Жемчужина Садового кольца

               

     Достославный Фёдор Осипович Шехтель спроектировал и построил в Москве бессчетное  количество зданий. Вся эта архитектурная армада до сих пор победно плывёт по столичным улицам и переулкам и бередит наши души не меньше, чем души современников великого зодчего. Как ему удавалось создать эту особую выразительность и театральность? А всё очень просто: начинал Франц ( впоследствии – Фёдор) Шехтель свою карьеру ещё и как театральный художник, автор костюмов. На его счету не только оформление спектаклей для театра превращений, но и, как сейчас бы сказали  - ландшафтный дизайн  в «сказочно увеселительном» саду «Эрмитаж» с  китайско-египетско-индийскими павильонами, с  греческими руинами открытого театра, с феерией водных аттракционов, с гондолами, русалками, огнями…
 
   И хотя Фёдор Шехтель не сразу стал академиком архитектуры, создавал он всегда только шедевры. Работа рука об руку с такими мастерами, как Каминский, Чичагов, Терский, не прошла даром, Шехтель вобрал  в своем творчестве все современные достижения в области строительства и пошёл дальше своих учителей: он  открыл новую эру – эру Шехтеля.

      Пречистенские, арбатские, поварские переулки  дружелюбно представляют нам, как на выставке, авторские работы Федора Свет Осиповича, и мы, переходя от постройки к постройке, видим, как мужает и набирает силу неповторимый метод маэстро, как рождается изобретённый им стиль русского модерна.

  Апофеозом  этого долгого становления архитектурной идеи стал, конечно,  особняк Рябушинского ( а на самом деле Рябушинской А.А.- его жены) больше известный как дом-музей Максима Горького на Малой Никитской. Ну, кто не знает здешней лестницы, океанской волной набегающей на поражённого её красотой и величием гостя.

    Огромное шехтелевское окно в виде мирового древа, изысканные цветочные мозаики, гармония асимметрии фасадов, поверенная точным расчетом, и, наконец, волнообразная ограда, как будто нарисованная в альбоме.

  Фёдор Осипович не был приверженцем поговорки: сапожник – без сапог, архитектор – без крыши над головой. В Москве он отгрохал себе целых три дома, переезжая каждый раз вместе с семейством в новые хоромы.

   Первый дом, построенный Шехтелем для себя в 1889 году в неогреческом стиле, находился на Петербургском шоссе ( дом №20  ) и был практически  загородной усадьбой с небольшим, но очень оригинальным садом. Кстати, Шехтель, как и Чехов, был заядлым садоводом и выписывал редкие растения, а затем всячески лелеял их. К слову сказать, с Антоном Павловичем он был очень дружен и даже состоял с ним в переписке.  Вот что он пишет другу Чехову по поводу уже второго своего дома в Ермолаевском переулке: « Построил избушку……которую извозчики принимают то ли за кирху, то ли за синагогу». Уже в 1896 году Шехтели перебираются сюда, на Патриаршие, поближе к центру.

     Но и это кирпично-островерхое здание, мастерски вписанное в многоугольник клочка столичной земли ( сейчас здесь находится посольство Уругвая) не является объектом нашей сегодняшней экскурсии...

   Друзья, за разговорами мы уже доплыли до нашей архитектурный жемчужины, и нам остаётся только подцепить её фотосачком и нанизать на нить Instagam драгоценные снимки. Но будьте внимательны: вы можете пройти мимо этого небольшого домика, даже не заметив его в общей массе многоэтажной жилой застройки Большой Садовой улицы. Не знаю, какой изверг додумался памятник архитектуры 1910 года, охраняемый государством, выкрасить полностью в гуммозный  цвет, в тон примыкающих к нему темно-серых доходных домов. О государственной охране  парадоксально свидетельствует   такая же серая табличка на стене.



   Но, как известно, любая жемчужина должна быть вынута из раковинной серо-бурой слизи и отмыта до своего радужного перламутрового естества – так и творению Шехтеля , я верю, будет возвращён  его первоначальный вид: белый декор на светло-жёлтом фоне, ведь это  стилизация на тему русского классицизма послепожарной  Москвы начала ХIХ века – строгая и возвышенная архитектурная мелодия, записанная зодчим в нотной тетради Садового кольца.

    Здесь и музицировали, и принимали гостей, и устраивали авангардисткие выставки  друзей детей архитектора, и творили, творили, творили… В этом доме отметился творческим дебютом юный  Володя Маяковский, чей грандиозный памятник  стоит теперь неподалёку отсюда, на Триумфальной площади.  Товарищи будущего великого пролетарского поэта по Училищу живописи, ваяния и зодчества -  Лев Шехтель и Василий  Чекрыгин выпустили ремесленным способом  на втором этаже  особняка  поэму Маяковского «Я». Книга была полностью рукотворной, и детали её оформления до сих пор являются визитной карточкой этой необузданной  и ярой поэзии « агитатора, горлана-главаря».

