Суккуб поймает на крючок. Глава 5

Матвей Станиславский
Четвертая глава: http://www.proza.ru/2019/08/30/901



Глава 5.

Петя не знал точно, сколько по времени предавался он горестным раздумьям по поводу произошедшего случая с Журавлевым, но, судя по всему, долго: он все никак не мог прийти в себя, никак не мог принять собственное бессилие перед обстоятельствами, обида была такой чувствительной, что нужно было еще применить определенные старания, дабы полностью унять подступившие к горлу слезы.

“Мдааа, оконфузился так оконфузился” -- неустанно повторял раздавленный Петр, не отводя унылого взгляда от своего отражения.

Наконец, успокоившись и приведя себя в порядок, Петр вспомнил, что это была перемена между вторым и третьим уроком, а его предупреждали, что она длиннее, чем остальные, и все учителя по обыкновению ходят в это время на обед.

Глянув на часы, Петр прикинул, что у него есть еще всего десять минут, а посему надо было поторапливаться, он стал поправлять галстук, как вдруг услышал очень резкое и настойчивое дергание за дверную ручку по ту сторону уборной. 

Дверь пытались открыть с неимоверным, буквально дьявольским остервенением, возникло даже такое чувство, что ее сейчас просто-напросто выдерут из проема к чертям собачьим вместе со стеной.

“Странно...” -- забеспокоившись, подумал Горелик и поспешил выйти из туалета.

Открыв дверь, на пороге он увидел никого иного, как директора школы Александра Мойшевича Розенгауза!

Сказать, что тот был чем-то крайне озабочен, это ничего не сказать: “Пусти-и-и-и-и-и....” -- лишь надрывно простонал он, а затем, резким движением вытолкнув одной рукой нашего героя в коридор, победоносно ворвался в закрома уборной и звучно захлопнул за собой дверь.

Хмыкнув и пожав плечами от удивления, Горелик направился в столовую, ничего, естественным образом, не подозревая о причинах такого столь ярого желания директора навестить учительский сортир.

Однако, пока шел по коридору наш герой, он заподозрил все же неладное, ему навстречу как-то особенно быстро двигались учителя, то была явно не привычная их скорость перемещения по школе, ну мог, например, один, ну от силы два, куда-то опаздывать, но так, чтоб человек десять сразу и все резвым галопом бежали, чуть ли не спотыкаясь на ходу, тут уж требовалось над этим как-нибудь отдельно поразмыслить.

-- Что случилось? -- лишь спросил Петр проносящуюся мимо Жанну с подругами, но вразумительного ответа так и не услышал, женщина только что-то промычала невнятное и скрылась с глаз.

Придя в столовую, Петр обнаружил, что в ней не было ни одного учителя, все спешно ретировались на его глазах буквально несколько минут назад, был только, может, десяток детишек из младших классов, остальные уже успели поесть, так как перемена подходила к концу.

Взяв на скорую руку поднос, Петр подошел к окошку, там появилось распаренное лицо бабы Мани, она вежливо поздоровалась с Петей, сказав, что очень рада видеть такого красивого молодого учителя в числе новых педагогов школы.

-- А вы не знаете, где все? -- спросил Петр, пока она накладывала ему еду.

-- А бес их разберешь, как-то поуходили быстро, я подумала, у вас там совещание какое важное, а чего, нету что ли?

-- Да нет... -- с интересом оглядывая пространство столовой, отвечал Горелик. -- Ага, спасибо, -- сказал он, когда стакан с чаем также появился на его подносе.

-- Приятного аппетита, Петр Сергеич! -- искренне и со всей теплотою сердца пожелала нашему герою добрая повариха.

Горелик спешил, до конца перемены оставалось не более пяти минут, а еще нужно было взять журнал в учительской и разобраться, в каком именно кабинете находится шестой “А”.

Петр сел за близлежащий стол, начал есть суп, поглядывая на часы, успел проглотить ложки три-четыре и принялся поедать второе в виде пюре с котлетой. Времени оставалась все меньше и меньше, Петр сидел спиной ко входу, оттого не видел, как в столовую вбежал Жмень, явно в запаре, он рыскающим взглядом высматривал хоть кого-то из учителей.

-- Стойте, не ешьте, едрен-батон, нельзя!!! -- услышал дикий возглас у себя за спиной Петр и прямо подскочил на стуле. (В это время его рука уже держала стакан с чаем).

Через секунду Валерыч явился очам Горелика: -- Петр Сергеич, выплюньте срочно, еда испорчена!

-- Что такое... Как испорчена?

-- Не знаю, всем плохо, что-то случилось, едрен-батон!

Далее более чем взбудораженный Жмень скороговоркой пересказал недоумевающему Горелику печальную повесть о том, что всех без исключения учителей, которые совсем недавно обедали в этой столовой, в буквальном смысле пронесло, благо, что жили они рядом, сам Жмень наблюдал картину, как весь педагогический состав пулей вылетел из школы и понесся по домам. 

-- Все учителя разбежались, в школе никого нет! -- закончил свое захватывающее повествование Жмень.

-- Нифига себе и что же теперь делать? - усмехнулся рассказанному Петр.

-- Пока ничего, вы как себя чувствуете, едрен-батон?

-- Да вроде нормально... -- отвечал Горелик, потом внимательно посмотрел на стакан с чаем. -- Елки зеленые! А тут что-то есть!

-- Где, едрен-батон?

-- Да в чае! Вон, что-то плавает на дне!

-- Иди ты... И правда!

-- Тьфу ты!

Далее наши герои синхронно посмотрели на окошко, за которым прятался уже известный нам доброй души человек баба Маня, она, едва уловив их вопрошающе-строгий взгляд, вся сникла вмиг, а потом, лишь разведя руками, виновато промямлила: -- Чего такое...?

Допрос поварихи, на счастье, дал быстрые результаты, она со всеми подробностями рассказала, как хулиганы Андрей Гаврюхин и Серега Пихарев обманули ее с приходом внука, в результате чего несложно было догадаться, кто же виновник произошедшего безобразия!

-- Бегите в учительскую, едрен-батон, смотрите в каком кабинете девятый “А”, они там учатся, засранцы, я пробегусь по классам, успокою детей! -- приказал Жмень и, не теряя ни минуты, отправился по кабинетам, так как звонок уже прозвенел, а дети остались одни без преподавателей.

Петр поспешил в учительскую, чувствуя, как обстановка накаляется, узнав номер кабинета, он направился уверенным шагом прямиком к девятому “А”.

Как и следовало ожидать, дети баловались, на местах почти никто не сидел, они были удивлены лицезреть на пороге молодого учителя русского языка и литературы. Конечно, они уже все знали Петра в лицо, но по расписанию стояла сейчас алгебра, которую вела, кстати, Жанна.

-- Кто из вас Гаврюхин? -- сразу с места в карьер начал Петр, напуская на себя максимально суровый вид.

