В третьем часу, вымотанный, замёрзший и голодный, я приплёлся с подстанции в профилакторий. Свет уже был везде, и я отправил сменщика Володю по кабинетам - проверять, что вырубилось в момент замыкания. Воды ещё не было. Девчонки насобирали мне с полведра изо всяких стратегических кувшинов и графинов, вскипятили чайник, и я кое-как вымылся до пояса и с наслаждением выпил кружку чаю с куском чьей-то домашней шарлотки. И отключился у Валентины в зале, растянувшись прямо на полу, устланном серым ворсяным покрытием.
Валентина неслышно ходила рядом, мягко ступая своими кожаными гимнастическими тапочками, и от того, что рядом со мной была хорошая женщина, было мне покойно и уютно. Хотя, конечно, было бы много лучше, если бы это была моя Белка. Я прикрыл глаза, вспоминая прошедшую ночь - наши бормотанья и шмыганья в темноте, наши ладони, вытирающие друг другу мокрые лица, наши солёные поцелуи, наши прощения и заверения - и блаженно улыбнулся. Мы так и уснули, утомлённые, не раздеваясь, словно школьники в походе, и почему-то в этом целомудрии оказалось ещё больше чувств, и ещё больше нежности, и я хотел её ещё сильнее, чем когда она была без одежды, но ещё больше я хотел беречь её сон и покой, и это тоже был особенным чувством… Смешная моя, любимая моя девчонка, ясная, чистая, умница, дурочка невозможная сероглазая, моя, никому не отдам… А танцы, ну, чёрт с ними, пусть будут танцы, она хочет, ну и почему нет… Вероника, конечно, выжмет из меня все соки, но ничего, справлюсь. Мужик я или нет, в конце концов, ещё не хватало тебе, парень, бояться каких-то танцев…
- Иди, поешь по-нормальному, – потрясла меня за плечо Валентина. – Тётя Маша с Надюхой лапшу куриную сварганили. Пошли, похаваем горячего.
- Да не… - я улыбнулся. – Я домой. К жене. У меня там селёдка под шубой.
- Ах, к жене… - протянула Валентина. – Ах, селёдка под шубой… ну, понятно, против селёдки на хрена тебе наша лапша закаталась. Я бы тоже сейчас селёдочки рубанула.
Она села рядом со мной на пол, вздохнула.
- Хорошая девчонка-то хоть?
Не открывая глаз, я поднял большой палец.
- Таньке, значит, не светит ничего...
- Таньку тут замуж выдадите, - пробормотал я.
- Что, правда, в Москву решил рвануть?
- Уже проводили? – усмехнулся я.
- И проводили, и женили, - засмеялась Валя. - Девчата целыми днями так и трещат.
- Ах, девчата… Информационная программа «Время»…
Я усмехнулся, повернулся неловко и сморщился – похоже, потянул-таки спину, возясь на холоде.
- Ну-ка дай!
Валентина бесцеремонно перевалила меня на живот, задрала на мне майку и начала своими сильными пальцами проминать мышцы вдоль позвоночника. Я заорал, потом взвыл, потом с наслаждением закряхтел. Валя тихо засмеялась. Руки её профессионально трудились на моей спине, прокручивая, прищипывая и нажимая нужные точки.
- Красивый ты малый, Славк, - бросила она, не прерывая процесса. - Смерть девкам. Жалко, если тебя Москва испаскудит. Ты тут, как у Христа за пазухой, всешний любимец. А там что будет, там ты никто…
- Ничего, прорвёмся, - пробормотал я с натугой, стоически выдерживая её тренированные тычки. – Прорвёмся, Валюха… кто был никем, тот станет всем…
- А и то, правда! – весело сказала Валентина, закончила массаж и шлёпнула меня по пятой точке.
Как же сладко звонить в собственную дверь, когда знаешь, что за ней – любимейшее существо ждёт тебя и считает минуты.
Мне открыли быстро – я распахнул объятия – и сходу почуял неладное. Прямо вот с первого взгляда почуял неладное. Повёл глазами и просёк источник. Чёрное пальто с серебряными пуговицами на нашей вешалке.
Ну, японский городовой!.. Ну, вот что теперь делать? У Белки прямо-таки опрокинутый вид, мне показалось, что я поцеловал статую.
