- Омм, ты был просто великолепен! – Мия всплеснула руками. – Тетмекс Хашшабат, лучший воин Арены, в сравнении с тобой птенец! Ха! Желторотик!
Максим промолчал. Опустился на песок, скрестил по-турецки ноги, закрыл глаза. Голова звенела знакомой болью, тело было охвачено липкой дрожью. Последний раз его так трясло в ранней юности, когда он вступился за девушку на танцах и получил в бубен от здоровенного громилы, похожего на бракованный клон Халка Хогана, обезображенный вдобавок алкоголизмом. Осознать произошедшее не получалось. Жаркая горячка боя, до сих пор кипящая в крови, невыразимо услаждала и в то же время пугала, он не мог найти ни единого объяснения, ни единой зацепки, которая помогла бы ему понять, когда это он успел заделаться Конаном… как она его там назвала? Переделанный…
Максим открыл глаза. Мия сидела напротив, в той же позе, что и он. Бросая из-под челки лукавые взгляды, девушка вертела в длинных пальцах небольшой предмет, похожий на кубик-рубик, только грани его были не разноцветными, а изготовленными из черного стекла. При этом она продолжала что-то возбужденно говорить. Максим прислушался.
- … и теперь мы просто обязаны это сделать. Я спасла тебя, ты спас меня, мы навеки связаны, наши нити вплетены в один и тот же узор на гобелене судьбы. Куб Махамайи закрепит нашу связь на эмоциональном уровне, это, конечно, иллюзия, фантазм, но ты, конечно, сам понимаешь, что такая иллюзия важнее самой жизни, она и есть сущность…
- Куб Махамайи? – глухо перебил ее Максим.
- Только не говори, что не хочешь, - она засмеялась, обнажая белые, как сахар, острые зубы. - Не поверю!
- Я даже не понимаю, о чем ты говоришь.
- Сейчас поймешь, - грани кубика от мимолетных прикосновений ее пальцев светлели, теряя черный цвет. – Тебе необходимо немного расслабиться, Воин…
Грани все ярче высвечивались мягким золотистым сиянием, похожим на отраженный в озере солнечный свет. Лицо Мии, озаренное этим блеском, показалось вдруг смутно знакомым. «Черт, я определенно где-то ее видел… - подумал Максим. – Но где, когда? Странно, что я не замечал этого раньше!» Мрачные кроваво-красные краски окружающего мира еще больше помрачнели, потом побледнели и наконец бесследно растаяли в воздухе. Перед глазами замелькали сначала тусклые, смазанные прошедшим временем, а потом все более живые, яркие, цветные воспоминания…
Мия в позолоченных латах, с коротким клинком в руке, отбивается от голубокожих безволосых обезьян, во все стороны разлетаются, замирая в воздухе, темные брызги крови; Мия в набедренной повязке из пальмовых листьев бежит навстречу по размытой границе набегающих на янтарный песок бирюзовых волн; Мия в белоснежной тунике срывает с дерева красный плод, протягивает ему с улыбкой, за ее спиной упираются в густую голубизну неба мраморные колонны; Мия в небесно-голубом платье, затянутая в корсет, посреди ликующей шумной толпы, повязывает на его копье розовый шелковый шарф; Мия в строгом деловом костюме сидит у компьютера, пристально и серьезно на него смотрит, бледные пальцы с накладными ногтями расстегивают пуговицы белой рубашки; Мия в зеркально-серебристом комбинезоне замирает над контрольной панелью, на экране напротив - крупные желтые звезды, и оттуда, из пугающе-манящей звездной бездны, к ним неторопливо приближается инопланетный корабль, похожий на фантастических размеров феодальный замок из расплавленного металла…
И Максим вспомнил. Вспомнил все. Она была его единственной любовью, во всех его земных воплощениях, во всех временах, единственной женщиной, которую он любил, любит и будет любить, пока не погаснет солнце и не настанет конец времен. Эта женщина - золотая нить высшего небесного смысла, что неизменно вплетается в гобелены его судеб, и вот случилось обыкновенное, но самое прекрасное, самое необыкновенное чудо, они снова вместе, после долгой-долгой разлуки, что так была похожа на смерть, они снова вместе, чтобы воскресн… словн… никсы из пеп… ла забве… это и есть высш… наивысш… счасть… доступн… чел… згрррр!
