Утро начинается...
Как сладко выплывать из сна, понимая, что ты счастливая... И вчера была счастливая, и позавчера, и сегодня опять будешь... Ужас, я каждое утро неприлично счастлива... Или это не утро? Не-ет... утро-утро... Князя нет рядом... проспала я все будильные поцелуи...
Но по коридору топочут шаги, и он появляется в дверях с мокрой физиономией. И словно солнце всходит в комнате.
- Это кто тут валялся на моей постели, - орёт он весело, - и всю смял её? А?!
- Князь! – я протягиваю к нему руки, - Ты где? Бросил меня!.. Я не хочу без тебя!
- Ты не будешь без меня, я сегодня на тебе женюсь и сразу запру в спальне.
Он смеётся, я смеюсь, он наклоняется, утренний поцелуй пахнет мятой, я крепко обнимаю его за шею, поджимаю ноги, он выпрямляется, аккуратно выносит меня из постели и тащит по коридору.
Утро начинается...
- Я тебе сейчас завтрак сделаю, - обещаю я от полноты чувств. – Омлет!
- Ну, если только из топора, - усмехается князь. – Потому что яиц нет. Но топор я съесть не успею, так что на работе позавтракаю.
- Опять твоя Аллочка скажет, что ты на работу ходишь только пожрать...
- Алка сегодня выходная, - возражает князь, - а вот тётя Маша точно скажет. Тётя Маша в корень зрит. Она уже в первый день твоего пребывания сказала: что-то ты, парень, еле жив. И теперь она это говорит каждый день и кормит на убой. И наворачивает с собой мешки еды.
- Скажи ей от меня спасибо. Чтобы мы делали без её лангетов и винегретов... Купи ей цветов.
- Я уже купил ей коробку конфет. У Арсена выгреб из-под стойки.
- Когда ты только всё успеваешь? – хлопаю я глазами.
- Пока вы дрыхнете, моя прелестная пани, ваш князь успевает позавтракать, поспать до обеда, пообедать и сделать вид, что он работает и после обеда...
Он смеётся, я смеюсь, он застёгивает манжеты свежей рубахи, я помогаю. Я люблю застёгивать на нём пуговицы. И расстёгивать тоже... Такая красивая рубашка в широкую полоску... А где же грязная?
- Слушай, а как вы тут стираете? Ни воды, ничего…
- Как стираем? Машинку предки забрали, я не против, ребёнок там… Решили, что я буду носить им в стирку. Или к нам в прачечную. Девочки наши мне с удовольствием постирают. Хоть каждый день.
- Ну, не сомневаюсь... Они, наверное, и тебя-то самого с удовольствием постирают...
- Без проблем, - смеётся он. - А ты хотела стирать?
- Да, уже надо... И тебе, и вообще...
- Давай, я отнесу маме. Завтра заберу.
- Нет, что ты, я сама!
- Тогда девчонкам.
- Ну, ещё чего не хватало!.. Девчонкам... Иди на работу, я всё сделаю, пока есть вода.
- Может, лучше поспишь? Или тебе хочется почувствовать себя женой?
- Хочется, - я улыбаюсь. – Можно порепетировать?
- Конечно. Всё в твоём распоряжении. Делай что хочешь...
Ты меня целуешь, я тебя целую. Дверь захлопывается...
Словно падает занавес за твоей спиной.
* * *
Словно занавес падает за моей спиной – и там, за занавесом, остаёшься ты... Но кусочек нашего счастья вместе со мной прыгает по лестнице, выходит из парадного, смотрит на мир моими слегка блаженными глазами.
Здорово, новый день! Опять счастливый новый день!
Я лечу по знакомой дороге, счастье клубится внутри меня, прячется в нахмуренном небе, выглядывает из-за бетонных заборов, сквозит в кипарисовых кронах... Ночью падал снег, а сегодня тает... Светла зима, ясен январь, и мир ясен, потому что ты есть на свете... ты у меня есть, и ты будешь у меня всегда...
Из ненаписанного письма князя.
Моя пани, почти безнадёжно терявшаяся и вдруг опять счастливо обретаемая, знай, что я начинаю с тобой разговаривать, как только теряю из виду. Прямо сразу, как только закрывается за мной дверь спальни, где ты остаёшься досыпать своё утро.