-- А его нет! Он с первого урока свалил еще вместе с Пихаревым.

-- Так, и где их искать?

-- А мы откуда знаем? А что случилось? Говорят, учителя все ушли из школы...

-- Черт возьми, что, никто не видел, куда делись ваши одноклассники? – не обращая внимания на вопрос, проворчал Петр.

-- Ну, может, они в подвале... Там есть подсобка одна, они в ней часто зависают, типа база у них там! -- высказал вдруг предположение один из учеников. -- Могут в подвале прятаться, не знаю точно, но прогуливают всегда там!

-- А, хорошо, -- повеселел Горелик. -- Покажешь?

-- А вы меня не сдадите?

-- Честное пионерское! Как тебя зовут?

-- Петька!

-- А, тезка, значит, ну пошли скорее! Так, остальные сидят на своих местах, учитель будет с минуты на минуту, проверяйте домашнее задание!

-- Ага, конечно...

Выйдя в коридор, Петр с девятиклассником наткнулись на пробегающего по коридору Жменя.

-- Ну, чего? 

-- Вроде разобрались! -- коротко ответил Петр. -- Пойдёмте проверим!

Неизвестно, конечно, чем думал Гаврюхин, когда затевал свое убийственное мероприятие, то ли на свою безнаказанность, то ли на удачу фортуны, но почему-то был уверен, что никто не узнает, а если узнает, то всегда можно прикинуться дурачком, что само по себе казалось ему беспроигрышным вариантом. Также он рассчитывал и на то, что никому не придет в голову искать его в подсобке в подвале школы, которую они уже давно облюбовали с Пихаревым, где часто курили и прогуливали уроки, она была полузаброшенной, раньше ее использовали для хранения школьного инвентаря, но сейчас все перенесли в более удобное по расположению место.

По дерзкому плану Гаврюхина было отсидеться какое-то время в подсобке после того, как начнут искать виновников. Перед этим они с сообщником, конечно, посмаковали сам момент учительского фиаско, со злорадными ухмылками и огромным непередаваемым ничем удовольствием наблюдая в фойе школы, как несчастные педагоги стремглав выносятся на улицу, дабы добежать до родного дома, ведь, естественно, учительских туалетов на всех сразу не хватало!

И вот через несколько минут двое особей мужского пола в лице Петра Горелика и Бориса Жменя стояли у двери вышеназванной подсобки, которая находилась в конце коридора в подвале. Мальчугану-девятикласснику, на его счастье, идти с ними не пришлось, так как Жмень, конечно, знал, где находится укромное помещение. 

Первым делом попытались открыть, но дверь не поддалась.

-- Черт, у вас есть ключи? -- обратился Петр к Жменю.

-- Хрен там, кладовка эта уже сто лет простаивает, мы здесь давно ничего не храним, едрен-батон. Там они, голубчики, изнутри закрылись на засов!  -- сказав это, Валерыч что есть силы ударил несколько раз в дверь кулаком. -- Открывайте, едрен-батон, мы вас вычислили!

На стук, как и следовало ожидать, никто не отреагировал.

-- Понято, пойду за ломом! -- сплюнув, проговорил сквозь зубы озлобленный Жмень. -- Вы пока здесь побудьте, я скоро!

Спустя непродолжительное время Жмень появился снова у двери подсобки, довольный, и это неслучайно, так как крепкие мозолистые руки сжимали увесистый железный лом.

-- А ну-ка, Петр Сергеич, в сторонку пожалуйте-с, – мягко и по-отечески произнес Валерыч, а затем, едва Горелик отошел, вставил лом между дверью и стеной примерно в районе замка. Навалился всем телом, дверь, хотя и была старая, но все-таки не желала поддаваться с первого раза. Повозившись с ней пару минут, Жмень попросил Петю подсобить ему в нелегком деле, и уже вдвоем стали они насиловать лом, один давил сверху от себя, второй снизу на себя. С превеликой радостью наши герои заметили, что прогнившая дверь начала-таки поддаваться, но не до конца.

-- Ломаем! – воскликнул Жмень и, нервно бросив железяку на землю, принялся энергично дубасить в дверь ногой. Но она опять не поддавалась, окаянная, уже Петя и со счета сбился, сколько ударов нанес Валерыч, прежде чем все-таки ему удалось наконец вышибить дверь. Когда пространство подсобки предстало глазам наших героев, их ждал очередной сюрприз – свет внутри не горел! На этот случай Жмень, что было очень кстати, достал зажигалку и, ловким движением запалив ее, двинулся навстречу непроглядной тьме. Петр, конечно же, последовал следом за ним, спрятавшись за широкими плечами решительно настроенного мужчины.

Подсобка была довольно большой, света от зажигалки не хватало, чтобы достать до противоположной стены, освещались лишь боковые -- сплошь грязные, изрисованные черной краской в некоторых местах, возможно, чем-то эти рисунки походили даже на граффити. 

-- Ну где вы, едрен-батон? -- уже изрядно раздраженный произнес Жмень по мере продвижения вглубь загадочно-пугающего подземелья.

Петя осторожно ступал вслед за ним, напрягая до боли зрение в попытках различить хотя бы тень от хулиганов, но пока ничего не было видно.

Зажигалка периодически гасла, норовя обжечь руки, -- на это время Горелик с Валерычем погружались практически в полную тьму, только тусклый свет, поступающий снаружи через открытую дверь из коридора подвала, немного добавлял радости в происходящее.

На самом деле Жмень хотел найти выключатель, но по старой памяти напрочь забыл, где он располагается, оттого пока безуспешно шарил вдоль стены.

-- Попались, мальчиши-кибальчиши, дядя Боря нашел вас, как миленькие сейчас вылезете, едрен-батон, -- стал приговаривать себе под нос Валерыч, продолжая попытки насветить выключатель.

-- Вон они! – внезапно закричал Петр как резанный.

В этот самый момент, как назло, зажигалка потухла, Жмень стал усиленно махать ею в руке, пытаясь наскоро охладить, но она почему-то не зажигалась вновь, только искры высекались, освещая окружающее пространство на доли секунды.

Но именно в этот короткий промежуток времени наши герои успели различить, как одна подростковая фигура ринулась прямо на них.

-- Стоять! -- выкрикнул Петр, и ему показалось, что  он смог ухватить за майку одного из пробегающих в темноте хулиганов и  не ошибся, парнишка попался в его сети, и вот, казалось, уже можно праздновать победу, как вдруг дичайшая боль нестерпимым приступом обожгла руку -- чертов мальчишка вцепился зубами в кисть Горелика, в результате чего наш герой разжал хватку и пацан вырвался! Вырвался, но зацепился за подножку Жменя, которую тот чисто механически выставил, реагируя на движение в темноте, Пихарев зарылся носом и завизжал от боли.

