СЛАДКИЙ ПЛЕН…
Она сразу привлекла её внимание.
Что поделать – наблюдатель, писатель и философ по жизни, часто окуналась нескромным взором в чужую жизнь и глаза, так уж устроена голова: ни минуты простоя, ни мгновения тишины – вечная умственная работа, замыслы новых произведений, зорко подмеченные сценки. Так случилось и в тот день, когда понадобилась поездка в областной город.
В фойе клиники Мари увидела женщину с необычным лицом и глазами. Что зацепило? Свет. Внутренний свет и тихая радость в ней. Необъяснимая тайна, очарование, что-то, что не позволило скользнуть взглядом равнодушно и тут же забыть.
Это побудило незаметно пересесть на диване ближе, скромно улыбнуться, предложить бутылочку минералки, когда женщина вынула таблетки из кармашка сумочки.
– Благодарю… Как забыла… Неловко, право…
Немного отвернувшись, запила лекарство, заметив останавливающий жест незнакомки, оставила бутылку себе, мелко пила слегка газированную воду, явно наслаждаясь тонким вкусом и ощутимой прохладой – душно было в клинике.
– Отпустило. Давление. Так не вовремя. Редко бывает. Нервничаю сильно.
– Сын? – Мари тактично завела разговор.
– Да. Первый раз на томографии. И самой тревожно. Как он там?..
– Ваше спокойствие сейчас важнее. Не позволяйте нервозности ему помешать. Чувствуете друг друга? – когда соседка стеснительно кивнула в ответ, Марина понимающе улыбнулась. – Расслабьтесь. Подумайте о приятном, сокровенном, личном.
Слегка смутившись, словно её спросили о слишком интимном, незнакомка покраснела красивым интеллигентным лицом, сделала пару глотков воды, выдохнула неспешно и закрыла выразительные синие глаза с поволокой. Длинные густые ресницы легли на верх щёк шёлковой каштановой волной, изысканные ухоженные брови опустились и больше не взлетали изломанной линией ко лбу. Щёки расслабились, румянец немного отхлынул, подбородок же подобрался, показав небольшую ямочку – почти мужскую, но привлекательную. Даже успокоилась едва заметная родинка под левым уголком губ, небольших, красивых, с уникальным рисунком абриса. Дыхание умерилось, грудь уже не вздымалась в порывистых нервных вздохах. Отрешённость победила волнение. Только тогда мысли замедлили свой бег и вылили на губы женщины мечтательную, слегка виноватую улыбку.
Мари, зорко наблюдая за метаморфозой лица соседки, улыбнулась невольно: «Умница. Полное расслабление. Почти транс. Сработало».
Через несколько минут женщина очнулась, едва заметно вздрогнула телом, медленно распахнула глаза, выдохнула протяжно, словно с сожалением. Ещё пару минут смотрела перед собой незрячими глазами, будто было невыносимо жаль расставаться со сладкой грёзой.
– Спасибо Вам за совет. Даже заснула на мгновенье. Удивительно… – говорила с мягким придыханием и слегка уловимым акцентом.
– Йога. Действенный приём расслабления перед медитацией. Советую. Мне помогает, – мягко улыбнувшись в глаза, протянула на ладошке пару карамелек. – «Мятная». Есть «Барбарис».
– Спасибо. Не люблю сладкое. Благодарю…
– Марина. Или Мари. На «ты». Если не возражаете.
– А я Ева. Полное – Эвелина. Муж зовёт Элей, сестра – Линой, сын – Евой, – тихо рассмеялась. – Три в одном. Отчество ещё мудрёнее. Лучше без него и на «ты», – стеснительно пожала плечами. – Рада знакомству, Марина.
– Взаимно, Ева. Здесь тоже с сыном. Впервые были. Ждём результата. Весёлого мало – похоже на опухоль мозга. Почти уверена.
– Ужас. Дай бог, чтобы ошиблась. У нас не так трагично – после травмы. Для проверки. Но тоже боюсь худшего. Один у меня.