Скрежет. Невыносимый для слуха скрежет повторялся снова и снова, беспощадно вонзаясь в разум ледяными лезвиями реальности. Максим тряхнул головой, поморгал. Отстранился от девушки, что лежала перед ним на склоне бархана, бесстыдно раздвинув ноги цвета меди.
Куб Махамайи, зажатый в ее руке, замерцал, вспыхнул красным, погас.
В темнеющем небе над ними (солнце уже почти опустилось за горизонт) неторопливо проплывал уже знакомый Максиму неуклюжий металлический монстр с короткими крыльями. По обе стороны от него зажигались крупные золотистые звезды. Стало заметно прохладнее, хотя ветер стих, нагретый за день песок напоминал телу об усталости и крепком здоровом сне.
- Что это за чудище?
- Корабль джаддов.
- Кто такие джадды?
- Милый, ты так неотразимо невыносим… - Мия потерлась носом о его плечо. – Джадды - жрецы Птицелова Нэкту. Каждый день они поднимаются в небо, поближе к своему богу, и молятся за всех, кто еще способен держать оружие.
- А как же остальные?
- Остальным никакой бог уже не поможет.
Максим встал, нервно прошелся, поджег сигарету, присел рядом с девушкой. Пахло от нее гремучей смесью мускуса и майских полевых цветов.
- Что это было? – спросил он, кивнув на Куб Махамайи в ее руке.
- К сожалению, всего лишь иллюзия.
- Мне понравилось.
- Ну еще бы.
- Может… эээ… повторим?
Максим откровенно любовался ее грубоватой, но несомненно женственной красотой. Лицо девушки в сумерках походило на лицо прекрасной богини, исполненной тайн. После необычайно правдоподобных галлюцинаций, когда он и в самом деле поверил, что эта девушка предназначена ему свыше от начала и до конца времен, его чувства заметно изменились. Мия стала для него не просто случайной спутницей, она стала ему близка, как близка желанная женщина, чья душа не менее важна, чем телесная красота, и никакие доводы рассудка не могли убедить его в обратном.
- Нет. Нам надо уходить, - Мия встала, подтянула металлическую ленту на бедрах, накинула на точеные плечи плащ, завязала тесемки. – Если будем долго оставаться на одном месте, нас могут выследить Дети Ночи.
- Господи, еще какие-то Дети… - Максим фыркнул, покачал головой. «Сколько, однако, опасностей в этом мире…»
- Ты точно преступник? – спросила Мия подозрительно безразличным тоном, когда они обошли бархан и направились в ту же сторону, куда улетел корабль жрецов.
- Ну да. А что?
- Переделанным обычно не стирают память. Это слишком ценные люди, чтобы их вот так отпускать. Слишком опасные.
Максим заметно напрягся.
- И еще. Когда мы были в Кубе, я не могла не почувствовать, что с памятью у тебя все в порядке.
- Значит, ты меня проверяла? – ему стало трудно дышать. – Знаешь, это… подло.
- А разве лгать человеку, который спас тебе жизнь, это не такая же подлость?
- Я тоже спас тебе жизнь.
- Дурак! – Мия преградила ему дорогу, скрестила на груди руки. Далеко-далеко за ее спиной гасли последние пурпурные краски заката. – Ты думаешь, я сделала это из-за глупого женского любопытства? Пусть Тха сожрет твои кишки в эту же минуту, если ты так подумал! Омм, да самой распоследней шлюхе Шандагдагара было бы ясно, что никакой ты не преступник, едва ты только проломил голой ладонью череп тхага! – она помолчала, глядя на него почти неразличимыми в полутьме глазами. – Так кто же ты, Безымянный? Кстати, может все-таки назовешь свое имя? Если, конечно, я этого достойна!