Эх, а я-то, дурак, думал, что праздник у нас будет продолжаться… так всё было хорошо вчера…
Права была Норхен, когда говорила: разберись со своими женщинами. Ну, хорошо, окей. Сейчас разберёмся. Хотя я и хотел сначала пожрать.
Я сердито вошёл в кухню, сдержанно поцеловал вторую женщину – не менее прекрасную и не менее когда-то любимую. Вот она была вполне благополучной. Спокойной, миролюбивой. Что ж тут было-то такое…
Хотя, что тут гадать. Ясно, как три рубля - пока две Вероники будут сталкиваться возле меня, житья не будет никому.
Я пошёл мыть руки в ванную, а перед глазами моими со всей отчётливостью замелькали кадры будущей жизни. Ночные репетиции, беспрестанные тусовки, девушки, мелкие и крупные соблазны. Всякие интимные моменты, которых ты профессионально не замечаешь. А иногда замечаешь – и тогда что-то происходит – какие-то всплески чувств в тёмных кулисах, в пыльных занавесах... Частично об этом рассказывала Вероника. Частично я сам это пережил.
Однозначно, житья не будет никому. И в первую очередь ей. Потом мне.
К чёрту! Не будет этого.
Я посмотрел на себя в зеркало, ополоснул рожу. Глаза были голодные и злые. Мокрыми руками я взъерошил волосы, причесался. Конечно, она ревнует меня к прошлому. Плохо, что мы мало об этом говорили, она права. Это я дурак виноват. И Вероника – живое олицетворение этого прошлого.
Отлично. Значит, надо всё это кончить раз и навсегда.
Я вернулся в кухню, взял налитую Белкой чашку кофе, подержал и поставил на стол.
- Я так понял, от меня нужно решение? – осведомился я.
- Да, - Вероника бросила взгляд на часы и посмотрела на меня кротко. – Я за этим пришла и уже убегаю. Ника сказала, что ты всё решил.
- Да, решил, - сказал я спокойно.
Достал из холодильника коньяк, плеснул из бутылки в фужер, выпил одним глотком, взял с тарелки яблоко. Подкинул его в руке, поймал. Откусил с аппетитом.
- Да, я решил, – я посмотрел в потолок. - Я отказываюсь.
В кухне стало тихо, слышен был только хруст яблока у меня на зубах.
В полной тишине я догрыз яблоко, внимательно разглядывая потолок и углы кухни. Потом принёс сигареты и закурил, швырнув пачку на стол. Девочки молчали. Обе молчали и обе не смотрели на меня.
- Что смолкнул веселия глас? Что-нибудь не так? - спросил я подчёркнуто вежливо.
Мне никто не ответил. Я прекрасно понимал, что это было шоком для обеих, но сейчас меня это мало волновало. Я плеснул ещё на два пальца и махнул, чувствуя знакомую весёлую злость. Вытащил из блестящей обёртки печенье, кинул в рот.
Вероника подняла на меня глаза. Я хорошо знал этот её взгляд. А она очень хорошо знала меня в таком состоянии – и эти мои весёлые, злые глаза, и этот наглый тон. Знала, что такого меня лучше не трогать. Надо уйти и дать мне перебеситься одному. Просто уйти, а перед тем, как уйти – согласиться со всем. Со всей ересью, на какую я только способен. А потом прийти. Через час. Или через полчаса. Или через 10 минут.
- Классное печенье, - похвалил я, глядя на неё и беря опять сигарету. – Ты привезла?
Она вздохнула.
- Ну, хорошо, - произнесла она эпически, поднимаясь. – Я пойду, мне пора. Ко мне скоро приедут люди. Спасибо за кофе.
Она улыбнулась Белке, которая сидела у стола с вымученным выражением лица. Я прошёл мимо неё, потрепав ободряюще за плечо. Она на секунду взглянула на меня обречённо и тут же опустила голову.
Белка меня не знает. Она вообще меня мало знает. Она знает меня влюблённого, одуревшего от желания. Она знает, какой я любовник. Знает, как я забочусь, как валяю дурака и прикалываюсь. Немножко знает, как психую. Совсем чуть-чуть - как могу заплакать. Этого мало… Этого ужасно мало… ей трудно…
Зажав сигарету в зубах, я подал Веронике пальто.
- Может быть, проводишь меня? – очень тихо спросила она.
