Спичка дольше горит

ОРТЕНЗИЯ - http://www.proza.ru/avtor/ortenzia  - ПЯТОЕ МЕСТО В 13-М КОНКУРСЕ ПОВЕСТЕЙ И РОМАНОВ МФ ВСМ

ГЛАВА ПЕРВАЯ.

     Вишнёвая косточка ожила. Выдвинулись незаметно лапки из брюшка, и двинулась по травинке колыхающейся на ветру.
     - Божья коровка, полети на небо, там сидят детки кушают конфетки,- я напела песенку как в далёком, беззаботном детстве напевала в садике.
     И улыбнулась. Вдруг вспомнила, как с соседским мальчишкой боролась за горшок. Горшок, ярко выкрашенный в красный цвет, с зелёными лепестками уверенно намекал детскому сознанию, что подходит исключительно девочкам. А потому, вцепилась обеими руками, тянула к себе и молча терпела побои. В определённый момент вдруг поняла, что горшок уже не нужен, отпустила его и убежала в группу. Я вернулась ровно через минуту, тихо подкралась сзади и потянула мальчишку за ворот рубахи назад. Не ожидая от меня такого подвоха, он от неожиданности перевернулся, и содержимое горшка вылилось на него, а я посчитала, что мы квиты и с чистой совестью удалилась.
     Вишнёвая косточка, а точнее её половинка вскарабкалась на самую верхушку и теперь медленно кружилась на месте, словно думала, подходит ли ей эта взлётная полоса. Распрямила свои маленькие прозрачные крылышки и снова спрятала.
     Я улеглась на бок в густой траве, протянула руку и подставила указательный палец. Божья коровка послушно переползла на мой красный ноготок, почти мгновенно взлетела и скрылась в листве деревьев.
     Полетела. Она будет летать и тогда, когда меня уже не будет. Трава не успеет высохнуть и деревья ещё не оголятся, а меня уже не будет. Эволюция пространства. Словно по приговору неизвестного суда вынесли вердикт. За какие грехи? Мне всего двадцать пять. Я и не успела ещё столько грехов сотворить и уже не успею, наверное.
     Ещё дома я выплакала все слёзы. Потом в один миг решила - хватит. Это необратимо, остановить нельзя и приняла как неизбежное. Я кинула самое необходимое в рюкзак и уже через пару часов сидела в салоне самолёта. Когда-то, давным-давно, ещё маленькой девочкой меня сюда привёз отец и несколько месяцев мы прожили в лесу, в избушке лесника. Туда и шла сегодня, когда почувствовала усталость и устроила привал под высокой сосной.
     Я проводила взглядом божью коровку и устроилась удобнее, уронила голову на рюкзак как на подушку и замерла, вслушалась в тишину, которая внезапно охватила лес. Минуту назад весело пела белая лазоревка, напомнила своим возгласом длиннохвостую синицу, только голосок у лазоревки как колокольчик, звонкий. Теперь затаилась, спряталась от посторонних взглядов, затихла. Пёстрые дрозды стайкой поднялись с земли и мгновенно исчезли в чаще леса.
     Что бы это ни было, а движется по всему мне навстречу. Минут пять прислушивалась и наконец, издали донеслось невнятное бормотание. Ещё через минуту отчётливо доносятся голоса и на всякий случай, подхватила рюкзак, спряталась в пьяняще-ароматных зарослях розово-лилового маральника. Кто его знает, с чем пожаловали сюда люди, а отец всегда говорил: «Худший зверь в лесу – это человек».
     Они остановились метрах в двадцати, в самой низине и принялись о чём-то оживлённо разговаривать. Я услышала характерный звук удара лопаты о землю и привстала на одно колено в попытке разглядеть кладоискателей. Двое стояли ко мне спиной и привлекли особое внимание. Оба были в камуфляжных костюмах, но не это в принципе удивило. Носят такие и охотники и рыбаки. Через плечо, у одного был переброшен Калашников с укороченным стволом, имела дело с таким. Отец заставлял разбирать и собирать всё стрелковое оружие, какое было в части. Было ли оружие у второго, мне из-за дерева не было видно. Третий, стоял с лопатой в руках и говорил достаточно громко, так, что я могла расслышать каждое его слово:
     - Ребята, ну может быть хватит? Я ведь объясняю, никаких записей не осталось. Всё здесь,- он дважды ткнул себя указательным пальцем в лоб,- а потому я вашему шефу нужен исключительно живой. Зачем же яму копать?
     Тот, что был с автоматом, хохотнул.
     - А ты копай, копай, а мы в оконцовке подумаем, кого туда положить. Скажет шеф – тебя, значит тебя.
     - Ну и как глубоко?
     - А как думаешь, звери, с какой глубины выкапывают? – он снова расхохотался.
     Я улеглась на траву и прикрыла рот рукой. До сих пор такое видела только в фильмах и точно помнила, что свидетелей подобных мероприятий в живых не оставляли никогда. Мне то, конечно отведено с гулькин нос, но сокращать и без того короткую жизнь, желания никакого не было. Так, что пусть себе копают, закапывают, раскапывают, лишь бы убирались быстрее.
     Прошло, наверное, минут двадцать, когда я вдруг спохватилась. Буквально в нескольких шагах от моего укрытия хрустнула под тяжестью ботинка сухая ветка. И ещё одна. Промелькнула соломенного цвета одежда. Неизвестный облокотился на сосну, под которой я недавно устроила привал, закинул руки за голову и потянулся. Громко зевнул и начал расстёгивать брюки. И я решилась, пока он справлял нужду в неположенном месте, бесшумно выкатилась из своего укрытия по траве, подхватила двумя руками дубинку, которая лежала здесь же у дерева и рванулась к парню. Он, по-видимому, различил какой-то звук, так как ещё не застегнул брюки, но попытался оглянуться на шорох под моими ногами. Увидел на мгновение меня, негромко крякнул и повалился на спину. Удар пришёлся в височную кость, и я с испугу, не убила ли, кинулась щупать шею. Выдохнула с облегчением, откинула ему полы куртки и выдернула из кобуры пистолет. Ого, Стечкин. Разглядела оружие, когда парень потягивался. Быстро прощупала одежду, на случай второго ствола. Машинально вынула магазин, вставила обратно, сняла с предохранителя и оттянула затвор. Подняв руку с пистолетом на уровень глаз, я быстрым шагом двинулась в низину. Он оглянулся, когда между нами было метров пятнадцать, попытался перехватить автомат и тут же понял всю глупость своей затеи.
     - Оп, оп, оп. Девочка, спокойно, я капитан уголовного розыска, я достану удостоверение, оно в кармане.
     - Автомат на землю, быстро,- я покачала головой,- потом удостоверение.
     - Хорошо, хорошо, ты только не нервничай, я действительно из полиции,- он потянулся правой рукой к прикладу.
     - Другой рукой, за ремень,- я перехватила его взгляд, который на мгновение прыгнул мне за спину, резко шагнула в сторону и почувствовала по левому плечу скользящий удар. Не удержавшись на ногах, повалилась на спину и вытянула руку с пистолетом в сторону неизвестного.
     Мгновенно вспомнился отец с его постоянным нареканием: «Запомни Стася, любой человек готовый применить против тебя оружие это твоя первостепенная задача. Про благородство забудь, оно осталось на задворках 19 века и то только в книжках. Никогда не жди, когда враг проснётся, встанет, перезарядит оружие и начнёт стрелять. В бою выживает не тот, кто быстро стреляет, а тот, кто быстро принимает решение. Ты должна научиться этому и тогда, когда-нибудь ты сможешь рассказать об этом своим внукам. В противном случае это сделает другой, а ты не сможешь. Потому что мертвецы не умеют рассказывать истории». Я это запомнила.

