- 13 -
Ещё издали Дмитрий увидел, что у калитки стояла Анна Дмитриевна со своим рыжим котом Стёпкой. Утомлённый путешественник ускорил шаг и, приблизившись, увидел, что лицо женщины выражало некоторую тревогу.
- Что случилось, Анна Дмитриевна? – спросил Шумеров, как только подошёл к дому.
Женщина молча вглядывалась в его лицо. Наконец, она произнесла.
- Ты видел его?
- Да. - Машинально ответил Дмитрий и тут же спохватился. - Кого его?
- Духа городища?
- Откуда Вы знаете?
- Почувствовала. К тому же – сон.
- А Вы тоже видели его?
- Было дело.
- И какой он?
- Птица.
- Птица?
- Да.
Дмитрий улыбнулся, вспомнив, как Милаг перечислял ему способы и образы своего явления людям. Птицу-то не назвал!
- Что улыбаешься, Дмитрий?
- Похоже, Вы на особом счету у него, Аннушка Дмитриевна.
- Отчего так решил?
- Ну, так ведь он далеко не всем показывается, а птицу среди своих образов он даже не называл.
- Так ты ещё и разговаривал с ним?
Пришло время изумляться Анне Дмитриевне.
- И не только, дорогая моя хозяюшка. А что за сон вам привиделся?
- Ну, вот что, идём в дом, нечего тут торчать на виду у любопытных.
- Да где любопытные-то, кругом тишина и безмолвие, ни одного человечка не видать.
- Это тебе так кажется, у нас народ ушастый.
- Какой-какой? – Рассмеялся Шумеров.
- Всё слышит, значит, и то, чего не надо, тоже. Да и покушать тебе надо, не брал сегодня ничего с собой.
Дмитрий внезапно почувствовал голод.
- Не откажусь, любезная моя Аннушка Дмитриевна.
- Вот и славно. Я сегодня приготовила нам…
Не успела женщина договорить, как из кармана её передника раздался сигнал телефона.
- Здравствуй, дочка!... Всё в порядке. Как у вас дела?... Как я рада! Когда?... Это просто праздник!... Да, да, да! Буду готовиться и ждать. Пока! До встречи!
Дмитрия разобрало любопытство, но из чувства такта он не стал спрашивать, а несколько выжидательно посматривал на Анну Дмитриевну, которая просто светилась счастьем.
- Дочка обещала приехать послезавтра на несколько дней в отпуск. А ещё через два дня – внучка.
Дмитрий непонимающе смотрел на женщину, отчего-то он был уверен, что Анна Дмитриевна одинокая женщина, а речи о её родственниках не заходило, да и времени на это не было.
- Что, Дима, удивлён? Думал, я одинокая старушка себе на уме?
- Если честно, да. Ой, простите! Думал, что одинокая, про «себе на уме» даже мысли не было. И про то, что старушка – тоже.
Оба рассмеялись.
- Ну, так, Дмитрий, идём ужинать? Снова сегодня ловила рыбу и сварганила вкуснющую уху. А ещё пирог с капустой и яйцами. Вот, живём здесь теми продуктами, которые сами и производим. У меня раньше тоже курочки были, в этом году решила отдохнуть, покупаю яички у соседей. Ну, а капуста – в огороде.
- У нас как раз разговор был с моим новым знакомым о том, что здесь можно прожить натуральным хозяйством.
Анна Дмитриевна разлила ароматную уху, подсыпала в тарелки свеженарезанного укропчика, и они приступили к трапезе.
- Это какой же новый знакомый, Дмитрий?
- Михаил. Он на городище обитает.
- Аааа, этот.
- Вы знаете его?
- А кто ж его здесь не знает!?
- Чем же он так знаменит?
- Вот пусть он тебе сам и расскажет о своих подвигах.
- Он, кстати, упоминал о какой-то нехорошей истории, связанной с ним и городищем. Теперь вроде хочет свою вину загладить.
- Загладить он хочет… Пусть пробует загладить, Бог в помощь ему.
- Заинтриговали, Аннушка Дмитриевна. О Вас Михаил очень хорошо отзывался. А он приглашал меня жить у себя, вроде бы он дачку здесь купил.