– Мне проще – есть дочь. Уже сама мама, двое внуков. Видимся крайне редко: столица не способствует проявлению родственных чувств, да ещё зять сложный человек. Не вмешиваюсь. Деликатная.
– Мой тоже не хочет здесь жить, всё в город крупный стремится, возможностей больше, перспектива. Противлюсь, но препятствовать не стану – его жизнь. Взрослый, с образованием, достаток. Отпущу.
– Сами?..
– Нет. Останусь здесь. Мужа тоже отправлю. Его опять в Головной зовут – присмотрит за нашим вольнодумцем. Буду их ждать в усадьбе, варенье варить, покрикивать на слуг…
Переглянувшись, тихо обе женщины рассмеялись – сёстры.
– …на пяльцах вышивать, кружева коклюшками плести…
– …писать картины и романы. Мой случай.
– Да? – Ева распахнула удивлённо сапфир глаз. – И как успехи?
– Первое – на стену, второе – в стол.
– Какая жалость… – сочувственно вздохнула. – Понимаю, почему – мафия везде. Ничего не изменилось с застойных времён.
– И даже античных. Не переживаю. Главное – обрела покой и удовлетворение. Остальное – суета сует. Не тщеславная и не богемная по натуре. Мне ближе моя усадьба, варенье, слуги…
Смеялись, пожимая руки, переглядывались с пониманием и искренней симпатией.
Веселье пришлось прервать – вышел сын Евы: красивый высокий парень лет двадцати восьми.
Мать встала, ринулась навстречу.
– Что? Уже сказали?..
– Ждать результата. Обещали через пару часов. Или через неделю, если не торопимся. Успокойся, Ева, – тихим бархатистым голосом уговаривал не волноваться. – Что выберешь?..
– Два часа.
– Хорошо. Пойду, сообщу о решении.
Растерянно проследила взором, села на место, явно волнуясь.
– Успокоиться и владеть ситуацией. Вдох-выдох, – Марина прошептала, глянув искоса.
– Пытаюсь. А ты? Дождёшься и уедешь?
– Два часа ничего не решат. Посидим в кафе? – поняла, что женщине хочется поговорить по душам. – У меня есть часа четыре. Достаточно?
– Вполне! – рассмеялась и выдохнула с облегчением.
Через два часа, отправив мужчин по домам, женщины зашли в модную кофейню за мостом и забились в дальний уголок, прикрывшись от нескромных подглядываний посетителей кружевной стеной из пышных пальм в кадках.
– Я наблюдательна, как все писатели. И хорошо понимаю людей.
Отодвинув выпитую чашку и тарелку от пирожного, Марина приступила к допросу по всем правилам женского салонного искусства.
– Рассказывай, дщерь моя разлюбезная, – хмыкнула, покраснела щеками, сверкнула зелёно-карими глазами. – Вокруг твоей истории сияет Её Величество Тайна. Исповедуйся. Мне можно. Писательство – сродни исповедальне в церкви: слышим, но выдаём в таком изменённом виде, что первоисточник скрывается за толщей ложных фактов. Говори, Евушка. Всё. С самого начала. Например, так: «Я родилась в очень богатой семье. Она принадлежала к столпам европейской аристократии…»
Вскинула прозорливые глаза, в которых не было ни грана издевательства или насмешки: там была лишь правда. Предугаданная или «подслушанная» душой.
– Господи… Откуда ты?.. – Ева отшатнулась, резко побледнела, машинально поднесла руку к груди изысканным жестом.
Мари протянула стакан с холодной минералкой: «Врача?»
Женщина в ответ помотала каштановой головой, отпила несколько глотков. Отдышавшись, долго смотрела в спокойные и терпеливые глаза наперсницы, потом решилась.
– Так всё и есть.