     Грохот выстрела разрезал лесную тишину пополам, отбросил мне руку самую малость назад. У Стечкина отдача гораздо слабее, чем он мне и нравился всегда. Я развернулась в сторону ямы, увидела, как второй уже поднял автомат на мой уровень, выбросила руку вперёд и несколько раз нажала на курок. Приподнялась, внезапно потеряв парня с автоматом из виду. Оглянулась мельком на первого, увидела вместо глаза входное отверстие от пули, и тихо проговорила: «Что ж ты так быстро очнулся, ой дурак, что ты наделал, лучше бы брюки нормально застегнул». И больше не опасаясь за тыл, оглянулась и нашла второго, вернее его ноги, торчащие из ямы.
     - Эй, копатель, у тебя всё в порядке?- я громко закричала в сторону импровизированной могилы.
     Над ямой появилась голова.
     - Тебя как звать?
     - Павлов,- едва слышно прохрипела голова.
     - Слышь, Павлов, а имя у тебя есть?
     - Есть.
     Я склонила голову на бок на два сантиметра.
     - Ну и…?
     - А-а-а, Игнат, Павлов Игнат.
     Я устало опустилась на траву.
     - Ну, глянь, Павлов Игнат, тот, что рядом с тобой ещё жив? Пульс ему послушай.
     Голова помоталась из стороны в сторону.
     - Не нужно ему пульс слушать.
     Я удивлённо подняла голову.
     - Почему?
     - Ты ему в глаз попала, у него точно пульса быть не может. А тут ещё один где-то бродит. У него тоже пушка есть.
     - Не бродит, выбирайся сюда, тут он лежит. Твою мать, я же этого ничего не хотела. Думала, тебя заберу, и махнём отсюда. Не найдут они нас в лесу, теперь, что? Два трупа.
     - А зачем я тебе?
     - Ни зачем, помочь хотела.
     - А-а-а, помочь хотела, а ты вообще кто?
     - В каком смысле?
     - Ну, я - к примеру, патологоанатом, и разглядывать трупы моя работа, ну вижу тебе тоже не впервой стрелять по живой мишени.
     - Ошибаешься, впервые.
     Игнат медленно приблизился ко мне, кивнул и как то странно упёрся на лопату. Словно и не упёрся, а так, только вид сделал.
     - Ну да, я так и подумал, этому тоже в глаз. И тоже в левый. Ты, наверное, кондуктор автобуса.
     - Я орнитолог. А в последнее время в больнице лежала, насмотрелась.
     - Точно. Как я сразу не догадался. Орнитолог. А в глаз, чтобы шкурку не попортить.
     - Я не хотела никого убивать, ты не слышал? Я вообще тут случайно оказалась.
     - Я всё понял, случайно, ну, разумеется, предлагаю их спрятать в яме и убираться отсюда.
     - Да,- я кивнула,- только сначала обшарим, может, узнаем, кто они такие?
     - Не люблю я их обыскивать, ты уж извини.
     - Ладно,- я, не поднимаясь с колен, переползла поближе к трупу и засунула руку во внутренний карман куртки.
     - Кажись, что-то есть,- я достала красного цвета удостоверение и развернулась к Игнату.
     Увидела его резкий взмах лопатой, но вскинуть руку с пистолетом уже не успела. И мир рассыпался на мелкие осколки.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

