Козёл отпущения
Глава 1
Электричка, мягко покачивалась на стыках, приближаясь к Москве. Сергей Потапов сидел у окна и бездумно смотрел сквозь неровное стекло на пробегающий мимо пейзаж. Была ранняя осень, деревья уже начали менять свою окраску, особенно хороши были клёны, их яркие разноцветные листья даже в сумерках резко контрастировали с глубокой зеленью молодых елей, придавая нарядный вид чахлым перелескам. Монотонно постукивали колёса, в вагоне было тепло, и Потапов, прислонившись к окну, сидел в оцепенении полудрёмы.
В голове не было никаких связных мыслей, так, обрывки каких-то картин, иногда сами собой всплывали отдельные слова, неясные образы. Так бывает, когда человек лёг в постель, согрелся и вот-вот уснёт. Его рука машинально нащупала в кармане брелок, пальцы заскользили по прохладной гладкости камня, ощутили выпуклость причудливой оправы, и он, внезапно стряхнув с себя сон, снова вспомнил странный эпизод на платформе.
Сегодня Потапову определённо не везло. Он приехал на дачу рано, с надеждой поработать в спокойной обстановке без помех, но планы его, увы, оказались маниловскими. Начальник давно теребил его, требуя готовую схему для прибора заказчика, Потапов старался, но сроки срывались, а ничего оригинального в голову не приходило.
Не было «куража». И задание вроде было несложным, и взялся за работу он с удовольствием, а вот, поди ж ты.… Не получалось, и всё тут. То неправильно рассчитал потребление, пришлось менять схему блока питания, то, желая предусмотреть «защиту от дурака», он нагромоздил столько блокировок, что на бумаге образовалось некое электронное чудовище, которое не влезло бы ни в приготовленный для него корпус, ни…, да оно никуда бы не влезло.
Потом оказалось, что компоненты, которые он выбрал, слишком дороги, и он вылетел из сметы. Начальник сначала только хмыкал, потом стал ворчать, но ещё не ругался, он побаивался спорить с Потаповым, который был гораздо опытнее и грамотнее его в электронике.
Но время уходило, отписки уже не помогали, и позавчера состоялся наконец-то первый крупный разговор. Начальник обращался к нему по имени-отчеству – Сергей Михайлович, а не просто Сергей, как обычно, сверлил глазами из-под очков и говорил медленно, но с нажимом. Ругани, правда, не было, но разговор получился тяжёлым, – Потапов к таким вещам так и не смог привыкнуть, – он вышел от шефа с тяжёлым сердцем и больной головой. А для себя решил отложить все дела и оба выходных «убить» на чёртову схему.
Он решил поработать на даче, где не было телефона (свой сотовый всегда можно «забыть» дома!), но был стол, удобное кресло, старый кульман, минимум еды и много чистой бумаги для черчения. Потапов любил по старинке рисовать черновики схем на бумаге, ему было приятна возможность правки линий простой резинкой. Потом, конечно, придётся вырисовывать чистовую схему на компьютере, но до этого было ещё ой как далеко.
Дача досталась ему в наследство от отца; в сущности, это был маленький загородный домик с запущенным садом и колодцем в углу участка. Бывшая жена сначала хотела сделать из него «ранчо» с клумбами и «садом камней», потом просто огород, но трудиться на земле было некому, оба были поглощены работой, причём, каждый своей, и садик всё больше дичал, и дом врастал в землю и серел, как и их совместная жизнь, и со временем получилось так, что Потапов стал приезжать сюда один, возвращаясь домой по необходимости, пока и дома его перестали ждать. Там он тоже остался один.
Потапов приехал утром, на ранней электричке, он немного не выспался, но это его нисколько не тревожило. В голове уже начало формироваться красивое решение. Похоже, идея наконец-то созрела у него внутри и просилась наружу в виде законченных блоков, изящных соединений, в том компактном и единственном варианте, который отличает продуманную схему от наспех сляпанного набора готовых узлов.
Потапов очень ценил это ощущение, он для себя называл его «творческим кайфом» и знал, что испытывать его приходится редко. Знал он также, что посещает оно не всех, и втайне гордился тем, что ему довелось его познать.
Но, видно, в этот день что-то покривилось в мироздании, где-то в сложном механизме природных связей попала соринка в шестерёнки, или заискрил контакт.
