Тихое утро в затянутом смогом лондонском порту окутано плотным туманом и помечено пятнами барж и кораблей на Темзе. Глухие мягкие удары бортов прибывающих кораблей о причал, протяжные гудки пароходов перекликаются с заводским гудком, зовущим на вахту рабочих. Снова всё тихо. Чайки дремлют на волнах, их едва видно. Вместо воды - белёсый густой пудинг тумана.
Нехотя встает позднее весеннее солнце. Несмело щупает туман, ищет детали, за которые можно зацепиться, безуспешно. На помощь приходит ветер, с трудом, с усилием начинает разрывать верхушку туманных хлопьев и солнце наконец может зацепиться за верхушки домов, за кресты и крыши церквей. Случайные лучи выхватывают то палубу готовящегося к отплытию пассажирского корабля, то - неожиданно - чёрный бок горбатого автомобиля, поблескивающий утренней росой. щекочет нос сонного пассажира, тот чихает и прячет нос в платок.
Город оживает, тихо переговариваясь, идут с ночной вахты усталые рабочие, появляются повозки и мальчишки, бегущие в школу. Тишину разрывает крик мальчишки: Газета! Свежая Газета! Только из печати! С пылу с жару! Берите газету!
И этот звонкий одинокий крик прорывает мыльный пузырь ночной тишины и город вдруг одновременно начинает звучать. Пароход гудит, зазевавшиеся пассажиры, размахивая чемоданами и теряя шляпы устремляются к посадочному трапу, фырчит чернобокая машина, раздаётся чей-то громкий смех… Всё сливается в единый монотонный шум большого города. Жизнь продолжается…