– Когда ты только успел его купить? – Марион вытянула руку, любуясь витым серебряным браслетом. – Спасибо.
– Так ярмарочный день же. Показал Ясмине, где лаз в катакомбы, потом, пока она пару раз повторяла сама путь туда и обратно и прикидывала время, прошелся по торговым рядам. Нравится?
– Очень, – девушка сняла браслет и бережно положила его на резной ларь, стоявший у стенки шатра. – Почему ты никого из парней с собой не взял? – спросила она, забираясь под одеяло, сшитое из овечьих шкур. – Иди ко мне.
– В смысле – никого из парней? Теодор нас ждал с лошадьми.
– Ты понял, про что я. В Ноттингем ты никого не взял.
– А, – отмахнулся разбойник. – Кого бы, красавица моя? Мужчина, торчащий возле помоста, сразу покажется страже подозрительным, а вот маленькая девушка – ничуть. И катакомбы.
– Что катакомбы?
– Там и мне-то приходится идти, выдохнув и согнувшись. Скарлет выше и крупнее, ему там не протолкнуться. Про Джона молчу, он бы сразу застрял. Да и прядильщицу тут надо было успокоить, это, похоже, по его части, – Робин тихо рассмеялся. – Эмиль пролез бы, но он может дрогнуть в решающий момент.
– А она, конечно, не дрогнет, и ты это понял за три дня знакомства.
– За три минуты, – снова засмеялся он, ныряя под одеяло. – Ты будешь учить меня, как надо спасать пленников?
Голос у Гая Гисборна и так был твердым, а в небольшой комнате замка, среди каменных стен, звучал даже четче обычного:
– Милорд, мне вообще не отлучаться из Ноттингема? Меня не было один день. Один. Вечером, перед моим отъездом, у нас был браконьер, пойманный с поличным. Казалось бы, взять да вздернуть, дел на пять минут. Почему же на следующий день, возвращаясь, я останавливаюсь на обед в придорожной таверне – и слышу там новую песенку о том, как ловкий разбойник снова одурачил шерифа?
– Сэр Гай! – взвился шериф. – Вы забываетесь! Кто из нас кому подчиняется?!
– Сам иногда сомневаюсь, – Гисборн подошел к распахнутому окну и остановился, словно осматривая окрестности. – Милорд, вы знаете епископа Герфордского куда лучше, чем я. Он хочет снова заполучить ту сарацинку, что у него отбили разбойники, так?
– Да.
– И вам нужно расположение его преосвященства?
– С церковью лучше дружить, Гисборн.
– Епископу нужна его пленница, – кивнул Гай. – Вам нужно хорошее отношение епископа. Мне нужна шкура Локсли. Вот все и увязалось.
– Не понимаю вас, сэр Гай.
– Вот тут-то нам и понадобятся головорезы Клермона.
– С Клермоном вы можете договориться напрямую, он должен быть с минуты на минуту. Вы можете объяснить, что задумали?
– Да, милорд, – Гисборн обернулся к шерифу и посмотрел на него с удивлением, словно план был настолько очевиден, что не требовал никаких пояснений. – Нам не взять Локсли в лесу, там он в своей стихии, – надо его выманить. И не в Ноттингем. Ноттингем этот разбойник знает до последней дыры в заборе, улизнуть там может прямо из-под носа, да и в уличных стычках держится куда уверенней, чем ваши стражники. Надо его завлечь в место, где наши люди будут ориентироваться, а он – нет.
– И куда же?
– Ньюстед или Шелфорд, к примеру.
– Августинские монастыри? – усмехнулся шериф. – И как вы собираетесь его туда завлечь?
– Он придет за своим бойцом. Я про это говорил – как раз тот самый вызов. Никто не сунулся бы, а он сунется. Даже и не важно, за кем, – пришел бы и за любым из своих парней, но раз его преосвященству нужна сарацинка – значит, будет она. А ее изловить куда проще, чем его.
– Наверняка. Один-то раз она уже попалась – священники же везли ее через лес как раз из Ньюстеда. В Ноттингем. Знать бы, зачем?
– Думаю, для не слишком вежливой беседы, – скривился Гисборн. – Видимо, пленница знала что-то, что было важно его преосвященству, но разговорить ее в Ньюстеде не удалось.
– Какая разница, где разговаривать?
– Сэр Гай имеет в виду, что епископ пытался что-то выбить из пленницы, но девушка оказалась стойкой, – откликнулся подошедший Клермон. – Похоже, обычные побои, нанесенные неумелыми олухами, не подействовали, и тогда его преосвященство направил даму в Ноттингем – здесь за нее взялся бы палач, а это уже совсем другое дело.
– И вы уверены, что сможете ее поймать?