Я говорю с тобой уже на лестничной площадке, пока запираю своё счастье на ключ, говорю на улице, пока мои ноги привычно несут меня вперёд, а потом на работе, пока руки мои привычно выключают, включают, прикручивают, протирают и зачищают. И когда тётя Маша наливает мне горячий кофе, и когда мне кивают пробегающие мимо сотрудники - ты всегда идёшь рядом, сидишь по соседству или стоишь за моей спиной и смотришь, как я работаю.
Странно. Когда мы вместе, мы только любим друга и пытаемся перестать скучать друг по другу...
А говорю я с тобой здесь, вдалеке.
Пытаюсь рассказать о том, что чувствую.
О том, что давно тебя знаю. О сне, который не даёт мне покоя. Я рассказываю тебе всего себя и возвращаюсь к тебе с мыслью открыть всё это.
Я возвращаюсь в свой дом, где меня ждёшь ты.
В тебе, как в раковине, шумит море.
И я улыбаюсь, как дурак, думая об этом...
- Тут-то я тебя и съем, Колобок...
Сама стояла у окна, сложив руки на груди и явно поджидала меня.
- Здрасте, Полина Андреевна, - пробормотал я, предусмотрительно останавливаясь. Смыться от тётки можно было разве что в туалет. Совсем уже по-школярски.
- Иди-ка сюда, сокол ясный…
Делать было нечего. Я вздохнул, медленно подошёл, держа руки в карманах и старательно глядя по сторонам.
- Здрасте, тётя Поля, - повторил я приветствие, подойдя.
- Тётя Поля – это хорошо, - сказала Сама. – Это хороший знак. Ну-ка, глянь на меня, красавец…
Она уцепила меня за вихор и повернула к свету…
- Ясно, - сказала она проницательно. – Еле живой… Удивительно, как с лестницы не громыхнулся. Ну, и насколько твоя гостья приехала?
Я пожал плечами.
- Ну, не насовсем же? – удивилась тётка.
- Почему бы и нет, - туманно ответил, разглядывая потолок.
- Ах, вон как… Невеста, что ли?
- Почему бы и нет, - с той же степенью вразумительности ответил я.
- Вон оно что… Ладно. Ступай тогда домой отсыпаться. Не дай бог ещё мне с вашими производственными травмами возиться. То свадьбы у них, то праздники, то послепраздники... Одна в больницу залегла, и второго не хватало... Ступай к Альбине, напиши заявление на 2 дня к выходным. Профилактику потом доделаешь, к восемнадцатому.
- Я уже всё сделал.
- Ты хоть завтракал?
Я мотнул головой.
- Иди пообедай.
Я опять мотнул.
- Сейчас Марье позвоню, чтоб с собой тебе набрала.
Я индифферентно пожал плечами.
- Жрать ведь, небось, нечего дома-то! - в сердцах воскликнула тётка.
Я опять пожал плечами.
Тётка вздохнула и, совсем как я, закатила глаза. У нас явно это семейное.
- Татьяна твоя – слышал - собралась переводиться обратно в «Сказку?».
- Моя? – я поднял бровь.
- Ну, не моя же. В «Сказке её место освободилось, в физиотерапии, девушка там в декрет ушла.
Я молча кивнул.
- Ты б хоть навестил её. Пока не выписали.
- Хорошо, навещу, - покорно сказал я, лихорадочно придумывая смену темы. - Тётя Поля... вы ведь с сорок первого года рождения? Деду было двадцать три, правильно?
- Правильно, - кивнула тётка. - Дед в твоём возрасте женился, как раз. И ты никак собираешься?
Не балуя разнообразием, я снова молча пожал плечами.
- Ой, - сморщилась тётка, - иди уже, молчальник, с глаз моих долой.
- Спасибо, тётя Поля, - сказал я искренне, наклонился и поцеловал тётку в щёку.
И почесал по коридору, пританцовывая и выделывая ногами кренделя.
- Славка! – понеслось мне в спину.
Я притормозил.
- Девчонка-то хоть хорошая?
Не оглядываясь, я поднял большой палец над головой и потряс им для убедительности.