-- Один есть! -- радостно изрек Жмень и снова чиркнул зажигалкой, на сей раз успешно -- перед глазами появилось ясное очертание лежащего на полу Сергея, он валялся на боку и выл, держась за ободранную от падения коленку, из носа также сочилась кровь.

-- А ты куда?! -- воскликнул в следующую секунду Петр, смутно видя, как второй недоносок, воспользовавшись заминкой, пытается проскользнуть к выходу. -- А ну стой!

Но как бы не так! Не будь Гаврюхин профессиональным хулиганом, если б позволил так легко себя схватить, откуда не возьмись в руке появился перцовый баллончик, зачем тот таскал его с собой -- одному только богу известно, но тут данный атрибут пришелся как нельзя кстати!

Едва Жмень дернулся к мальчугану, как получил мощный поток перцовки в глаза, завопил и, прижав ладони к лицу, отпрянул в сторону. Гаврюхин воспользовался задержкой и кинулся к выходу, Петя, оторопев от произошедшего, не решился ломануться следом, тем более в наступившей снова темноте не смог ясно различить убегающего.

-- Аааааа....П-п-падла... -- рычал между тем Жмень.

Сломя голову Гаврюхин выбежал из подсобки и, тяжело дыша, помчался по коридору подвала к выходу на улицу, сердце рвалось из груди, адреналин пережигал нервные волокна: “Вот он выход, вот оно спасение!”

До смерти перепуганный, пуча глаза от возбуждения, Андрей рвался наружу, словно пробка из открываемого шампанского,  и вот он уже достиг заветной лестницы наверх, на улицу, и вот он уже бежал по ней, предвкушая вдохнуть сладкий воздух свободы, как совершенно неожиданно, как будто из какого-то ужасного сна, путь ему преградила никто иная как сама баба Маня, та самая, которую он недавно посмел так бессовестно надуть по поводу визита внука! Откуда ему было знать, что для поварихи внук был самым святым человеком на свете, которого она любила больше жизни...

-- Иди сюда, щенок! -- с нескрываемой ненавистью прокричала баба Маня, она стояла на выходе из подвала, крепко сжимая в руках половник.

Но нет, не судьба, снова перцовый баллончик пустили в ход по прямому его предназначению, бедная бабушка получила свою дозу абсолютно безжалостно, со всею подлостью, на какую только способен был человек!

  Прорвав еще один кордон в виде назойливой бабы Мани, Гаврюхин пробился-таки в школьный двор, на миг ему показалось, что он справился, что он молодец, дальше нужно было бежать и как можно быстрее, только куда и зачем – непонятно, но уже и не важно!

Выбежав за ворота, Андрей помчался по улице, на ходу выбросив треклятый баллончик.

В это самое время наш давний друг Владимир Дондурей шел неровным шагом прямо навстречу бессовестному подростку, голова нестерпимо гудела от вновь начавшегося запоя, изношенный организм настойчиво требовал опохмелу, денег на который, как всегда, не было, и вдруг -- о чудо! – Андрей Гаврюхин, вечный должник бывшего уголовника, собственной персоной несется на всех порах прямо к нему в руки!

Встреча в данный момент с Дондуреем означала неминуемый конец гаврюхинским приключениям, но он был так увлечен побегом, что и не заметил, как Володька возник на пути.

-- Эй, бродяга, притормози… – прохрипел подкошенный болезнью Дондурей и схватил подростка за руку. 

-- Что такое, отпусти! -- злобно выдавил из себя Гаврюхин, скривив лицо так, будто лимон целиком сожрал.

-- Да ну нахер, ты мне чирик торчишь, извини-подвинься, уважаемый!

-- Отпусти!

-- А ну пойдем со мной!

-- Не хочу, отпусти! – несчастный Гаврюхин попытался вырваться, но Володька держал крепко, никуда не деться подонку, а далее, используя свой излюбленный прием, Дондурей прижал перепуганного мальчугана к забору одного из дворов, только ножа не хватало для пущего эффекта, но обещание Синицыну и страх попадания опять за решетку были сильнее, чтобы вновь использовать оружие.

Не отпускал на беду Гаврюхина его Володька, требовал честный долг, которого так не хватало ему, дабы упразднить муки похмелья. Сам того не ожидая, оказался Дондурей причастным к задержанию малолетнего преступника, через несколько минут показались Жмень с Гореликом, бросившиеся со всех ног догонять Гаврюхина, как только Валерыч пришел в себя.

Вся деревня стояла на ушах весь этот день до самой ночи, никто и в голову не мог взять, что хулиган Андрейка Гаврюхин опустится до самых низов, чтобы поднять руку на учителей, да еще и в такой извращённой форме! Бог с ним, недуг, сковавший сегодня весь педагогический состав зачепиловской школы, прошел неминуемо уже к вечеру, оставив лишь горсть неприятных воспоминаний,  а вот стыд и позор за своего безнравственного сыночка долго еще придется расхлебывать его мамане, ведь все содеянное квалифицировалось не иначе как хулиганство,  и Гаврюхину полагалось по всей строгости закона встать на учет в милиции, да к тому же  еще предстояли ведь дальнейшие  разбирательства, очень запросто можно было теперь загреметь в колонию для несовершеннолетних. В общем, серьезно попал Андрей, запятнав окончательно свою честь перед обществом, его же дружок Сережа Пихарев, конечно, пострадать должен был меньше, но тоже так просто ему отделаться не удастся!

Не было ни единого дома во всей деревне, где бы не говорили за ужином о произошедшем днем инциденте и, естественно, в первую очередь это касалось гостеприимной обители Жменей, хозяин которой вместе с молодым учителем Петей Гореликом, непосредственно принимали участие в описанных выше фантасмагорических событиях.

Усевшись все вместе за аппетитную жаренную картошечку, сварганенную заботливой рукой Тамары Жмень, наши герои живо обсуждали дневные происшествия, Синицын не уставал удивляться проворству местных асоциальных личностей, которые населяли, как оказалось, в избытке Мармызонский район и проявляли себя на редкость дерзко. Вот что той Зачепиловки -- три двора несчастных, а уже два уголовных прецедента случилось и все за такой короткий промежуток времени! А если еще добавить сюда историю с Коклюшкиным,  то и вовсе Зачепиловку с округой можно смело назвать  «местностью с повышенной криминогенной обстановкой». Удивлению Синицина не было предела, но он про себя одновременно и радовался этому факту, ведь каждый раз у него был шанс себя проявить, и он не собирался его упускать!

В процессе разговора, а особенно при рассказе Петром всех подробностей сегодняшнего происшествия, Горелик заметил, как Соня смотрела на него, это был теперь не просто лукавый взгляд изголодавшейся по любви самки, здесь было что-то еще – восхищение и упоение героизмом Пети, разморенную Соню одолевала гордость за ее, как она совершенно уверенно полагала, мужчину, она уже давно нарекла Петю про себя предначертанным ей судьбой, и нужно было просто время, пока он разберется и примет-таки ее в расчет на полном серьезе! Жаль только Петя этого не знал, он уже обдумывал, по совету Синицына, разговор с Соней из-за неоднозначных знаков внимания девушки, да времени удобного пока не мог выбрать, ну ничего! 