Так или иначе, но когда Потапов с трудом снял замок с калитки и открыл её, на него упал забор. Не полностью, конечно, но, как оказалось, держался он на честном слове и засове калитки. Столбики прогнили насквозь, и достаточно было убрать последнюю опору в виде запора, как штакетины повалились наружу, увлекаемые всемирным тяготением, и остановились только, когда придавили портфель Потапова и пакет со снедью, заботливо поставленные им в траву перед тем, как начать сражаться с ржавым замком. Заодно крайний столбик провёл жирную коричневую полосу по бежевой куртке Потапова и стукнул его по коленке.
- Ну, ёлы-палы! – вслух произнёс Потапов, – Вот и день начинается!
Он отряхнулся, осторожно вытащил из-под грязных штакетин портфель и мятый пакет, и пошёл открывать дом. Включил свет, вымыл руки под древним рукомойником (странно, но вода в нём осталась), переоделся и пошёл изучать масштабы разрушений.
То, что он увидел, повергло его в уныние. Шесть столбиков забора нужно было заменять. Три из них уже упали, три надломились и готовились последовать за своими собратьями. Таким образом, фронт работ определился сам собой.
Потапов с досадой чувствовал, как улетучивается хорошее настроение, уступая место глухому раздражению. «Ну, почему именно сегодня? – вертелась мысль, – Ведь, только собрался поработать, и на тебе!». Но словно для успокоения ему тут же пришло в голову, что было бы гораздо хуже, если бы забор упал вечером, скажем, во время запирания калитки. Тогда пришлось бы ночевать здесь, пользуясь сомнительными удобствами сырого и холодного обиталища, бывшего когда-то вполне сносным жильём.
Следующие четыре часа были потрачены с пользой. Но для забора, а не для Потапова. Он нашёл под навесом шесть относительно прочных лесин, оставшихся ещё от последнего ремонта.
«Сколько же лет назад это было?» – пытался вспомнить Потапов, борясь с пилой. Он смотрел, как рыжие зубья с трудом перегрызают серую древесину, выбрасывая струйки почему-то жёлтых опилок, и чувствовал, что совсем разучился работать руками. Стараясь не обращать внимания на капли пота, ползущие по шее и висящие на бровях он, поочередно примериваясь, отпилил шесть одинаковых столбиков и, отрешённо перекурив, пошёл выкапывать шесть новых ямок вдоль забора.
Он уже почти успокоился, работал размеренно, но мысли его блуждали где-то совсем не здесь. К полудню ямы были готовы, осталось сделать сущую ерунду: одному поставить столбы, приколотить к ним щиты забора и постараться сделать это так, чтобы не получить в итоге синусоиду.
Потапов уже проголодался, натёр мозоль на правой руке и занозил левую ладонь, но решил не останавливаться, пока не покончит с проклятым забором.
К двум часам дня он, наконец-то, разогнулся, вытер лоб и отошёл в сторону, оценивая результат.
Забор стоял. Он смотрелся вполне сносно, но всё равно не выглядел новым. Лишь вблизи было видно, что столбы гораздо моложе штакетин, а издали забор был таким же, как и раньше – серым, с облупившимися чешуйками краски и неровными зубчиками наверху.
«Ну, и пусть! – подумал Потапов, – По Сеньке и шапка». Он оглянулся на дом, сравнивая его возраст с возрастом забора, – разницы не было никакой, – собрал инструменты и пошёл к умывальнику.
После работы на Потапова навалилась скука и какая-то тоска. Он вскипятил воду в старом чайнике на древней плитке, меланхолично расстелил газету на кухонном столе и неторопливо выпил два стакана чаю с привезёнными с собой бутербродами.
Работать абсолютно не хотелось. Одна только мысль о том, что нужно будет положить перед собой чистый лист бумаги и начать рисовать провода, инверторы, реле и прочую электрическую заумность вызывала приступ безысходности. Плюс ко всему начали саднить мозоли на руках, да и во всём нетренированном теле чувствовалась усталость. Потапов прилёг на скрипучую тахту, ощутил затхлый запах старого покрывала и неожиданно для себя уснул.