* * *
Ты меня целуешь, я тебя целую, дверь за тобой захлопывается, я остаюсь хозяйничать.
Мне всё можно, мне всё разрешили, отлично…
Первым делом стаскиваю простыню. Пододеяльник можно пока оставить, а это срочно в стирку…
Девушка с колечками на висках смотрит с фотографии, неуловимо улыбаясь. Удивляется, кто это тут расхозяйничался. На какое-то время я замираю, оглядываюсь. Я всё ещё не привыкла, что меня обступают не мои вещи, что в окне видны горы, что каждую минуту с книжной полки мне улыбается незнакомая Джоконда. Без князя это не мой дом... Когда он рядом – я королева. Когда его нет – временная самозванка...
Ладно, пустое всё, потом...
Я обшарила спальню, нашла немного носков и трусов. Заглянула за дверь – майка. За другой дверью нашлась рубашка. Ага, это такая игра: открой дверь – и найдёшь что постирать.
Открываю шкаф. Никакого бардака, не то, что у моего братца. Даже удивительно для парня, который расшвыривает одежду по всей комнате. Впрочем, вещей в шкафу немного, вполне можно поддерживать порядок.
И я не могу утерпеть и украдкой трогаю висящее на вешалках...
Красивый бежевый костюм... Прямо очень красивый и дорогой... Наверное, мама выбирала. И свитер в тон... Он сказал: мама подарила свитер. Значит, мама подбирала так, чтобы можно было носить и с брюками, и под пиджак. У мамы, значит, вкус... Рубашки... правильно Милка сказала – не простые. Джинсовая супермодная... а вот какая красивая, шёлковая... как этот цвет называется, пьяная вишня?.. Ещё джинсовая, светлая... карман на груди оттопыривается – я несмело трогаю пальцем – нет, не платок, что-то твёрдое. Нет, ну не шарить же по карманам... ещё чего не хватало...
Быстренько сканирую полки сверху вниз – на предмет одиноких носков или носовых платков. Красивая большая коробка бросается мне в глаза, я с любопытством заглядываю в неё – о-о-о… какие… какое…
Осторожно вытаскиваю из коробки туфлю. Новую, чем-то странную мужскую туфлю. Недолго думая, извлекаю вторую такую же.
Смотрю на них и почти сразу понимаю, что это туфли для танго, хотя никогда их не видела. Залезаю рукой внутрь. Кожа мягкая, а подмётка такая гибкая, что, кажется, туфлю можно сложить пополам.
Красиву-ущие... Как это называется – такой переход от чёрного в тёмно-золотистый? Патина? Туфли странны своей изысканностью в этой простой квартире. Они прекрасно пахнут дорогой кожей.
Я поставила их на пол, повертела коробку - вот оно:
Argentina...
С ума сойти! Аргентинские туфли для аргентинского танго... с ума сойти...
Но надо стирать, пока вода есть. Попрошу его сегодня померить. Интересно, как они сидят…
Я выстирала свои прозрачные крошечные вещички, замочила остальное в тазах, набрала в запас воды. Можно передохнуть, погулять по квартире с чашкой чая и шоколадкой в зубах… Выйти на балкон, например, я же ещё там ни разу не была.
Но вместо этого я захожу в спальню и сажусь на пол перед туфлями. Повинуясь безотчётному порыву переворачиваю туфлю. Да… вот оно: не безупречно новые, в них танцевали… На кожаной подмётке отчётливо видны винтообразные следы. Даже мне понятно, что это типичные следы танго…
Туфля лежит у меня на коленях. Туфля, в которой танцевали минимум один раз. С кем-то. Совсем недавно. Иначе запах новой кожи бы выветрился.
Вдруг становится холодно под ложечкой.
Надо запихнуть коробку обратно и забыть про неё. Вместо этого я опять её верчу. Вот зачем? Положи на место – говорит мне здравый смысл, но поздно: я уже вижу чек. Такой странный чек с нерусскими буквами. Дата покупки. И цена – такая немыслимая, и значок доллара, тоже чужой, непривычный для глаз... Я отодвигаю коробку, словно чужое что-то.
Оно и есть чужое. Не моё…
продолжение следует http://www.proza.ru/2019/05/12/1120