- Максим…
- Махсим? Такое же странное имя, как и ты сам!
Он не стал ее поправлять. Было уже все равно.
- У меня такое чувство, - тихо сказала девушка, - что ты сам в столбняке от того, что случилось.
- Это правда, - Максим выдохнул. - Хорошо. Я тебе все расскажу, Мия. Дело в том, что я из прошлого, из двадцать первого века…
Когда он договорил, девушка прошептала ругательство, снова лизнула своего порошка, сплюнула под ноги, медленно пошла дальше. Казалось, она в прострации. Максим потащился следом, с нетерпением ожидая хоть какой-то ясности.
Ждать пришлось долго.
Наконец Мия остановилась, покачала головой, повернулась к нему и тут же отвела взгляд, словно увидела что-то страшное.
- Знаешь, я кажется поняла, кто ты…
Посреди бесконечной космической мглы проступила круглая голубая луна. К счастью, она ни чем не отличалась от луны двадцать первого века, разве что светила ярче.
- Помнишь, я говорила тебе про пирамиды, в которых живут Демиурги и создают там свои собственные реальности? - Мия резким птичьим движением почесала шрам на щеке. – Готова поклясться золотым оперением Нэкту, что твоя «машина времени» осталась там, возле пирамиды, верно?
- Ну да, - Максима охватило крайне нехорошее предчувствие, стиснуло ледяными пальцами горло. – А что?
- Эти реальности населяют куклы, переделанные рабы Демиургов. Наделенные ложной памятью. Проще говоря, они уверены, что живут в реальном мире. Улавливаешь?
- Н-нет…
- Я понимаю, это очень сложно принять. Если бы мне сказали, что я кукла, я бы, наверное, сошла с ума… - Мия отступила на шаг. – Только, пожалуйста, держи себя в руках.
- Да объясни ты толком! – Максим стиснул зубы, сжал кулаки. Мир вокруг расплывался, словно мираж, в висках суматошно бился сорвавшийся с привязи пульс.
- Хорошо. Скажу как есть, только не сверни мне шею ненароком, - Мия печально улыбнулась. – Твоего «прошлого» не существует, это иллюзия. Ты кукла, марионетка, пожизненный раб той женщины, которую зовешь Вероникой. Таких, как ты, создают в специальных инкубаторах Машины Предков, наделяя теми или иными полезными свойствами. Конкретно ты, Махсим, Воин, берсерк, владеющий всеми видами оружия мастер, способный замедлять время. Впрочем, ты сам оружие, самое смертоносное из возможных. Думаешь, зачем она послала за Пером Аммида именно тебя? Знала, что принесешь.
Максим рассмеялся. Раньше он и не думал, что способен смеяться таким смехом. От этого смеха ему самому сделалось страшно. Мия отступила еще дальше, схватилась за рукоять меча.
- Этого. Не может. Быть.
- Прости, Воин, но это правда. Да и не слышала я никогда ни про какие путешествия во времени…
- Но я же помню! – отчаянно выкрикнул он в чужое темное небо. – Детство помню, как учился в школе, институт, друзей, Альбину… Помню! Помню!!!
Максим упал на колени, погрузил потерявшие чувствительность ладони в песок. И начал торопливо его разгребать, словно хотел зарыться, зарыться поглубже, подальше от этого мира, этой правды, себя самого…
Вечность спустя он услышал стук собственного сердца, спокойный, размеренный. Мертвец, пробужденный к новой жизни, открыл глаза, глубоко задышал.
- Я не вернусь, - тихо, но твердо произнес он, обращаясь к посеребренной луной темноте вокруг.
- В таком случае, - едва слышно откликнулась темнота, - у меня для тебя еще одна плохая новость, Махсим.
окончание http://www.proza.ru/2019/07/12/1236