Между тем, Олег поднял тему на предмет того, чтобы платить хозяевам за предоставленное жилье, на что те категорически отказались.

“Не, ребята, так не пойдет, мы к вам со всей душой, едрен-батон, а вы что? Вы за кого нас держите, а? Не-е, парни, извиняйте!”

На это хитрый Синицын предложил, чтобы хозяева позволили им продукты и еду хотя бы на двоих оплачивать с Петром, это и будет тогда своего рода компенсацией за неудобства, соответственно покупали бы они ее на всю семью, исходя из запросов и предпочтений каждого.  Покрутив носом и попричитав, Жмень в конце концов согласился, на что Олег твердо сказал: -- Ну и отличненько, завтра мы пойдем с Петром в магазин, а вы список напишите, хорошо?

-- Ладно, будь по-вашему! – неохотно и со скрипом отвечала Тамара. 

-- Ну вот и чудесно, а то некрасиво совсем получается, ей-богу!

На следующий день, вечером, после напряженного трудового дня было договорено, что Петя и Олег попрутся в магазин за покупками, список Тамарой был аккурат подготовлен, и в назначенной час наши герои направились с визитом в зачепиловский "супермаркет”.

Он был небольшим, как и всё в деревне, внутри имелся один прилавок с очень скудным перечнем мясных продуктов и полуфабрикатов, холодильник с прохладительными напитками да отдел с хлебобулочными изделиями. На прилавке стояли убогие весы, на стене висел уже изрядно потрепанный календарь с весело намалеванными цифрами “1995”, вот в принципе и все.

Но самым главным здесь было не это, самым главным здесь был человек, да что там -- Человечище, заправлявший всем этим хозяйством, звали ее Елена Копейкина, но она всегда просила называть себя скромно тетя Лена, то была довольно крупная во всех смыслах женщина, средних лет, но вот что сразу бросалось в глаза, так это размер ее груди, внушительный настолько, что глаза любого представителя мужского пола непроизвольно опускались на сей более чем выпуклый предмет женской физиологии.

Она стояла за прилавком, одетая в старый выцветший фартук и колпак - непременные атрибуты одежды продавца. 

-- Ох ты ж божечки ты мой! -- как-то чересчур уж весело проголосила она, раскрыв в улыбке большой, если не сказать, огромный рот. -- Какие приятные молодые люди у нас на пороге! Ай-яй-яй-яй, а я все смотрю, когда это вы до меня доберетесь, голубчики, да уважите тетю Лену, уже столько дней в Зачепиловке, а никто ко мне так ни разу и не зашел, а-ха-ха-ха-ха! -- залилась она низким хриплым смехом. -- Неужто Борюсик вас так хорошо приютили с Тамаркой, что и в магазин вам сходить некогда, а-ха-ха-ха-ха!

Смех женщины был хоть и с низкими частотами, но зато очень заливистый, искренний что ли, невольно заставил он парней расплыться в ответной улыбке.

-- Да, здравствуйте! -- отвечали новоявленные посетители.

-- Ну милости прошу, голубчики, тетя Лена мня зовут! - подмигнув глазом, пролепетала крупнотельная продавщица.

Ребята представились и, развернув список, начали выбирать из более чем скромных запасов, имеющихся на прилавке, нужные к покупке продукты.

-- Ай, дайте сюда, -- не выдержала Копейкина и выхватила список -- Я сама!

Взяв пакет, она стала, не спеша, собирать продовольствие, между делом продолжала диалог: - Ну, голубчики, рассказывайте, как поживаете, что слышно у вас, м? Как вам у нас в деревне, как школа, как расследование? Ах-ах, бедная Настасья Прохоровна, вы обязательно найдите того, кто это сделал, ладно? Договорились?

-- Конечно!

-- Ай ты мой хороший, а ты? -- обратилась она взглядом непосредственно к Пете. -- Как в школе работается, как детишки, не шибко шалят? А-ха-ха-ха-ха! М? Голубчик!

Петя заулыбался и ответил: -- Ну вы, наверное, слышали про недавний случай, шалят еще как...

-- А-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! -- разразилась просто дичайшим хохотом женщина. -- Конечно, слышала, а-ха-ха-ха, это умора просто какая-то, по этому Гаврюхину уже давно тюрьма плачет, а тут такое утворил, ну язва, ну негодник, бедная та мать, ну сама виновата, не хрен было по мужикам шляться, лучше б за малым своим присматривала, ну да ладно, пустое все, как там Боря с Тамарой, привет им передавайте, как Соня их, не нашла себе жениха еще? 

Сказав это, Копейкина сделала паузу, осмотрев в мгновение ока двух парней с ног до головы: -- А-ха-ха-ха, ну знамо, два таких красавца статных заехали, не скучно вам теперь будет, а-ха-ха-ха!

Петя слегка потупил взор на этой фразе, поняв, что Копейкина наверняка все знает, всю подноготную, да и по-другому быть не могло, особенно в такой маленькой деревне, как Зачепиловка!

-- Ну лады-лады, мужики, чего еще положить вам? Может коньячку желаете, бутылочку, м? Хотите? Ну вы смотрите, голубчики, у меня е-е-е-есть! -- сделала она заигрывающий акцент на последнем слове. -- А может апельсинчиков, м? Глядите, какие красивые! Давайте положу!

Затем, не дождавшись ответа, женщина принялась докладывать незапланированную покупку в пакет, парни не стали сопротивляться, да это было и невозможно, учитывая такое безграничное обаяние, словно лавина, нахлынувшее на наших героев.

Вскоре пакет был доверху заполнен, но Копейкина все равно упорно пыталась запихнуть в него как можно больше апельсинов.

-- Спасибо, наверное, хватит уже! – заволновался Олег, видя, как изрядно старается веселая женщина, чуть ли не утрамбовывая содержимое.

-- Ну вот, голубчики, пожалуйте-с, – наконец, сказала она, оставив тщетные попытки заполнить пакет до отказа. Затем тетя Лена зачем-то пошевелила загруженным пакетом, да, видимо, сделала это недостаточно аккуратно, в результате чего три апельсина выпали из него на пол и покатились прямо к ногам Пети с Олегом.

Те мигом ринулись поднимать сбежавшие фрукты, а потом, бережно сдув с них грязь, протянули обратно раззадоренной Копейкиной.

Но та отреагировала как-то странно, принимая их в руки от покупателей.

-- А я ж совсем забыла сказать, голубчики, вы ж совсем не знаете тетю Лену и что она умеет, хотите покажу? – с каким-то бесовским огоньком в глазах обратилась она вдруг к нашим ребятам.

