62 глава. Детство Миши. Шалости

Элла Лякишева
               
                ШАЛОСТИ

       Я уже говорил, что сладостей в то послевоенное время мы почти не пробовали, но детей всегда тянет к сладкому. В сельпо  привозили конфеты и пряники, однако денег в семейных бюджетах на их приобретение не хватало, да, если честно сказать, практически денег те, кто работал в колхозе, не видел, за редким исключением.

     Но товары можно было купить на пай, если вступить в СЕЛЬПО, то есть в сельское потребительское общество.  Члены общества платили членские взносы.. стать членом общества мог любой, независимо от возраста, вот мама и записала туда всех детей и получала возможность купить больше дефицитных товаров, которые продавались в строго ограниченном  количестве.
   
    Сахар  тоже продавался на паи. Мама брала все членские книжки, шла в магазин и покупала, как правило, 5-6 килограммов сахара на месяц и старалась бережно его расходовать.

    Мы с Сашкой доступа к сахару не имели. Мама прятала его на высокой полке почти под потолком около русской печи. Когда я подрос, то стал совершать тайные набеги на сахар.

      Помню, насыпал полстакана сахарного песку, заливал водой, размешивал и, черпая ложкой, ел с хлебом этот тягучий сироп. Заметила мама, что запас сахара убывает подозрительно быстро, стала прятать его в казёнку, то есть в кладовку, но и там я его находил.

    Как-то истопили в субботу баню. Дети вымылись, старшие ушли в клуб, в кино. Родители отправились в баню. Я остался  один и решил поискать сахар в казёнке. Открыл дверь (она была на крючке), оглядываюсь.

     Решил, что мешочек с сахаром может быть на верхней полке над закромом, взобрался на закром, осмотрел: много там всего было, но сахара не увидел. Вздумал порыться в глубине полки, потянулся, упираясь ногой в брёвна стенки, подтянулся на руках.

    Но тут нога соскользнула с  бревна, а внизу под ней стояла ржавая тупая   литовка, которой отец обрабатывал  мездру овечьих шкур. Нога скользнула по лезвию, и я явственно почувствовал, как оно режет мою ступню – сначала кожу, хрящ, а затем скользит по кости.

     Боли вначале почему-то не было. Соскочив на пол, я увидел, как из пореза густой лентой плывёт кровь. Испугался, отчаянно кричу «Мама!», бегу - вернее скачу на одной ноге на улицу к бане.

      Мама на мой дикий крик выскакивает из предбанника, видит кровавый след, бросается ко мне, несёт в избу, расспрашивая на бегу, что случилось. Я же заливаюсь криком и, естественно, ничего не могу рассказать. В избе, положив меня на кровать, она затянула  ступню тряпкой, чтобы остановить кровь, металась в отчаянии по избе.   
   
    Вошёл отец. Тряпка набухла, кровь из раны продолжала струиться. Мама побежала за тётей Полей, умевшей заговаривать кровь. Та, развернув тряпку и наклонившись над раной, стала что-то шептать. Потом сказала маме бежать за репейником. Из листьев его выжала сок, залила им рану и завязала ступню чистой тряпицей. И вправду, кровотечение остановилось, но я сильно ослаб. Тем временем тётя Поля решила полечить меня ещё и от испуга. Побрызгала на меня водой с уголька, взятого из печи, и  как-то незаметно я уснул.
 
    На следующий день пришла деревенская фельдшерица Щипанова, она перевязала мне рану, и на этом всё участие медицины в моём излечении закончилось.

     Через несколько дней я с перевязанной ступнёй  уже был с ребятишками. Владик, сын фельдшерицы, поймал меня на улице и привёл к матери в медпункт. Очистив ранку, она вновь перевязала её и велела сидеть дома.

     Но разве меня удержишь? Сейчас, вспоминая всё это, я удивляюсь, как в таких условиях не случилось заражения или воспаления и рана зажила. Наверное, всё-таки помогла тётя Поля, спасибо ей, деревенской целительнице!
 
   Дня через три я вновь был в ватаге ребятишек и ковылял, опираясь на пятку. Повязка вся в пыли и рана, естественно, - тоже.

    За лето рана затянулась, хотя впоследствии на повреждённом суставе большого пальца выросла шишка, мешавшая мне носить нормальную обувь. Однако больше сахара я не воровал!

    Продолжение на  http://www.proza.ru/2019/07/18/416