Когда он проснулся, то по посеревшим окнам понял, что начал надвигаться вечер. Потапов с трудом поднялся, ощущая, как болят буквально все мышцы, особенно правая рука. «Да, давненько я не поднимал ничего тяжелее паяльника, – мысленно посетовал он, – пора бы начать зарядку по утрам делать». Он вспомнил своё пионерское детство и бодренькую утреннюю песенку-заставку по радио: «На зарядку! На зарядку! На зарядку, на зарядку становись!»
«Исполняет сводный хор аккумуляторов» – мрачно пошутил он, разминая руку.
Взглянув на часы, Потапов понял, что день пропал. Ни о какой работе сегодня уже не могло быть и речи. Он высмотрел в расписании подходящую электричку и начал собираться. Выпил холодного чаю с остатками бутербродов, сполоснул стакан и вышел, заперев за собой дверь.
Закрывая калитку, он покачал руками забор, убедившись, что стоит он прочно и почти ровно, что вызвало в глубине души лёгкое чувство удовлетворения, – всё-таки не зря он старался. Потапов повесил замок на калитку и двинулся по дорожке, ведущей к платформе. Идти ему было не очень далеко: каких-нибудь пятнадцать минут спокойным шагом.
Выйдя на тропинку, ведущую к платформе, Потапов оглянулся на своё «загородное бунгало» и неожиданно обнаружил, что в окне комнаты горит свет.
«Вот чёрт! – подумал Потапов, – склероз, оказывается, страшная болезнь!».
Пришлось возвращаться, снова возиться с замками, выключать пробки-автоматы, торопясь и постоянно роняя портфель. Когда, наконец-то, калитка была заперта, Потапов понял, что на выбранную электричку он опаздывает. Тем не менее, Потапов быстрым шагом пошёл к платформе, втайне надеясь, что электричка тоже опоздает.
Увы, нет! С платформы Потапов смог увидеть хвост электрички, скрывшейся за поворотом.
«Да, как день начался, так он и прошёл, – мелькнула невесёлая мысль.
Потапову не надо было покупать билет, у него была сезонка, потому делать ему было совершенно нечего. Убедившись из расписания, что следующий поезд будет через полчаса, Потапов вытащил сигарету, но прикуривать не стал. Он немного запыхался после быстрой ходьбы и решил прогуляться в конец платформы и заодно подождать, пока установится нормальное сердцебиение.
Он медленно шагал, задумавшись, с незажжённой сигаретой во рту, когда вдруг услышал за спиной чьё-то сиплое дыхание.
Потапов остановился и медленно повернулся. Его догнал и теперь стоял перед ним мужчина средних лет в кожаной куртке неопределённого цвета и черной вязаной шапочке, надвинутой на самые глаза. Незнакомец был небрит и выглядел измождённым. Подмышкой он держал небольшую картонную коробку.
- Послушайте! – сипло произнёс незнакомец, – Вам дрель не нужна?
- Нет, спасибо! – быстро и неприязненно среагировал Потапов, – у меня уже есть.
- Недорого. Купите, а? Очень надо!
«Вот же пьянь! – подумал Потапов, – теперь не отвяжется. И откуда их столько повылезало?».
Он демонстративно отвернулся, и уже собрался было двинуться дальше, но незнакомец коснулся его рукава.
- В чём дело? – Потапов отстранился даже резче, чем хотел.
- Извините, пожалуйста! – голос незнакомца звучал тихо и как-то вымученно, – Не беспокойтесь, я не алкаш…
- А мне-то какое дело? – уже спокойней произнёс Потапов, – дрель мне всё равно не нужна.
- Да бог с ней, с дрелью, у вас есть пара минут?
- Ну, найдётся! – сухо ответил Потапов, мысленно обругав себя за слабохарактерность.
- Вы понимаете, – голос незнакомца дрогнул, – у меня просто полоса такая. Чёрная.
Потапов молчал, стараясь внимательнее разглядеть собеседника. Мужчина был худ и плохо выбрит. Его потёртую кожаную куртку дополняли серые мятые брюки и старые туфли. Шею закрывал пёстрый шарф, за которым был виден треугольничек тёмного галстука. Но глаза незнакомца были ясными, в них виделись и горечь, и следы мучительной внутренней борьбы, очевидно, слова ему давались с трудом.
- Я не алкаш! – снова повторил он, – Я, вообще-то, инженер-электронщик. Мне очень надо встретить её…, одного человека. Она сейчас приедет.