Села ближе, опустила локти на стол, устроила на переплетённых пальцах с модным маникюром подбородок и начала рассказ:
– Сколько себя помню, всегда вокруг были люди, что угождали, кланялись, говорили тихими голосами, будто сочувствуя или боясь за моё здоровье. Детство прошло за океаном, потом, когда отец внезапно погиб в автокатастрофе, меня вывезли во Францию, в глушь, в район, где стояли полузаброшенные замки и поместья с историей и кровавым следом. Мама вскоре вышла замуж и вернулась в американский бомонд, меня же оставила на нянек и опекунов со стороны отца. Мне это понравилось больше, чем холодная до равнодушия мать. Средствами я была обеспечена, что позволило получить блестящее образование. Как и сохранить русский язык. Мама родом из Петербурга, дворянка по рождению и происхождению. Папа – бельгиец с французскими корнями.
Он был чудесен. Мне его до сего дня недостаёт…
Он меня тоже любил до безумия, до самоотречения, до слепоты. Вкладывал всего себя в моё образование с пелёнок, рассказывал много и интересно по истории рода, аристократии, правилах, тайнах, порядке и прочая. Сумел в детскую голову вместить эту сложную информацию в виде сказок и притчей, почти играючи, что и позволило запомнить на всю жизнь, принимать, как должное, как само собой разумеющееся. Мне было восемь, когда его не стало, но уже в этом возрасте я была сформирована, как личность.
Стояла у гроба в траурном одеянии на равных с матерью и родичами. Даже выступила вперёд, что заставляло людей всех возрастов, чинов и рангов кланяться мне низко и почтительно – стала знатнее и богаче многих из них.
Тогда весомо помогали представители опекунского совета, сразу представив мне наставницу из окружения папы. Этель. Дворянка, виконтесса. На удивление простая в общении, что мгновенно подкупило и подружило нас.
Этель деликатно воспитывала, сводила с обществом, представляла, знакомила, свивала кокон моего блестящего будущего ловкими руками прирождённой авантюристки и заговорщицы!
Едва я окончила колледж, тут же очутилась в Сорбонне, влилась в европейский бомонд на равных. Пошли балы, благотворительные выставки, презентации, мероприятия…
Мне было восемнадцать, когда я впервые на одном вечере встретилась с семьёй Бенуа. Милое семейство с русскими корнями и знаменитой фамилией.
С радостью в уголках общались с ними на русском! Как заговорщики, право! Но нам это, оказалось, было важно и нужно – кровь услышали, не иначе.
Чаще всего возле меня оказывался их младший сын Лео, с ним стали дружить, танцевать, смеша великосветское общество – он немного отставал от меня в росте.
На тот момент ему было десять лет, рост ещё ожидался, как со смехом сказал его папа. Нас это нисколько не смущало – держались за руки, флиртовали, шушукались по углам – бросали вызов, порождали смех, смеясь и сами.
Я была вызывающе красива и богата – навязчивые сановные поклонники быстро надоели до отвращения. Понимала, что их влечёт, вот и не отвечала взаимностью, держала в друзьях, соблюдала осторожность – психи среди богатых и развращённых не редкость.
Потому и завела дружбу с мальчиком из хорошей семьи. С ним мне ничто не угрожало, лишь вызывало у общества лёгкое недоумение:
– Уже обручены?
Слухи множились, но нам было всё равно. Просто веселились, ездили вместе на отдых на Ривьеру, посещали театры – наслаждались.
Радовал тот факт, что Лео оказался не по возрасту мудрым мальчиком и держался с достоинством: ухаживал, ограждал от назойливых резким окриком, привлекая внимание взрослых, развлекал, учил обращению с разными новинками в технике. Рада была знакомству и какому-то необъяснимому родству душ. Он это тоже чувствовал, часто целовал мне пальцы, гладил волосы.
Его родители посмеивались:
– Как за кошкой ухаживаешь! Девушку так не гладят!
На что спокойно отвечал:
– Всему своё время.
Так смотрел в тот миг, что всегда ввергал в краску.
Вскоре жизнь нас развела на долгие семь лет – его отца назначили послом за океан.
Звонки и письма стали реже, встречи и того меньше.
Я занялась после Сорбонны благотворительностью, забот хватало.
На ежегодном балу в Вене мы однажды оказались в паре.
Удивились и обрадовались оба! Столько не виделись!..