- Да, купил несколько лет назад. Недалеко от меня, кстати. Воооон, виднеется, крыша стальная.
Дмитрий посмотрел вдаль, куда показывала хозяйка. Её дом находился на некотором возвышении или холме, и было видно всё селение, почти как на ладони. Вид открывался сказочный, горы туманились в отдалении, закат розовел и наливался соком. Мирно покрикивали петухи, лениво лаяли собаки, изредка блеяли козы. Домик Михаила утопал в зелени фруктовых деревьев.
- Ой, и красиво у вас тут, Анна Дмитриевна, ой, и душевно.
- Не то слово, Дима. Была у меня возможность, и не один раз, поменять место жительства, уехать отсюда, но не смогла, просто не смогла. Видно, моё это место.
- А до чего же вкусна ушичка, Анна Дмитриевна! Чудесница вы эдакая!
- Спасибо, Дима, вот добавочка тебе за доброе слово.
- Благодарю, не откажусь.
- И салатик кушай тоже.
- Ага, угу! Вкуснятина!
- Кушай, кушай, гостенёк дорогой, тебе на пользу прогулки в горы и здешнее житье. За три дня, сколько тебя знаю, ты уже изменился: загорел, возмужал, борода вон отросла красивая.
Они снова рассмеялись.
- Эх, Анна Дмитриевна, жаль, что не в молодости удалось побывать здесь у вас, может, и жизнь бы по-другому потекла.
- А ты не жалей, всё идёт как надо, это завсегда так. Пирог, пожалуйста, бери, а я чайку налью.
- Спасибо, спасибо, любезная моя, дорогая кормилица, поилица и благодетельница.
Снова посмеялись. Настроение было приподнятое у обоих.
- Ну, насчёт поилицы чего-то я промашку дала, у меня же вино самодельное виноградное есть, как же я забыла?! Винограду-то вон сколько родится!
Анна Дмитриевна вскочила и пошла в сени за угощением.
- Вот, рубиновое, Дима. Вкуснющее! Экспериментальное – добавляла другие ягодки и травки немного. Пробуй.
- Только с Вами, Анна Дмитриевна.
- Да, и я попробую, конечно.
Когда ужин был ликвидирован, вино распробовано, Анна Дмитриевна вдруг сделалась серьёзной и, понизив голос, спросила.
- Дима, так что, городище, как вы нашли с ним общий язык, как вышли на контакт?
- Не знаю даже, с чего начать… Я вдруг неожиданно для себя самого стал говорить с ним, а он ответил. Беседа проходила мысленно. Он кое-что рассказал и о себе, и обо мне, и что-то ещё. Кое-что показал. И я так понял, что не в последний раз… А почему Вы были встревожены, когда я пришёл, и что за сон Вам приснился?
- Встревожена из-за сна. Как-то сморило меня после рыбалки и приготовления ужина. Не часто такое бывает, но я уже знаю, если днем клонит в сон, нужно обязательно лечь и уснуть.
Так вот, прилегла я и сразу погрузилась в полудрёму. Слышу, будто по дому кто-то ходит. А я сплю, но всё понимаю и вижу, кто ходит. И в то же время понимаю, что ходит этот некто не здесь, а в моем сновидении. Зашёл этот некто в твою комнату, пошаркал там. Вышел, на меня посмотрел. Оказалось – мужичишко в резиновых сапогах. Года примерно мои, бородёнка клочкастая, кепчонка на глаза надвинута. А на меня какой-то священный ужас напал при виде его. Вижу, что внешне неказист он, но выдаёт себя не за того, кто он есть на самом деле. Посмотрел он на меня, и едва мы взглядами соприкоснулись, как превратился он в бело-серый туман и ручейком вытек из дома. А потом вижу тебя. Ты сидишь на камне, наверху, в горах, и тебя обволакивает этот же самый туман. И ты как бы колышешься внутри него – туда-сюда. А потом и вовсе исчез. Проснулась я, и вся вибрирую, сильно так.
- Да, интересный сон.