- Кто приедет? – не понял Потапов, – Чем я-то могу помочь?
- Она. Ну, это не важно. Она обещала вернуться. Может быть, сегодня. Мне нужно цветы. Купить цветы. Ей, – голос незнакомца наполнился болью, и он замолчал.
Потапов достал из кармана зажигалку и, прикуривая, пристально взглянул на своего визави.
«Инженер-электронщик. Коллега, – думал он, – надо же, как его приложило. А может, просто ханыга. Да нет, не похоже».
Незнакомец проводил взглядом зажжённую сигарету. Потапов молча достал пачку и протянул ему. Тот несмелыми пальцами осторожно вытащил одну сигарету и замер в ожидании. Потапов щёлкнул зажигалкой, давая ему прикурить, и спросил:
- Так вам нужны деньги? Сколько?
- Нет, что вы! Я не возьму. Я не могу. Я думал, что вы купите дрель. Недорого.
- Нет, дрель я не куплю. У меня есть своя. А сколько всё-таки вам нужно?
- Я не знаю, ну, может, пятьдесят…, – незнакомец осёкся, но, совладав с волнением, твёрдо добавил:
- Но я не смогу взять просто так.
- Извините, – Потапов посмотрел на часы, – если не секрет, что это за чёрная полоса, о которой вы говорили?
- Да вы всё равно не поверите. Я бы и сам не поверил, если бы всё это случилось не со мной.
Незнакомец помолчал, несколько раз затянулся и, словно решившись, начал рассказывать, изредка прерываясь и бросая взгляд на Потапова, словно ожидая, что его после очередной фразы поднимут на смех.
Через пять минут Потапов понял, что перед ним не ханыга, не сумасшедший, а просто глубоко несчастный человек, с которым то ли небеса решили свести счёты, то ли судьба-индейка решила поиграть в рулетку, да и заигралась окончательно, не обращая больше внимания на своего подопечного.
Всё началось около года тому назад. До этого Сергей (так он представился, и Потапов ещё раз подивился совпадению) был вполне преуспевающим в работе и удачливым в жизни человеком. Всё у него ладилось, жил он легко, энергично, ходил гордо, по утрам подмигивал себе в зеркало, и казалось ему, что держит он Бога за бороду. И семья у него была просто чудо. С женой, он считал, ему повезло сказочно, любил он её без памяти, и дочка у них была прелесть, и с жильём всё давно наладилось.
В общем, всё было так хорошо, что аж страшно. Он шутил иногда, что так не бывает, не может так хорошо быть в одной точке мира. И, видно, дошутился.
Примерно с полгода назад он поскользнулся на улице и сломал руку. Ну, с кем не бывает. И перелом, вроде, был пустяковый, так, не перелом, а трещина, походил месяц в гипсе, и всё. Но после этого как прорвало.
Несчастья последовали с иезуитской регулярностью. Не успела зажить рука, как затопило их квартиру. И не просто затопило, а горячей водой. Не выдержали трубы у соседей наверху, а их, как водится, не было дома, уехали на выходные на дачу. Пока разобрались, пока взломали дверь, квартира Сергея превратилась в сауну. Вся мебель, книги, полы, потолки, буквально всё было испорчено.
Пережили и это. Сергей стиснул зубы, напрягся и занялся ремонтом. Пришлось искать сверхурочную работу, спасибо, друзья помогли. Жизнь, вроде, опять стала налаживаться, но через месяц их ограбили. Унесли самое ценное, все золотые вещи жены, и, главное, все деньги, которые они неосмотрительно держали дома в шкафу.
Сергей перестал улыбаться по утрам, ему горько было смотреть, как всё чаще жена с печальным видом стала сидеть на кухне, глядя в одну точку, хотя она изо всех сил старалась ему помогать и не расстраивать лишний раз. А потом он попал в аварию на своём подержанном «Жигулёнке».
Авария была самая обычная, но виноват был он: у его машины на ходу отвалилось переднее колесо. Сергей ничего не мог поделать и въехал в багажник дорогой иномарки, стоявшей у обочины. Сам он не пострадал, но свою машину он разбил основательно, а за ремонт другой машины с него запросили столько, что он затосковал.