Они замешкались на мгновение, но затем Олег со свойственным ему любопытством ответил: -- Ну… Показывайте!

-- Отлично! Так-с, только я бесплатно не работаю, отстегните, будьте любезны, по червончику тете Лене, лады? На сигареты! А-ха-ха-ха-ха!

Конечно, такой поворот дел немало смутил Горелика с Синицыным, но интерес пересилил, причем более, чем основательно. Копейкина попросила их положить деньги на прилавок.

А дальше началось нечто невообразимое: выйдя из-за своего укрытия, она встала в центр магазина, по-прежнему держа три апельсина в руках.

-- Подальше отойдите, голубчики! – настоятельным тоном произнесла она, на что изумлённые парни тут же поспешили выполнить ее просьбу.

-- Готовы? Глядите! – задорно вскрикнула Копейкина, а потом совершенно непринужденно и, мягко говоря, неожиданно принялась жонглировать апельсинами, она делала это с удивительной лёгкостью, апельсины летали в воздухе, описывая причудливые круговые пируэты, но это было еще не все! Вскоре Копейкина начала сопровождать свой умопомрачительный номер подпеванием марша, под который в классическом цирке выходят силачи!

Вот, что выдавала ртом неподражаемая тетя Лена, изумительно демонстрируя своё искусство перед в край обескураженными парнями:

 ТАра-тарА-тарА-таттАра,

ТрИ-таттАра, трИ-таттАра, 

ТАра-тарА-тарА-таттАра

ТритатарИта-таттИра-тай!

ТАра-тарА-тарА-таттАра,

ТрИ-таттАра, трИ-таттАра, 

ТАра-тарА-тарА-таттАра

ТритатарИта-таттИра-тай!

Копейкина, подпевая, жонглировала апельсинами около двух минут, а потом номер закончился,  да не просто закончился, а триумфально завершился, достойный аплодисментов самой избалованной, самой искушённой публики: поймав два апельсина в руки, третий она запустила вверх под самый потолок, а затем, оттопырив, насколько смогла, свой объемный лифчик, подставилась,  дав заморскому фрукту с легкостью приземлиться промеж двух арбузоподобных грудей.

--Але-ап! – широко расставив руки, прикрикнула чудаковатая женщина, когда все закончилось.

Ошалелые Петр с Олегом глазам своим не поверили, они просто стояли, пораскрыв  рты, не в силах вымолвить ни слова!

А тут в магазин зашел покупатель, на что тетя Лена сразу стушевалась, отвернулась и, незаметно достав из укромного местечка апельсин, вернулась за прилавок.

-- С вас пятнадцать тысяч восемьсот рублей! – как ни в чем не бывало и вполне серьезно произнесла Копейкина, принуждая наших героев расплатиться-таки за покупки.

Находящиеся будто под гипнозом, они тут же достали купюры и безоговорочно положили их в тарелочку для денег.

Попрощавшись и выйдя из магазина, парни еще долго пребывали в некотором оцепенении от увиденного, что и говорить, зачепиловцы умели удивлять, и эта их особенность завораживала все только больше день ото дня!

 

Ну а далее потянулись суровые трудовые будни, для каждого по-своему: Петру приходилось приживаться в новых для себя условиях, где-то лучше у него получалось, где-то хуже, в себе, как специалисте по словесности, он был абсолютно уверен, сложности возникали именно в общении с детьми, не со всеми получалось по началу найти общий язык, с тем же Журавлевым было нелегко, он хоть и извинился за проступок (несомненно, из-под палки), но особым расположением по-прежнему не отличался. Немного легче дела складывались со старшеклассниками, они почти все приняли Горелика, им было с ним интересно общаться именно как с городским жителем, а он в свою очередь с удивлением для себя обнаружил, что знает и может рассказать на самом деле много чего интересного!

С коллективом, кстати, тоже все обстояло неплохо, Жанка и компания свое слово держали твердо, всегда стремились помочь и подсказать, где советом, а где и делом, вечно, правда, подшучивали над Петей, но не зло так, а с любовью.

Олег же  в это время решал свои насущные проблемы, дело о смерти Любимовой неумолимо заходило в тупик, единственный самый верный подозреваемый Иван Коклюшкин как сквозь землю провалился, уже неделя прошла с тех пор, как он пропал, но до сих пор ничего о его месте положения не было известно,  зато оперативно-розыскных мероприятий проведено целый вагон и маленькая тележка -- опрошены все родственники, коллеги по работе и друзья, прочесаны все близлежащие к Лапинску лесные массивы, но ничего, никаких зацепок к данному моменту найти не удалось, оставалось лишь предположить, что он укатил в другой город  подальше, но как и на чем, а главное -- к кому? С этой мыслью Олег совершенно не хотел мириться, ибо ориентировки были разосланы во все соседние районные центры, да что там, практически вся область стояла на ушах, все стремились помочь в поимке неуловимого преступника, но результатов пока не было никаких!

Параллельно с этим Синицын решил прорабатывать другие версии насчет виновника гибели Любимовой, Олегу не давал покоя тот факт, что а вдруг это все-таки не Коклюшкин,  ведь все как один,  в том числе самый близкий территориально человек -- сосед убитой Борис Жмень -- не единожды заявляли, что за последний год не видели Коклюшкина в деревне ни разу. Но кто же тогда? Неужели этот странный не по средствам живущий директор? Откуда у него столько денег вообще? На какие шиши приобрел обычный директор обычной сельской школы себе новый автомобиль? И костюмы носит не позорные отнюдь, надо бы его глубже проверить… А тут еще мать Дондурея и арестованные подельники Коклюшкина, с ними тоже надо что-то решать... В общем, немало еще работы предстояло проделать Олегу, об отправке обратно домой пока не могло быть и речи…

Горелика же продолжала волновать Соня, а именно ее настырное желание всяческими способами завоевать его доверие и любовь, хорошо хоть не повторяла больше попыток изнасиловать Петра, как в прошлый раз, но чутье подсказывало, что это долго не продлится, девушку разрывало на части от страстного и необъятного желания разделить ложе с нашим героем, а он, в свою очередь, зная и предчувствуя это, намеревался быстрее решить данный вопрос посредством воспитательной беседы.

День «икс» был назначен на сегодня, Петя твердо решил, что, придя с работы, вызовет Соню на разговор… Ну, может, не сразу, может, вечером, после ужина.

Ну а пока у него была форточка (свободный от занятий урок), и он сидел спокойно в кабинете, предназначавшемся для проверки тетрадей учеников или для других полезных целей, когда у кого-то из учителей высвобождалось время для методической работы.

Петр сидел спиной к двери и, неторопливо попивая чаек, чиркал широкими жестами красной ручкой в тетрадке какого-то очередного двоечника. Петя довольно сильно увлекся процессом, оттого совершенно не услышал, как дверь тихонько открылась и в кабинет прошмыгнула одна уже достаточно хорошо знакомая ему особа.