- А видела я в своё время Дух городища большой серой птицей. Почему я решила, что это не просто птица – она села на ветку прямо передо мной и смотрит на меня почти человечьими глазами, будто что-то говорит мне. Смотрю я ей в глаза, а периферийным зрением вижу вокруг неё серебристый ореол и на груди вроде как медальон висит, на нём – символ какой-то, уже не помню, но видела точно такой же на одном из камней городища. Птица стала вдруг как бы увеличиваться, или у меня вдруг изменилось каким-то образом сознание, она обняла меня крыльями и внутри меня отражённым звуком, как эхом, зазвучало слово: «Уния-а-а-аааа…»
Дмитрий слушал, и дрожь пробегала по его телу. А потом он вдруг почему-то задал вопрос.
- Простите меня, Анна Дмитриевна, за любопытство, а может, не любопытство это. А муж Ваш, кто он, где?
Анна Дмитриевна быстро вскинула на Дмитрия глаза, в них будто блеснула молния, потом женщина быстро опустила взгляд и, чуть помолчав, произнесла.
- Он погиб. Пятьдесят лет назад. Дочке всего месяц был. Муж мой нездешний. Студентом в походы ходил с туристической секцией, да так и продолжил после учёбы группы водить. Сам-то он преподавателем физической культуры был. Приезжали они тогда большой группой по горам нашим лазить. Лагерь их у подножия гор располагался, как раз возле городища. Артём был у них руководитель группы. Сильный и смелый товарищ был, авторитет в группе у него был нерушимый. Но при том он был и лириком – песни пел, сам сочинял. Доброта у него была какая-то особенная: посмотрит на человека, чуть улыбнётся, ничего не скажет, а человеку так хорошо и спокойно станет, что весь день светится ходит.
Я тогда тоже педагогический институт в городе закончила и вернулась в родные места, к родителям, в школу нашу поступила работать. Однажды, в воскресный день с улицы донёсся крик: «Хозяева! Не найдётся ли у вас каких фруктов-овощей на продажу?» Вышла я на зов и увидела парня в туристической форме, с рюкзаком за плечами. А когда в лицо ему посмотрела, Земля вращение остановила. Вижу, а у него подобная реакция. Вышла я за калитку, ни слова не говоря, взялись мы за руки и обо всём забыв, молча, глядя друг на друга пошли, куда ноги сами вели. И веришь ли, весь день так молча, взявшись за руки, по округе ходили. Друзья его потеряли, вечером выговаривали, мол, нельзя так резко без предупреждения пропадать. Он извинения просит, а сам, как в ином мире пребывает, будто не здесь, улыбается. Фруктов-овощей я ему целый рюкзак вечером наложила. А назавтра они в горы на десять дней уходили. Возвращались другой дорогой. Но мы обменялись адресами. После переписывались полгода. А потом не выдержали разлуки, он приехал сюда, поступил на работу в нашу школу, да ещё и туристический кружок вёл. Очень ему нравилось здесь. Мы поженились. Через два года сын родился, а ещё через два – дочка.
Была осень, октябрь. Группа школьников под руководством Артёма отправились в двухдневный поход в горы, с ночёвкой, естественно. А на следующий день двое старшеклассников из тургруппы спустились с гор со страшной вестью – Артём погиб, сорвался со скалы, спасая двоих семиклассников, которые под покровом ночи, когда вся группа спала, решили перелезть через узкий перешеек и посидеть над обрывом под светом звёзд. Пока они там сидели, пошёл дождь. Стали они кричать, чтобы помогли им обратно вернуться. Лагерь проснулся. Артём быстро сообразил, что нужно сделать. Ребятам кинули верёвки, которыми они обвязались за пояс. По скользким камням, держась за стену горы, стали они по очереди перебираться по перешейку в лагерь, а Артём крепко держал верёвку сверху, на отвесе скалы. Никто тогда не понял, что произошло. Ребята перебрались по перешейку в лагерь, но как только нога второго школьника ступила на безопасное место, верёвка вдруг лопнула, Артёма отбросило противовесной силой назад, видимо, он ушибся головой и сразу потерял сознание, тело безвольно покатилось и упало вниз, в ущелье, где текли холодные и стремительные воды горной реки.