После этого он заметил, что даже его друзья стали относиться к нему как-то иначе. Они, конечно, сочувствовали, некоторые помогали, как могли, но всё чаще он ощущал, что общаются с ним как-то вымученно, утешают, но стараются быстрее закончить разговор, словно они боятся заразиться от его несчастливой ауры чем-то опасным, неизведанным. И он сам чувствовал, что от него начали исходить некие флюиды законченного неудачника. Это уже было серьёзно.
Незнакомец больше не сдерживался. По всему чувствовалось, что он давно уже не мог себе позволить выговориться полностью, «до железки».
Рассказывая, он даже не смотрел на Потапова, который слушал, не перебивая, заворожённый его горячностью и болью. Сергей попросил ещё одну сигарету и продолжил свою исповедь.
Его несчастья на этом не кончились.
Три месяца назад на работе у Сергея случился аврал. Обычный рабочий аврал, когда весь отдел должен был пахать, не разгибаясь, чтобы вовремя сдать заказчику готовую установку. Сначала подвели смежники, потом при испытаниях спалили жутко дорогую плату, в общем, сроки поджимали, заказчик грозил санкциями, и начальник послал Сергея в одну фирму с деликатным поручением. Ему нужно было договориться с тамошним руководителем и частным порядком купить у них готовую плату за наличные. Официально сделать это было невозможно, такие изделия просто не продавались.
Напутствуя его, начальник как-то мялся, отводил глаза в сторону, а потом вдруг сказал, что он сам не верит в возможность такой сделки и надеется скорее на чудо, нежели на удачу Сергея. «Но что делать? – тоскливо заключил он, – в противном случае клиент нас разорит!».
Что в итоге получилось, Сергей даже не стал рассказывать. Он только обречённо махнул рукой и замолчал.
Потапов слушал, не перебивая. Он, сам того не ожидая, проникся чужой жизнью, и стал переживать её, как свою. Сыграть такое было невозможно. Он чувствовал, что прикасается к чужому горю всей душой, и в какой-то момент ему стало даже страшно.
- Ну, и что случилось дальше? – спросил он с искренней заинтересованностью.
- Что? – казалось, что Сергей с трудом возвращается к действительности. – Да ничего. Я разорился, а не контора.
- Как это? – удивился Потапов.
- А так! – Сергей резко отвернулся, и стал смотреть вдаль, – Ерунда всё это. Я остался без денег, без работы, а теперь, вот, и без семьи.
Оба некоторое время курили молча. Потапов пытался переварить услышанное. Он, конечно, встречал неудачников и раньше, но данный случай был из ряда вон. Чтобы за какие-то полгода на обычного простого человека, не самого худшего из хомо сапиенс, свалилось столько испытаний. Его собеседник казался полностью выбитым из седла. Да, и не мудрено. Потапов и сам не мог похвастаться удачливостью, но всё же он считал себя состоявшимся человеком, который, ну, может, от собственной лени и недостаточной подвижности не достиг сияющих вершин своей карьеры. Правда, внутри себя он давно уже решил, что существующее положение его устраивает.
- Потом у меня заболела дочь, – внезапно произнёс Сергей, – и жена больше не выдержала такой жизни.
- Не выдержала, в каком смысле? – Потапов всё пытался переварить рассказ Сергея.
- Уехала! – Сергей помолчал, потом добавил:
- К маме. Вместе с дочкой. А сегодня она приезжает за вещами и всё решится.
Сергей снова отвернулся и замолчал окончательно.
Потапов посмотрел на него, потом на часы.
- Ну, вот что, – он вытащил из кармана бумажник и открыл его, – Держите! – твёрдо произнёс он, протягивая Сергею сотню.
- Нет, нет! – глухо ответил Сергей, отстраняясь, и Потапов успел заметить его повлажневшие глаза.
- Возьмите и не возражайте! – заговорил он горячо и убеждённо, – Всё у вас будет хорошо, я не сомневаюсь, и вот ещё что.… Будет желание – позвоните. Кстати, мы с вами – тёзки.
Потапов достал из бумажника визитную карточку и вложил её Сергею в руку вместе с купюрой. Тот взял её и машинально поднёс к глазам, стараясь прочитать мелкий шрифт. В это время послышался свисток, и из-за поворота показалась электричка на Москву.