-- Петя! -- послышался вдруг громкий женский возглас из-за спины.

Горелик от неожиданности быстрым движением повернул голову через плечо, а потом резко шарахнулся в сторону — это было немыслимо!

Перед ним во всей красе посредине кабинета стояла Соня, она была одета, как и полагается, в свой медицинский сарафан, но что сразу выдавало некоторую неформальность образа, так это черные чулки в крупную сетку, туфли на чрезвычайно высоком каблуке да ярко-накрашенные красной помадой губы.  В руках же девушка сжимала бутылку шампанского!

Не медля ни секунды, она уверенным шагом богини направилась к Петру, при этом прикусив губу и по-дилетантски изображая порочный взгляд блудливой волчицы.

Затем, уже подойдя вплотную к сидящему все еще на стуле Пете, она подняла одну ногу и уперлась ею в ребро крышки стола, так, что находившийся теперь на одном уровне Петр мог беспрепятственно лицезреть ее нижнее белье.

Затем бесстыдница поставила шампанское на стол, наклонилась к Горелику и мечтательно произнесла: -- Пошалим, красавчик?

От такого беспардонного напора наш герой замер как истукан, лишь широко раскрыв рот и выпучив глаза. Девушка не упустила шанса воспользоваться этим и, схватив Петра за галстук, стала медленно подтягивать к себе.

-- Что ты делаешь, Соня... -- исказившись в гримасе ужаса, прошептал срывающимся голосом Горелик. -- Я не... Я не...

Он  попытался отпрянуть назад, но сил, как мы помним, у взращённой на молоке да чистом воздухе девчонки было хоть отбавляй, до ломоты в шее Петр упирался, но не смог преодолеть катастрофического давления со стороны Сони, даже руки не помогли, которыми он постарался отпихнуть навязчивую барышню, ничто не сработало, она достигла-таки цели -- и их уста сомкнулись! Улучив момент, проказливая дочка Жменя запрыгнула к Горелику на колени, усевшись к нему лицом и широко расставив ноги по бокам стула, при этом она не переставала его целовать, как бы он не сопротивлялся.

Петя готов был пойти на что угодно, только бы скинуть с себя одурманенную вожделением Соню, но она была неумолима, превратилась в один сплошной сгусток энергии страсти, все ее тело напряглось, став тугим и крепким, она прижалась к Петру настолько сильно, что он не мог пошевелить и пальцем, Сонины руки одеревенели, словно корни столетнего дуба, обвили шею нашего героя, поцелуй получился затяжным и долгим, ну а после Горелик отчетливо ощутил, что ему не хватает воздуха и начал в буквальном смысле терять сознание, в глазах потемнело, кровь невыносимой пульсацией отдавалась в голове, везде -- в висках, в затылке, Петр стал пунцовый как рак, и мог только краем глаза наблюдать стоящую на столе бутылку шампанского, находящуюся за спиной Сони. Горелик, поддавшись инстинкту самосохранения, потянулся к ней, превозмогая подступавший провал в сознании, вот уже она близко, вот уже пальцы касаются ее, сейчас... Ну сейчас... Вот-вот он схватит ее за горлышко и ударит свою обидчицу по затылку, уже совсем немного осталось, вот бутылка, а вот рука...

...Петр очнулся в тот момент, когда ему в лицо плеснули воду из чайника, он часто заморгал, закашлялся, зрение сразу не восстановилось, какое-то время он наблюдал мутный образ полуобнаженной медсестры, потом, потерев глаза, он смог наконец ясно различить, что  перед ним стояла все та же проказница Соня, но, правда, не полуобнаженная, сам Горелик продолжал сидеть на стуле, с его ушей капала вода на плечи, баловница же стояла, склонившись над ним, держа в руке чайник.

-- Эй... Ты живой? -- попыталась изобразить максимальную мягкость в голосе дочка Жменя, а затем виновато улыбнулась. -- Ты чего? Неужто такой слабенький?

Окончательно придя в себя, Петр вскочил со стула и не говоря ни слова попытался выбежать из кабинета, но Соня преградила ему дорогу, схватив его за рукав: -- Ну стой, ну куда же ты, Петя, прекрати, остановись!

-- Уйди!

-- Стой-стой, Петенька, ну хватит, ну заканчивай, ну что ты...

-- Уйди-и-и-и...

Соня не унималась и с силой тянула за рукав нашего героя, он порывался к двери, она продолжала:

-- Петенька, ну не мучь меня, ну что ты в самом деле, ну что... Ну что ты хочешь, чтоб я для тебя сделала? А? Ты только скажи мне, Петенька! Только скажи, Петя, все, что захочешь, что захочешь, только скажи-и-и!

Но был не умолим Петр, ему удалось-таки высвободиться от цепких рук обалделой Соньки и, рванув за ручку дверь на себя, он попытался выскочить из кабинета в коридор! Но не знал вконец затюканный наш герой, что на самом пороге с той стороны уже стояла техничка Марфа Сильвестровна, которая намеревалась постучаться, дабы вежливо попросить разрешения помыть пол в учительском помещении. Она отпрянула от неожиданности, когда внезапно дверь перед самым носом распахнулась, и из нее, как угорелый, сиганул на волю касатик Петр, да вот только ведро, наполовину заполненное водой, стоявшее тут же, он, к сожалению, не заметил, а потому зацепил его движением ноги, да что говорить, он конкретно споткнулся о него, и  растерянные Соня с техничкой в следующее мгновение наблюдали с ужасом, как летит вперед руками немощный Петенька на чистый свежевымытый пол школьного коридора!

-- Петя! -- возопила Соня и кинулась помогать подняться распластавшемуся на мокром бетоне Горелику.

-- Нет! Не надо! Не хочу, не надо! -- заорал в ответ Петр, силясь встать, но ноги предательски проскальзывали.

-- Петенька, ну что ты, брось... -- Соня схватила его под руку, тут же подключилась и Марфа Сильвестровна, они вдвоем подняли на ноги уморенного и раскисшего Петра, который к этому моменту уже с трудом мог трезво оценивать действительность.

-- Отвалите и не трогайте меня! Пошли к черту! Обе! -- все же, собравшись с мыслями, злобно сквозь зубы отчеканил Петр, а затем, резко и нервно одернув руки от двух прицепившихся барышень, направился в туалет почистить хоть как-то свой залитый с головы до ног костюм...

...Ох и немалую обиду затаил Горелик на Соню после этого случая, ох, немалую! Она уже и сама пожалела, конечно, что позволила себе такую шалость, но как еще было влюбленной девушке привлечь внимание своего избранника, иных путей она вовсе не видела, да и не хотела видеть. Петр ушел в себя на какой-то период, стал черствым по отношению к ней, всячески избегал контакта, отворачивался или просто уходил в комнату, она это чувствовала, переживала, пыталась просить прощения, как-то исправить, но достучаться до Пети у нее не получалось, он был глух как стена, совершенно не преклонен, будучи твердо уверенным, что только настоящее игнорирование способно перевоспитать на самом деле данную неугомонную особу!