– Лео! Ты вырос! Очень. Не только догнал отца, но и прихватил сантиметров десять сверху!
– Надеюсь, сей прискорбный факт не охладит наших чувств, графиня? – с достоинством поцеловал мне руки. – Не волнуйтесь, буду поднимать Вас на уровень глаз, когда решусь заговорить.
Мне же расхотелось разговаривать – Лео стал красавцем. Был ещё худым и тонким, но благородная красота уже заставляла сердце выскакивать из груди. Не удивительно, что разница в возрасте перестала быть важной. Или помехой.
Едва дождались момента, когда можно было без ущерба для репутации исчезнуть.
Переодевшись в отеле, поехали в соседний городок гулять и всё говорили, говорили, рассказывали о годах, что провели врозь.
Зашли в милый ресторанчик, поужинали и начали танцевать. Играл народный ансамбль с гармонями и скрипками, было романтично, весело, сумрачно и просто.
Там Лео и притянул меня в поцелуе.
Растерялась – ему семнадцать, мне – двадцать пять, но вскоре все мысли испарились, осталась только нежность и эта непреодолимая тяга душ и… тел.
Я себя корила, ругала, призывала опомниться – тщетно.
…Очнулись в горном шале, спустя месяц. Как там оказались, не вспомнили. Только поняли по отношению прислуги, что представились молодожёнами. Посмотрели на руки – кольца обручальные!
Хлопали глазами долго. Пока на пороге однажды не появилась Этель.
– Советую закрыть ваши рты, – обняла нас, опешивших и онемевших. – А что мне ещё оставалось делать, дети мои неразумные? Спасибо моему Юджину, он помог вас вывезти сюда и обеспечить этот сладкий плен среди снегов и гор.
Когда мы протянули к ней окольцованные руки, хитро усмехнулась.
– Да. Всё законно. Кто-то из вас против?..
Покачали одновременно головами и кинулись наперснице в объятия.
– Благословляю, дети мои. Что скажут родные, не ведаю, но судьбы Ромео и Джульетты вам не желала. Сразу окольцевала, чтобы не грешили вне брака. Я за вас так рада, родные…
– Теперь я буду за тебя спокоен, жена моя любимая.
Лео очнулся первым, усадил нас с Этель на диван у открытого балкона.
– Никто отныне не покусится на тебя и твоё состояние. Брак – веский довод, чтобы держать прохвостов на расстоянии. Как только мне исполнится восемнадцать, заключим контракт, чтобы ты не сомневалась в моих чувствах и полнейшей незаинтересованности в финансовом плане. А в двадцать один расторгнем, обновим или дополним его.
Когда ему исполнилось восемнадцать, контракт пополнился ещё одним именем: Константин. Наш сын. Рождённый в законном и счастливом браке. Наследник и отрада.
Время шло.
Однажды встал вопрос о переезде в Россию – муж стал представителем крупной корпорации, она открывала филиал.
Нам даже не пришлось ломать себя в плане языка, питания, менталитета. За эти годы мы часто приезжали в меняющуюся Россию по разным поводам. И всё больше склонялись к переезду на историческую Родину. К корням. К истокам. Не пожалели.
Уже десять лет здесь живём.
Купили старинную усадьбу, отреставрировали, часть крыла превратили в музей, содержим за счёт туристов, студентов и историков, в другой части обитаем сами, впитывая воздух, воду, быт, красоту и простоту – то, чего так не доставало там, в сытой и зазнавшейся Европе. Бываем и там, но очарование ею полностью утратили. Как и иллюзии. Всё познаётся в сравнении. Родина выиграла и победила. Теперь окончательно.
Ева затихла, кивнула благодарно, когда Марина налила свежий крепкий кофе в чашку, придвинула творожно-шоколадный десерт.
Молчали долго.
Ева проживала заново свою бурную и насыщенную жизнь, Мари – свою, но одна мысль была общей: «Дома всё-таки лучше».
Март, 2019 г.
Фото из Интернета.
http://www.proza.ru/2019/07/04/1227