Потом искали его целый месяц, и даже больше – так любили его в нашем селении. Но всё без толку. А я, не видевши его мёртвым, до сих пор порой думаю, вдруг жив?! И разговариваю с ним, и он, будто, отвечает. Это помогает мне жить. Даже с иного мира поддерживает Артём меня.
Помолчали. Дмитрий, потрясённый рассказом, погрузился в описанные события. Вся череда их будто прошла перед глазами. Анна Дмитриевна вынесла карточку. С неё смотрели улыбчивые голубые глаза, излучающие свет и счастье. Это было лицо пышущего молодостью, здоровьем, жизнелюбием молодого красивого мужчины. Казалось, фотография сейчас оживёт и окажется экраном монитора, с которого с ними начнёт общаться муж Анны Дмитриевны, Артём.
Дмитрий поднялся со стула, приобнял сзади Анну Дмитриевну за плечи, прижался головой к её голове. Снова помолчали, и вдруг Дмитрий, сам не ожидая от себя, произнёс: «Он жив». Анна Дмитриевна сильно вздрогнула, повернула голову к Дмитрию и посмотрела на него – в её глазах блестели густые слёзы и дрожал, вибрировал вопрос, напитанный надеждой и радостью, верой в невозможное.
- Почему ты так сказал?
- Я не знаю, Анна, Дмитриевна, не спрашивайте. Что-то внутри меня велело это сказать.
- Может, это просто сочувствие?
- Сочувствие есть, но не оно причиной.
- Так где же он, где Артём?
- Всё скрыто туманом… Горы… Река в ущелье… Перешеек… Похоже, это то же самое место, где он погиб.
- Но ведь там всё пролазили не однажды!
- И тем не менее…
- Дима, что же делать?
- Ничего, Анна Дмитриевна. Просто знайте, что он жив и есть на этой Земле.
- Дима… я хочу его увидеть.
- Он изменился.
- Конечно, ведь столько лет прошло.
- Он получил увечья при падении в реку.
- Боже, увечье! Но и это для меня не препона желанию видеть его! Дима, кто, кто тебе всё это говорит? Ты не водишь меня за нос?
Дмитрий замолчал, а через некоторое время произнёс.
- Я не должен был этого говорить. Забудьте, милая Анна Дмитриевна.
- Да, наверное, лучше забыть, Дима. Забудем… Мне ведь даже ни разу не снился Артём всё это время. Будто блокировка какая стоит. И только однажды, когда я увидела птицу на городище, птицу, о которой сейчас тебе рассказывала, мне показалось, что за спиной и крыльями птицы, на расстоянии метров десяти виднелся смутный образ человека, очень похожего на Артёма. Мне тогда было тридцать лет, совсем ничего прошло со дня гибели мужа. Горе было неутешным. А этот образ улыбнулся мне, кивнул головой и раскинул руки, будто обнимая. Опешив от видения птицы и Артёма, будучи ещё сломленной и истощённой психологически, я тогда была в прострации, в оцепенении, не могла сдвинуться с места. Так же улыбаясь и раскинув руки, Артём медленно двинулся мне навстречу, постепенно растворяясь в пространстве. Когда растворился он, исчезла и птица. Только в воздухе что-то звенело, как натянутая струна. После этого дня мне стало намного легче, даже более того, будто открылся некий клапан внутри, стало больше сил – и телесных, и душевных, и духовных. Больше стала проводить времени со своими детьми и родителями. Мама Артёма переехала жить к нам, чтобы быть рядом с внуками. Мы хорошо и дружно жили все эти годы. Потом родители стали один за другим потихоньку уходить в иной мир. Дети мои выросли, разъехались. Родились внуки и даже правнуки. Так я и дожила до того дня, пока один молодой ещё человек не проходил мимо моего дома и не попросил его накормить.
Анна Дмитриевна улыбнулась и вытерла слезинки с глаз.
- И славно накормили, доложу я Вам.
Оба улыбнулись и снова замолчали. Ночь спустилась на землю. На веранде стало совсем темно, только всеведающие звёзды будто тихонечко, благосклонно кланялись двоим, погружённым в свои думы.