И результаты не заставили себя долго ждать, на какое-то время Петр подумал даже, что его план сработал, что девчонка прогнулась, и теперь ничего другого, кроме как отлипнуть навсегда ей не оставалось, но не так проста была Соня, слишком долго ждала она ненаглядного принца, слишком долго маялась и страдала, чтобы вот так просто взять   и отпустить своего суженого на все четыре стороны!

Но то все дальше, а пока жизнь пошла своим чередом, вполне размеренно и вроде вполне себе спокойно, не заметил сам Петр, как оттарабанил под честное слово первый месяц в зачепиловской школе, что-то понял для себя, что-то уяснил, даже авторитет какой-то заработал среди не только учителей, но, что немало важно, и учеников.

А потом педагогический состав призвали ехать убирать капусту на местные колхозные поля. То уже было начало октября, небо все чаще стали затягивать серые тучи, денек случился пасмурный, местами моросил дождь. Что ж, одеваться стоило уже потеплее, также вышестоящими органами было рекомендовано обуть резиновые сапоги на случай усиления осадков, да и вообще так ведь практичнее -- дело нечистое, однако, по сырой размокшей земле ползать.

Для Петра это был новый опыт: каждому раздали по ножу, в кураторы назначили самую старшую из учителей Людмилу Федоровну, и вот они дружным составом из числа всех педагогов школы двинулись на сбор урожая во владения местного колхоза, находившегося близ села Ватрушкино, из которого родом, кстати говоря,  сам Розенгауз! 

Дело было в субботу, когда уроки в школе не проводились, к воротам подогнали старенький ГАЗ-53 с обычным деревянным кузовом, небрежно крашенным в зеленый цвет. В самом кузове находились лавочки, на которые и уселись учителя, ухватившись для опоры за борта. Так и поехали. Пусть жестко, пусть с тряской, но зато с песнями. Захмелевшие от выпитой прямо в кузове из-за пазухи самогонки, учителя затянули самые популярные народные песни, от которых уже буквально через десять минут у Пети начала пухнуть голова, но что поделать?

Вскоре приехали, на месте их, как и полагается, встретили, пусть не с хлебом и солью, но все же достойно: женщинам подали руку, посмеялись, пошутили, ну а после, не мешкая, показали весь объем работы. Кстати говоря, Петя заметил, что не только представители Зачепиловки прибыли убирать капусту на ватрушкинское поле, на самом деле сюда централизованно согнали многие коллективы местного разлива, отчего трудиться по всем признакам теперь должно быть веселей!

Что говорить, дело не хитрое -- нагибайся, подрезай да кидай в кузов — вот в принципе и все!

“Эх, была не была, в жизни все надо попробовать!” -- весело подзадорил себя Петр и принялся совершать акт доселе незнакомого ему трудоемкого процесса.

Ничего сложного, требующего каких-то особых навыков, конечно, тут не было, простая механическая работа -- есть пустой грузовик, есть заполненное капустой поле, надо сделать с точностью наоборот; Горелик, являясь человеком во всех смыслах ответственным и порядочным, приступил к работе с полной отдачей, ничуть не халтуря и не симулируя.

С ним бок о бок, также став на карачки, трудились его коллеги: тут была и Жанка, и Антонина с Валькой, присутствовала суетливая завуч Катерина Павловна, не говоря уже о кураторе Людмиле Федоровне и ряде других преподавателей. Кстати, героически павший от руки Гаврюхина учитель труда Михаил Никифорович, тот самый, что лишился волос из-за истории с бумажным горящим самолетиком, тоже стоял раком совсем неподалёку. В общем, все были в сборе и все были, наверное, счастливы.

Также были счастливы и другие, присутствовавшие на поле, тут всяких хватало: и учителей из соседних деревень, и врачей разнокалиберных, да в принципе работников самых разных мастей, от доярок до бухгалтеров и агрономов, все они находились рядом, совсем близко друг к другу, честно и доблестно выполняя порученное дело. На поле стояло несколько пустых грузовиков, которые нужно было заполнять свежесрезанной капустой, причем машины не были закреплены за какими-то конкретными коллективами, оттого в один и тот же кузов могли кидать белокочанную совершенно незнакомые друг другу люди.

Один из грузовиков уже довольно неплохо заполнился, потому кидать требовалось уже с большей осторожностью, но наш герой так вошел во вкус, что этой самой осторожности не соблюдал, оттого не заметил, как брошенный им впопыхах кочан капусты скатился с кузова и угодил кому-то рядом стоящему прямо по голове.

-- Ой! – услышал Петр приглушенный женский возглас, это заставило его остановиться и обратить внимание на человека, его издавшего.

Перед Гореликом стояла среднего роста девушка в резиновых сапогах, в куртке с закатанными рукавами, голову покрывала голубоватого цвета косынка, из-под которой пробивались светло-русые, почти рыжие волосы. Но не это произвело впечатление на нашего героя, а глаза, большие раскосые зелёные глаза, которые смотрели на него как бы исподлобья, но так одновременно мило и заискивающе, что он не смог сразу оторваться от этого взгляда…

-- Осторожнее надо быть, молодой человек! – совсем незло сказала девушка и с улыбкой потерла ушибленное капустным кочаном темечко.

-- Простите ради бога, вам не больно? – едва выйдя из мимолетного ступора, виновато спросил Петр.

-- Ну как вам сказать, бывало и получше!

-- Еще раз простите, я случайно, совсем заработался!

-- Прощаю на первый раз! – снова улыбнулась девушка, обнажив ряд идеально ровных белых зубов.

-- А как вас зовут? – абсолютно не контролируя себя, выпалил вдруг Петр.

-- Варвара… А вас?

-- Петр, но можно просто Петя…

-- Ну тогда меня Варя! – озорно сказала девушка, а затем вдруг спросила: -- А который сейчас час?

-- Полвторого! – моментально отрапортовал Горелик, мельком глянув на часы.

-- Хм, так самое время пообедать! Вы не хотите?

-- С удовольствием!

Сразу за полем имелись импровизированные отдельно стоящие столы, предназначенные специально для перекуса, каждому, правда, приходилось употреблять в пищу исключительно собственную пайку, термос с горячим чаем также должен быть в личном пользовании.

Тамара, проявив чуткость и заботу, наделала специально для Петра вкуснейших пирожков с мясом и капустой, которыми тот поспешил самоотверженно поделиться со своей новой знакомой.