– Вопрос времени, – кивнул Гисборн. – Она наверняка появится в городе или в ближайших деревнях. Судя по описанию стражников, видевших ее в лесу и в Ноттингеме, девушка броская и заметная. Смуглая яркая брюнетка – не примета для Палестины, но в наших краях она слишком выделяется.
Гай поймал себя на мысли, что прав: если не считать неведомой сарацинки из шайки Локсли, сам он видел в Англии только одну по-настоящему яркую брюнетку – ту девушку в Бирмингеме, которую выбрал королевой красоты. Зачем она снова вспомнилась? Почему он вообще постоянно о ней вспоминает?
– Сэр Гай, вы опять не с нами? – раздался совсем рядом насмешливый голос шерифа.
– Простите, милорд.
– Повторяю лично для вас – мне интересно, что же за сведения так нужны епископу? И почему он решил, что дикая сарацинка может знать что-то важное?
– Милорд, я долго об этом думал, – признался Гай. – Молодая женщина, прекрасно стреляющая с седла и хорошо говорящая по-английски – как-то же она объясняется с разбойниками? И, возможно, знающая что-то, что интересует епископа? Думаю, я догадываюсь, кто это.
Шериф и де Клермон, словно по команде, удивленно к нему обернулись.
– И кто же? – кривясь, произнес нормандец.
– Жасминовая Веточка.
– Не может быть, – выдохнул Клермон. – Я лично видел ее…
– Мертвой? – продолжил Гисборн, глядя на нормандца в упор.
– Да.
– Точно?
Зигфрид Майер не сводил глаз с лежавшей у его ног женщины. Плотный платок и длинное широкое платье зеленого венецианского шелка оставляли открытыми лишь лицо и кисти рук. Наклонившись, Майер стянул платок с головы девушки. Смоляные волосы рассыпались, вырвавшись на свободу.
– Пора, Майер, – окликнул его напарник. – Не будем задерживаться. Место глухое, но мало ли. Вперед. До жары надо добраться до Тира, там ждет обоз, там и пересидим самое пекло.
Последний день августа и правда выдался нестерпимо жаркими.
– Идем, идем, – снова подогнал де Клермон.
Зигфрид Майер с сомнением замялся, словно стесняясь напарника, потом, решившись, присел на корточки и вынул из ушей девушки серьги с крупными сверкающими камнями, такими же зелеными, как и шелк ее платья. Одна из сережек застряла, и Майер раздраженно дернул ее в сторону, разорвав ухо.
– Снимать украшения с мертвой? – оторопело выдохнул Клермон. – Это уж совсем мародерство…
– Да она пока жива, – усмехнулся его напарник. – Вон кровь сочится.
Из носа и уха девушки и правда текли тоненькие ручейки крови.
– Вот теперь – вперед! – Зигфрид Майер бережно опустил серьги в кожаный мешок на поясе, выпрямился и взглянул на де Клермона. – Не смотрите на меня так. Это асуанские изумруды. По слухам – личный подарок Саладина. Сегодня-завтра Ричард поймет, что Иерусалима ему не видать, и будет уводить войска. Так что надо хватать сейчас все, что можно. Вперед, не стойте столбом. Она пока дышит, но это ненадолго. Ее приятель прибит парой стрел к роскошному лавру. Жаль, что в тени, – оставить его доходить на солнце было б куда лучше. Остальной отряд без этой парочки не опасен.
Казалось, она выныривает из густой темной воды. Выныривает и снова тонет.
Кто-то обращался к ней по-арабски. На неродном, но очень неплохом арабском. Незнакомая женщина лет сорока, светловолосая, в европейском платье.
– Ты меня понимаешь?
– Да.
– Как тебя зовут?
Мысли сбивались и путались, перед глазами все скакало и плыло. Можно ли назвать свое имя? Почему бы и нет, оно такое же обычное, как Лейла или Зухра. Она собралась с силами – ухватить мысли и выговорить имя оказалось не так-то просто.
– Ясмина. Где я?
– В Акре. В безопасности, – быстро добавила женщина.
Ясмина попыталась хоть немного приподняться, но ее тут же вырвало. Женщина, похоже, была к этому готова и быстро подставила глиняную плошку.
– Ну-ка посмотри на меня, – женщина откинула богато расшитую занавесь на окне и впустила в комнату яркий солнечный свет, от которого Ясмине захотелось забиться под покрывало. – Прямо на меня, – добавила она и в упор взглянула на девушку, словно высматривая что-то в ее глазах. – Ты помнишь, что случилось?
– Нет.
– Ничего, вспомнишь со временем. Меня зовут Лоранс Вилар. Лежи спокойно, не пытайся встать, когда будет надо – зови меня и не стесняйся.
