывать о том, как погиб Тит.

— Где его похоронили? — спросил Семен.

— А леший знат, — ответил старик. — Кости Юрка-немтырь где-то прикопал. Но ни креста, ни оградки.

— Ты ничего не слышал про его детей? — снова спросил Семен, крича деду в ухо.

Старик, вспоминая, снова помолчал, и продолжил:

— Сын был у Тита. Сгиб хде-то на чужбине в войну. Дочки были, точно помню. Жили с матерью в городе. После смерти Тита их арестовали и расстреляли, как врагов народа.

От рассказов деда снова сдавило сердце. Марта подхватила его под руку и вывела на свежий воздух.

Присев на лавочку у ворот, Семен отдышался.

— Вот и все, моя дорогая Марта…всё, что я хотел узнать…

…Под крылом самолета проносилась многострадальная земля, обильно политая кровью живших здесь людей.

Чувства ностальгии и жалости к ней Семен почему-то не испытывал, как не испытывает родственных чувств ребенок, брошенный когда-то матерью…

 

                Конец