Она всё-таки надеется на моё благоразумие. Думает, что я повзрослел и научился владеть собой. Кстати, я научился. Благодаря ей и танцам. Но нет, нет во мне благоразумия, если я вижу такие опрокинутые глаза. Мне хочется пойти и разбить окно. А я тут стою и изображаю олимпийское спокойствие.
- Нет, извини. Я очень устал. Договорим завтра.
- Хорошо.
Я поцеловал воздух и закрыл за Вероникой дверь. Раздавил сигарету в пепельнице – чуть не раздавив саму пепельницу. Крепко взял Белку за руку, привёл в зал, посадил рядом, повернул к себе лицом.
- Что случилось? Пожалуйста, я очень прошу, расскажи. Только не говори «ничего». Если ты скажешь «ничего» - я прыгну с балкона.
Она молчала, кусая губы, потом медленно пожала плечами.
- Да ничего особенного… - пробормотал она, не глядя на меня.
- Окей.
Я встал, шагнул к балконной двери, дёрнул ручку. Она вскрикнула, вскочила, очутилась возле, схватилась за меня… Скорее всего, не поверила, но… Глупо, конечно, с моей стороны, но я просто не знал, что ещё сделать. Я взял её за плечи, вглядываясь в лицо.
- Пожалуйста, - повторил я очень внушительно.
- Мне просто трудно соперничать с женщиной, которая видела бразильский карнавал, - проговорила она, глядя в сторону.
- Что ты несёшь! – я взялся за голову и зажмурился. – Господи! Что ты несёшь?! Тебе не нужно ни с кем соперничать. Как тебе это могло прийти...
Она хотела отойти, но я опять схватил её за руку.
- Послушай… Ну, ты же знаешь, как все сложилось до тебя. Я тебе рассказал. Я очень рисковал тогда - и всё-таки рассказал. Я не должен был? Скажи?
- Нет, ты всё правильно сделал, - быстро сказала она, по-прежнему не глядя на меня.
- Ты мне можешь объяснить, что случилось? Мы же вчера всё обговорили… Ведь только вчера всё было хорошо! Что случилось сегодня, чёрт подери, пока меня не было?!
- Просто я видела твой танец, - коротко сказала она.
- Какой ещё танец?
- С Вероникой.
- И что?
Она видела наше танго в записи, вот, оказывается, что. Чёрт, а я так и не удосужился посмотреть, что там наснимали... Что там могло быть?.. Что-то она почувствовала женским своим чутьём в этом танго… Хотя чёрт с ним, с танго, дело не в нём…
- И что?! – повторил я, тряхнув её за руки.
- Я увидела… я увидела…
- Что? - заорал я не своим голосом, она отшатнулась, а я вылетел на середину комнаты. – Что ты там такое увидела, что прямо стало невозможно дальше жить? Вот что??
- Я увидела правду, - сказала она тихо. - Которую не услышала от тебя. Но, на самом деле, действительно, ничего особенного… наверное…
Она вздохнула.
Опять. Опять эта чёртова правда…
Ну, осталось мне вывернуть себя наизнанку, чтобы от этой чёртовой правды, наконец, всем успокоиться.
Я стиснул кулаки. Разжал кулаки. У меня не было выхода, меня припёрли к стенке. Кстати, уже не впервые. Это судьба. Ну, хорошо.
- Ладно, - сказал я. –Я всё понял. Но за правду надо выпить.
Я пошёл в кухню, забрал коньяк, печенье, по дороге свинтил крышку с бутылки и глотнул прямо из горла. Пищевод приятно ошпарило, я переждал и сделал ещё один глоток. Отлично. Я присел на стол.
- Хочешь правды? Пожалуйста. Я тебе скажу. Только давай договоримся. Больше. Никогда. Ты. У меня. Не будешь об этом спрашивать. Договорились?
- А ты не будешь прыгать с балкона? – Она подняла на меня глаза. - Обещаешь?
- Я что, ненормальный? Обещаю. Странно, что именно это для тебя самое страшное.
Перед глазами у меня вдруг совершенно отчётливо крутанулась вся комната, и я ухватился за стол. Стиснул зубы – кружение прошло. А, чёрт, да пусть всё кружится. Пусть вообще всё летит в тартарары...
продолжение следует http://www.proza.ru/2019/09/14/1747