- Погодите! – встрепенулся Сергей, и начал лихорадочно рыться в карманах.
Но Потапов уже заторопился, поднял портфель и протянул руку Сергею для прощания.
- Вот, возьмите хотя бы это! – Сергей отстегнул от связки ключей небольшой округлый брелок, – Друг привёз из загранки, подарил в прошлом году. Когда я ещё в порядке… – добавил он тихо.
Электричка уже подкатила к платформе, скрип тормозов и лязг её железных суставов мешал говорить. Потапов взял брелок, спешно пожал Сергею руку и прыгнул в вагон.
Зашипели, закрываясь, двери, поезд тронулся, и за стеклом замелькали лица вышедших пассажиров и провожающих. Потапов обернулся, пытаясь найти среди них Сергея, но безуспешно. Он прошёл в полупустой вагон и направился к свободной секции.
Положив портфель на полку, Потапов сел к окну и обнаружил, что в руке он по-прежнему держит брелок.
Это была удивительная вещь. В изящной кольцевой оправе из белого металла был заключён гладкий отполированный камень, состоявший из двух половин. Одна – абсолютно чёрная, антрацитно-блестящая, другая – полупрозрачная, с искорками внутри. Когда Потапов поднёс её к глазам, стараясь рассмотреть получше, у него даже немного закружилась голова: ему представилась бездонная глубина галактики, заполненной звёздными скоплениями.
Он поразился вкусу и умению неизвестного автора, создавшего такой шедевр. Но самое интересное было то, что издали этот брелок совершенно не привлекал внимания, так, обычная ширпотребовская безделушка. Размышляя над этим противоречием, Потапов положил брелок в карман и, повернувшись к окну, постепенно расслабился и задремал.
По мере приближения к Москве вагон постепенно заполнялся народом. Потапов окончательно проснулся, когда напротив него шумно расположилась полная тётка с объёмистой сумкой, которую она пыталась пристроить у себя на коленях. Сумка всё время соскальзывала, тётка перехватывала её так и этак, но не догадывалась или не хотела поставить её на пол. Потапов некоторое время исподволь наблюдал за этими сизифовыми усилиями, потом это стало его раздражать.
- Давайте я вам помогу! – предложил он, – Поставлю вашу сумку на полку.
- Не надо! – быстро отреагировала тётка, – Не надо мне на полку!
Потапов даже опешил от такой реакции.
- Вам же мешает! – сказал он миролюбиво, – А я помогу вам потом снять её. Мне до Москвы.
- Нет уж, спасибочки! – тётка насупилась, – Положишь на полку, а потом – раз, и чего-нибудь нет. Я уж сама. А то жуликов хватает.
- Как угодно! – обиделся Потапов, – Я хотел помочь.
Он снова отвернулся к окну, проклиная свою готовность услужить. Тётка тоже отвернулась в другую сторону, и сидела в нелепой позе, поджав губы и по-прежнему борясь с непослушной сумкой. «Ну, и хрен с ней! – думал Потапов, – Паранойя в чистом виде. Воры и жулики кругом у неё. Вот и сиди теперь как кенгуру». «Сумчатая!» – обозвал он её про себя.
Наконец под колёсами застучали стрелки, электричка замедлила ход, и за окнами потянулись платформы вокзала. Состав втянулся под дебаркадер, заскрипели тормоза.
Люди зашевелились и стали выстраиваться в проходе, чтобы побыстрее выйти на улицу. Во всех просыпалась привычная московская суетность, словно шипение открывающихся дверей разогнало сон и покой загородной жизни, которая осталась позади. Поднялся и Потапов, радуясь тому, что больше не надо было сидеть напротив неприятной особы, стараясь не встретиться с ней взглядом. Он встряхнулся, забрал свой портфель и двинулся вместе со всеми к выходу.
На улице уже совсем стемнело, на платформе горели фонари. Лавируя в толпе пассажиров электрички, Потапов миновал турникеты перрона и нырнул в переход, ведущий к метро, привычно нашаривая во внутреннем кармане бумажник, чтобы достать проездной.
Он автоматически перебирал ногами, но шёл всё медленнее, так как на привычном месте во внутреннем кармане пиджака бумажника не было. Не было его и в других карманах. Его вообще нигде не было.
(Продолжение: http://www.proza.ru/2019/05/23/1354)