  А мы стоим напротив третьего дома Шехтеля и воображаем, как новый московский парфенон смотрелся из-за решетки палисада, « придававшей монументальность и пластичность фронтальной композиции». В середине 30-х годов прошлого столетия Генеральный план реконструкции столицы уничтожил на Большой Садовой улице все палисады вместе с  их оградами. Спасибо, что сам особняк оставили. Поэтому мы можем оценить задумку архитектора: простота классицизма  и сложность  разновеликих, уравновешенных между собой объёмов модерна. Дорический ордер портика-окна, аттик и антаблемент, изящные венки и, наконец – барельеф над входной аркой, как бы символизирующий жизненное кредо нашего героя:  в центре композиции – богиня мудрости Древней Эллады – грозная Афина, к ней с обеих сторон приближаются музы живописи, скульптуры, музыки и архитектуры.

        В 1918 году Фёдора Шехтеля( по словам А.П. Чехова – талантливейшего из всех архитекторов мира) догнала столь нелюбимая им сентенция о сапожнике без сапог:  дом этот №4 по Б. Садовой был национализирован большевиками, и Фёдор Осипович восемь последних лет  жизни провёл в коммунальных квартирах. Это не помешало ему оставаться преданным своему любимому делу. Вот слова из его лекции 1919 года, прочитанной первым советским студентам-архитекторам: « Едва ли есть сказка более волшебная, чем сказка о трёх сёстрах: Архитектуре, Живописи и Скульптуре… С тех пор, как существует наш мир, мы не перестаём зачаровываться этой постоянной сказкой, в которой не в меньшей степени участвуют музыка, поэзия и остальные музы. К  жизни нас приковывают лишь стимулы труда, любви и искусства( в них весь смысл жизни)… »

   А, может быть, сей пассаж о трёх сёстрах - ещё и поклон рано ушедшему другу – великому русскому писателю. Вот интересно, если бы Чехов дожил до революции( а они с Шехтелем были ровесниками) его бы тоже поселили в коммуналке где-нибудь на Малой Дмитровке вместе с великим русским архитектором – Шехтелем?

    Отгоняя грустные мысли, проходим несколько метров в сторону Тверской улицы и поворачиваем в Аллею Архитектора Шехтеля – с 2016 года появилась такая уличка в Москве – всё-таки благодарные потомки увековечили память выдающегося нашего архитектора в современной топонимике столицы.

    По Аллее Шехтеля направляемся в Ермолаевский переулок посмотреть на второй жилой дом архитектора. Из-за поворота появляются  его готические очертания, вспоминаем ассоциации извозчиков и с  немым удивлением рассматриваем особую пластику кованой решётки, где модерн просто распускается чугунными побегами, подобно диковинному  кустарнику,  и соревнуется с живыми гроздьями  сирени.

  Огибаем знаменитый особняк, любуясь калейдоскопом его меняющихся с каждым шагом объёмов, и оказываемся в Трёхпрудном переулке. Здесь находим дом, где ещё совсем недавно жила бесподобная Людмила Гурченко. Перчатки и шляпа, как бы забытые артисткой на театральном столике мемориальной доски – это только маленькая часть сокровищ, оставленных нам  щедрой Люсей.
 
   Вот где настоящая коллекция раритетов. Чего здесь только нет: антикварная мебель, ковры, вазы, картины, статуэтки, флаконы с духами, и костюмы, костюмы….  Выполненные, между прочим,  самой Людмилой Марковной. Музей-мастерская актрисы открылась уже три года назад.

   Представляя, как Люся при полном параде, на высоченных каблуках, гуляла здесь со своей собачкой,  майским тёплым вечером бредем вдоль Патриарших прудов. Здесь наша история, особенно история нашей литературы сконцентрирована предельно. Мы, всей компанией  выходим на Малую Бронную и видим, как из пропитанного запахом сирени весеннего воздуха возникают идущие навстречу нам Иван Бездомный  и Берлиоз, мы даже слышим обрывки их разговора.

  - Ребята! Пока не появился Воланд со своим раритетным портсигаром, надо срочно убегать отсюда назад на Большую Садовую, так и не успев сфотографировать многие тутошние объекты.


             P.S. Вот, недавно  я нашла у себя в книжном шкафу несколько маленьких бесценных брошюрок из серии «Биография московского дома».  Один из этих раритетов я и представляю вам сегодня: Кириченко Е.И., «Большая Садовая улица, 4». – М.: издательство «Московский рабочий», 1989.