НИТИ ЛЮБВИ – 2.
ВПЕЧАТЛЕНИЯ ДЕТСТВА
Вы спрашиваете о самом ярком впечатлении моего детства?
Сколько угодно! Набросаю, как яблок в ведро в осеннем саду.
- Бабушка везёт меня к маме на работу кормить грудью. Мама работает в аэропорту. Я сплю. А когда открываю глаза, вижу над собой яркую блестящую игрушку в голубом просторе. Тяну руки, как к погремушке в коляске. Бабушка смеётся: «Это же самолёт, глупышка!» А мне всё равно, я хочу поиграть с самолётом, но не могу его схватить.
- Мама уходит на работу в школу. Я провожаю её до калитки, обнимаю и никак не хочу отпускать. Даже взглядом тянусь вверх, вставая на цыпочки, как магнитом, прилепившись взором к её кудрям и спине. Она уходит. А я бегу в комнату, открываю шкаф и носом зарываюсь в мамин халатик. Родной запах!
Ярко начинаю осознавать: ничто не вечно, есть разлука и даже смерть. Плачу горько среди безмятежного солнечного утра.
- Сижу рано утром на плоской крыше и ем виноград прямо с лозы. Мне девять лет – и впереди безмерный летний день. Внизу, по дорожке, мимо дома, идёт нетрезвый парень – видно, с вечеринки, с гитарой, беззаботно насвистывая что-то.
Видит меня, смеётся и говорит: «Девушка, тебе ещё никогда не пели серенады?» - Я тоже смеюсь, не зная, что ответить, и отрицательно качая головой. Парень извлекает из гитары прекрасные аккорды (так мне, по крайней мере, показалось, что прекрасные) и поёт.
Представьте, для меня одной (!) поёт, не помню уже что, но, конечно, про любовь. Мне неловко, но лестно.
«Ты красивая, - говорит, - тебе ещё споют!» Он уходит, а я в смущении разглядываю перепачканные виноградным соком ладони. Любовь гитарным перебором унеслась в южное небо, но немножко осталась и в моём сердце.
ЛЮБИМЫЕ ИГРЫ
Кроме всем известных дворовых игр детей Советского Союза (в резиночку, вышибалу, войнушку), были в нашей компании и свои, любимые. Из песка и карбида, который мы брали (без разрешения, конечно) на стройке, мы делали вулканы!
Лепили пластилиновых человечков, водолазиков и на нитке опускали в бочку с водой.
Ходили провожать и встречать самолёты под самую взлётную полосу. Аэропорт был рядом. Взлётная полоса почти упиралась в железнодорожную насыпь.
Заберёшься на кучу песка или гравия и ждёшь. Вглядываешься. Полоса с прожекторами тянется вдаль, к горам. Самолётики игрушечные вдали снуют.
Но вот вдали всё громче шум моторов. Он нарастает, крепнет. И самолёт взлетает, летит, как стрелка из детского лука, увеличивается. Вибрирует воздух. И всё тело наполняется восторгом и предчувствием полёта. В глаза ударяет слепящий свет.
Миг – и самолёт проносится мимо, кажется, почти коснувшись макушки. А может, это ужас восторга шевелит волосы на голове?
Оглушительный вой и скрежет огромной птицы таков, что у тебя глаза выпучиваются, как у жабы, рот открывается и крик сам собой покидает горло. Секунда, другая, и на тебя в наступившей темноте вслед за самолётом обрушивается порыв тёплого ветра, сметающего и страх, и весь адреналин.
А потом сползаешь с кучи песка. Он скрипит на зубах. В теле лёгкость и сила, которой с тобой щедро поделился самолёт.
Но больше всего я любила ЧИТАТЬ. Это целая история – я и книга. Можно читать, валяясь в саду на раскладушке. В тени яблони сорта «мельба», сладких и сочных.
Лежу, рядом миска краснобоких сочных яблок, шелест листвы. И звуки улицы за забором становятся всё тише, словно ветви дерева опускаются и заключают меня в звуконепроницаемый кокон из зелёного стекла.
Герои книги оживают, спорят, влюбляются. Я вижу всё так отчётливо, как нынешние дети видят в планшете. Время теряет константность, и всё моё «Я» сосредоточивается мягким шаром на уровне сердца.
Потом или заснёшь и, проснувшись, обнаруживаешь себя в вечерних сумерках с онемевшей рукой и сладкой слюнкой на открытой странице. Либо наглая бабушкина курица, подкравшись, клюнет в родинку и умчится, дурашливо кудахтая.
Другое дело – читать в дождь, во дворе, под крышей веранды. Виноградная лоза дрожит от дождевых капель, периодически отряхивая широкие листья. Мокрые воробьи шуршат, устраиваясь поудобнее, и почирикивают испуганно.
Фиолетовую темноту, наползающую из-за крыши дома, прорезают серебряные змейки молний. А какими яркими, как включённые лампочки, становятся груши с ласковым именем «лесная красавица" в углу сада.
Страницы у книги разбухают от влажного воздуха, их даже трудно перелистывать. Хочется поднять глаза к небу, послушать хриплые переговоры грома. Иногда зябкие капли залетают за ворот, холодят плечи. Но от этого ещё упоительней, не спеша склёвывать строчку за строчкой.
Чтение на берегу моря – особый процесс.
Мы с друзьями очень много времени летом проводили на море.
Уйдёшь утром, а возвращаешься под вечер. Пустой и высохший, как шкурка змеи – так тебя исполощет и просолит море.
На море играли в догонялки, бесконечно мельтеша и визжа. Прыгали с волнореза, ускользая от водящего. Гибкой рыбкой скользили по мху старого волнореза, обдавая брызгами недовольных отдыхающих.
Прятались среди разрушенных бетонных плит, царапая коленки о чёрную щётку мелких мидий. Угомонившись, выползали на обжигающую серую гальку и грелись.
Сейчас можно было взять и книгу в руки. Чёрные буковки на белом листе были необыкновенно чёткими и отпечатывались в мозгу как по трафарету.
Капли морской воды от мокрой чёлки быстро высыхали на бумаге. Я помню, что именно на пляже прочитала «Войну и мир». Закрыла книгу и уплыла далеко за буёк, чтобы охладить воображение и отделить себя от шумной пляжной толпы.
Продолжение на
http://www.proza.ru/2019/05/04/951