То ли потому что это кому-то надо, то ли оттого что кругом одни холмы и горы, в Центральном Задрюченске вечереет рано. Вот и сегодня, несмотря на прохладный погожий день (мокрые тучи ещё в небе, а дождя нет), ночь не заставила себя ждать. Эммануэль убрала в холодильник недоеденные мухами котлеты, сходила в «буфет», почистила зубки и нырнула в свою антикварную кровать, накрывшись простыней и пушистым одеялом. Спать не хотелось, хотелось согреться. Полистав сборник стихов какого-то Дастиша-Фантастиша, она незаметно уснула. И приснился ей сон. Поначалу чудесный, потом – не очень – почти до утра кошмарил*. Но и в отключке она знала, что это всего лишь перезагрузка мозга, что ничего страшного не произойдёт, проснётся, и всё встанет на свои места. Потела, вздрагивала, инодни вскрикивала, а вырываться из объятий Морфея не желалось, поскольку там, в кемаре, было гораздо интереснее, чем в её реальной жизни...
Снились ей школьные друзья и ожившие близкие люди, мама с папой, старший брат, которого никогда не было, дальние дали банановых рощ, именно о них в детстве она больше всего грезила и рисовала их прямо на стене гостинной разноцветной пастилой, вишнёвым сиропом и шоколадками... Во сне мама её не ругала, даже хвалила, а папа подавал идеи, мол, хорошо бы и прихожую также оформить, вот соседи удивятся! А потом они все исчезли, и она оказалась на большой сцене, с раритетным Гибсоном в руках, из которого, не без её участия, лилась непонятная никому музыка, от неё кругом все фанатели, бились в конвульсиях, пытаясь вскрыть себе вены осколками... кремлёвских звёзд...
Она играла долго какой-то совсем крейзанутый трэш и никак не могла остановиться, а когда Петрович, ошалев от всего этого ужаса, выключил на микшерском пульте звук, налетевшая толпа его чуть не растерзала и тут же приговорила к палочной экзекуции... От неминуемого линчевания Петровича спасли питерские полицейские, спустившиеся с обратной стороны Луны на гиперзвуковой ракете Росгвардии, но его корма к тому времени сильно пострадала... По какой причине его не впустили в Роттердам на лечение, а в принимающий Попенгаген он сам расхотел ехать, Эмма уже не помнит, вдогонку этому жуткому кошмару пришел другой, более гадкий – их пригласили играть на Дне рождения главного охранника Путина, дресс-код – «в чём мать родила»... а у Петровича вся жопа в шрамах, а у неё наколочка на плече... в формате королевской лилии...
- Да вы что, с ума все посходили?! Никуда я не еду, дождусь утренней зорьки, и идите на *уй со своими непристойными предложениями!
- Блин, полный трындец! – согласился с ней реальный Петрович, уже смекающий, что выберется живым из вещего и крайне поучительного сна своей эмотивной другини. Правда, задница его все равно побаливала – фантомные боли сопереживания. Если по Фрейду...
Утром, из-за гор, выглянуло озорное солнце, щекоча ей пятки и бритые подмышки своими теплыми лучиками. Эмм улыбнулась ему, не открывая глаз, и скинула с себя шерстяной плед вместе с влажной от испарины простыней, оставшись нагишом перед его изумлённым взором до полного осознания того, что находится дома, а не на закрытом кремлядском сабантуе...
(продолжение по ссылке)
http://www.proza.ru/2019/06/06/856
* На фото - вещий сон Эммы: Техас. Публичная порка Петровича за то, что Эммануэль не вышла играть на бис... Увы и ах, таковы нравы Дикого Запада – проявил неуважение к публике, подставляй седалище!