А дальше они начали разговаривать, и вроде бы это был не разговор даже, а болтовня о том о сем, но Петр увлекся им настолько, что не заметил, как съел все свои пирожки. Давно такого не было, разговор с этой интересной во всех смыслах девушкой протекал, струился как бы сам собою, легко и непринужденно, от девушки этой исходил какой-то необъяснимый магнетизм, она словно создавала ауру, которая на подсознательном уровне будоражила, а может даже и возбуждала, столько света излучала она, столько в ней было какой-то необъяснимой что ли чистоты ангельской... Петр поймал себя на мысли, что просто стоит и любуется ею, тем, как она ест, как говорит, что он не может оторваться от ее влажных губ и от того, как она морщит лоб и улыбается, от того, наконец, как горят ее зеленые глаза, увлекая своим загадочным, надо сказать, огоньком! Это было необычно и любопытно для Петра, он узнал, что Варя жила здесь в Ватрушкино со своей престарелой матерью, что пыталась поступать в город в университет, но пока не прошла по конкурсу и обязательно на следующий год попробует снова, а пока ее по доброте душевной  двоюродный дядя взял к себе в конюшню ухаживать за лошадьми, за что щедро оплачивает  труд своей любимой племянницы. Он был известным на всю округу коневодом, который разводит лошадей на продажу и для души. Петр же не поскупился в ответ на рассказ о вехах собственной биографии, он заметил, что Варвара слушала его с нескрываемым интересом, откликаясь на его слова, отчего можно было сделать смелый вывод о взаимной симпатии с ее стороны.

А потом они завершили обед, и Варвара, хитро прищурившись, предложила нашему обомлелому герою пройти с ней за соседнее здание, являющееся, скорее всего, амбаром. Не на шутку удивлённый и заинтригованный Петя не посмел противиться такому загадочному предложению, да и ноги сами несли.

Обедавшие за близлежащими столами коллеги Петра с определенной долей ревности проследили взглядом за двумя молодыми людьми, спешно удалившимся в сторону амбара.

Едва они зашли за задние, как Варвара легким движением руки сняла косынку, представив миру прекрасные длинные волосы, что упали на плечи, теперь она заблистала с новой силою, Петра даже повело слегка от столь выразительного жеста. Затем девушка оперлась спиной о стену, согнув одну ногу в колене и, достав из кармана куртки пачку сигарет, с непревзойденной манерностью сказала: -- Как насчет покурить?

-- Я? Я нет... -- стушевался слегка наш герой.

-- Ты не куришь? -- с неподдельным удивлением воскликнула Варя. -- И что, никогда не пробовал?

-- Ну... Пробовал. Давно. -- засмущался Петр и отвел глаза.

-- Так давай покурим, блин! - весело проголосила красотка в следующий момент, а затем с наигранной строгостью сказала: -- Будьте так любезны, Петр Сергеевич, составьте, пожалуйста, компанию девушке!

Затем она открыла ловким движением большого пальца пачку, держа ее в этой же руке.

Петр несмело вытащил сигарету, Варя достала следом тоже, а потом поднесла зажигалку к Петиному рту, он сказал: -- Ну, не знаю...

-- Петр! -- как-то чересчур строго ответила на это его новая знакомая. -- Не будь занудой, я ведь могу обидеться!

Наш герой вдруг понял, что покурить, это самое пустяковое из всего на свете, что он может сейчас для нее сделать, оттого отвечал: -- Да запросто!

Напустив на себя максимально чопорный вид, Горелик затянулся, что есть мочи борясь с подступившим с непривычки кашлем, но справиться с позывом ему не удалось, изрядно прослезившись, он закашлялся-таки, согнувшись в три погибели.

Варвара немедленно поспешила ему на помощь, начав усердно хлопать по спине. 

-- Ээх, неумека ты!

 

...Возвращаясь с уборки урожая, Петр пребывал просто в наичудеснейшем  настроении, полной неожиданностью явилось для него знакомство с Варей, она несомненно оставила в нем определённый след, причем, судя по всему, настолько сильный и заметный, что даже получилось как-то неловко пред самим собою, особенно в тот момент, когда, уже ложась спать, Петр заметил, как думы о ней подползли навязчиво и не давали уснуть не менее, чем до середины ночи...

 

Следующий день начался как обычный выходной, Синицын с Гореликом привыкли валяться подольше, отчего и сегодня не спешили подниматься, но неожиданно упрямый стук в дверь заставил их проснуться. На пороге стояла Тамара, она сказала, что к Синицыну пришел посетитель с очень срочным и важным делом.

Спросонья Олег не отличался покладистым нравом, оттого несколько жестковато ответил, чтобы подождали.

Вскоре стало ясно, кто в столь ранний час пожаловал к оперативнику, то была новая завуч Катерина Павловна собственной персоной!

Для разговора Жмени услужливо предоставили летнюю беседку с обратной стороны дома, где, уединившись с нежданной гостьей, Синицын с интересом выслушал рассказ чем-то явно озадаченной учительницы.

-- Вы только никому не говорите, что это я вам доложила... -- тяжело сглатывая, начала Катерина Павловна. -- Алик, ну то есть Александр Мойшевич, он если узнает - убьет...

-- Да вы говорите. Не бойтесь, это же моя работа!

-- Точно не скажете?

-- Да конечно! Не волнуйтесь! Ну... Говорите, что стряслось!

-- Ох, даже не знаю, грех на душу беру, ну да ладно... Я ведь вам тогда на допросе не всю правду сказала, утаила от вас я кое-какие сведения... Даже не знаю... Ох, не знаю!

-- Да что такое?

-- Видела я кое-что, Олег Николаевич, случайно как-то застала... Где-то в конце весны, в начале лета застукала я их вдвоем, Алика и Настеньку, на заднем дворе школы стояли они под яблоней и целовались! Как два голубка ворковали, чтоб мне провалиться! Они меня не заметили тогда, я покурить выходила, ну что поделаешь, имею страсть -- покуриваю...

-- Вы уверены? Это точно были они?

-- Точно, вот крест вам, а потом я вспомнила, как мне Настя говорила давеча, что появился у нее ухажер один, но она потом подробности расскажет, дескать, тайна это большая, не время еще, ну я тогда давить на нее не стала, а она так и не поведала, не успела...

-- Хм, очень интересно! -- сказал в ответ Синицын, а сам призадумался: “Неужели Розенгауз? Неужели он это сделал? А вполне мог ведь, уж больно странный и подозрительный тип...”

Поблагодарив Катерину Павловну и поклявшись, что никогда и ни при каких обстоятельствах он не расскажет никому о доверенном ему секрете, Олег вернулся обратно в комнату, где все еще валялся заспанный Горелик. Петр, заметив не на шутку взволнованный вид своего друга, тут же спросил: -- Ну что? Какие новости?

-- Простые! -- твёрдо и решительно отвечал Олег. -- С сегодняшнего дня устанавливаем скрытое наблюдение за вашим директором, за Розенгаузом..!

 

>>>>> Шестая глава: http://proza.ru/2020/03/29/2064