– Спасибо, мадам Вилар, – Ясмина перешла на французский, но на длинную фразу у нее не хватило сил: слова словно разбегались, голова кружилась. – Как я здесь оказалась?
– Тебя привез мужчина, – ответила мадам Вилар, и, встретив вопросительный взгляд девушки, продолжила, – Старый, но очень крепкий. Высокий, седой. Мне показалось, что турок, но я не уверена – мы обменялись только парой слов, он очень за тебя боялся и хотел, чтобы я скорее тобой занялась. Похоже, ты его знаешь.
– Да, – еле пробормотала девушка.
Значит, Ахмед цел. Может, и остальные, кто был с ним и Мурадом, сумели выбраться.
Сил совсем не оставалось, и мадам Вилар это заметила:
– Отдыхай. Все равно ты сейчас ничего не сможешь сделать.
– Что вообще может сделать женщина?
– Ты-то? – спокойно уточнила мадам Вилар. – Я ведь тебя раздевала и обтирала, прежде чем здесь уложить. Плечи и руки только с виду хрупенькие, а коснешься – крепкие, словно у мужчины-лучника. Шрам от стрелы на бедре, очень старый. Шрам от клинка ниже лопатки, ему пара месяцев. Несколько несерьезных царапин. И ты хочешь сказать, что проводишь жизнь на женской половине дома?
Несмотря на жаркое уже с утра солнце, вода в быстром ручье была холодной. Ясмина выбралась на берег, отжала тяжелые мокрые волосы, потом надела прямо на влажное тело длинную льняную сорочку и, подхватив свернутое платье, стала подниматься по узкой тропинке к лагерю. Заслышав голоса, она остановилась, развернула платье и, надев его, снова двинулась вперед.
На утоптанной полянке готовились к отъезду Джон и Билли, брат кудрявой прядильщицы. Уже были оседланы могучий жеребец Джона и маленький бурый ослик отца Тука, предназначенный для паренька.
– Три дня до Лидса, – вслух считал Робин. – Это если не торопиться и не утомлять коня и осла. Три дня обратно. Хотя обратно ты поедешь быстрее. Если ты не появишься через шесть дней – бросаюсь на поиски и на помощь.
– Да появлюсь, куда я денусь, – зычным басом отозвался верзила Джон. – Эмиль там пусть без меня осторожнее разбойничает.
– С ним Скарлет поработает.
– А с тобой кто? – удивился Джон.
– Со мной пока – Ясминка.
– Ага. Ну все, мы с Билли поехали. Не беспокойся, провожу парня до Лидса и вернусь. Вон твой напарник от ручья поднимается, – усмехнулся верзила.
Главарь разбойников обернулся. По тропинке шла Ясмина, на ходу выкручивая длинные густые волосы. Сырое платье облепило фигуру сарацинки, подчеркнув тонкую гибкую талию и пышные бедра. Лицо горело от холодной воды, в вырезе платья видны были тонкие ключицы.
– А ты ранняя пташка.
– Ага, – ответила она и улыбнулась.
В последние пару дней на ее лице все чаще появлялась эта осторожная несмелая улыбка.
– Смотри не наткнись на пилу, – предупредил Робин.
Только теперь Ясмина заметила, что у его ног были сложены деревянная лопата, небольшая пила и тяжелый увесистый топор.
– Это что? – удивилась она. – Решил сменить лук и стрелы на топор?
– Нет, – рассмеялся в ответ разбойник. Он взял топор, посмотрел на лезвие, усыпанное странными знаками. – Знаешь, что это за знаки?
– Нет. Какой-то язык, но я его не знаю. Откуда он у тебя?
– Эмиль и Джон ограбили весной одного потомка датчан. Топор хоть и боевой, но для работы тоже прекрасно годится.
– Что ты собираешься делать со всем этим?
– Хотел вместе с Диком пойти и спилить кривой граб, не нравится мне, как он нависает над дорогой. И борщевик выкорчевать, пока не разросся.
– Граб знаю, – снова улыбнулась она. – А что такое борщевик?
– На редкость живучая дрянь. Завтра мы с тобой поохотимся на путников на дороге из Ноттингема, а сегодня займусь лесом, – Робин опустил топор и вдруг, посмотрев на Ясмину, добавил: – А хочешь, пойдешь с нами?
– Наводить порядок в лесу?
– С работой там мы и вдвоем справимся. Просто так.
– Хорошо, – она весело встряхнула мокрыми волосами. – Хорошо, я пойду вместе с тобой на борьбу с этой на редкость живучей дрянью.
Продолжение - восьмая глава:
http://www.proza.ru/2019/10/27/475