     Я очнулась внезапно, как будто из сна вернулась. Бывает такое, проснёшься и думаешь: «О Господи, хорошо, что это был только сон». А ты лежишь на родном диване и крепкая рука любимого человека, тебя обняв, прижимает к себе. Вздрогнешь и откроешь глаза.
     Я не успела открыть глаза. Резкая боль выдавила их из орбит, передёрнула всё тело, заставила меня громко застонать. Что-то тяжёлое сдавило грудь, мешало проникать воздуху в лёгкие. Боль, я давно привыкла к ней, как к чему – то обыденному. Как каждый человек привыкает, есть, пить, спать. Но теперь добавилась другая боль. Она резала голову пополам, не давала открыть глаза, застилала красной пеленой. Я, в попытке подняться, дёрнулась изо всех сил и едва не задохнулась собственным криком. От боли, той, что преследовала меня постоянно и от новой, ещё не понятой до конца.
     Мне кое-как удалось сесть, скинуть с груди тяжесть и вынуть из кармана платок. Попробовала стереть с лица эту липкую дрянь, которая, казалось, была везде. Через узкую щёлку глаз, наконец – то разглядела, где я нахожусь. На дне ямы, обложенная трупами. Я кое-как выбралась на поверхность, благо не успел выкопать он себе глубокую могилу. Снова упала, скрючилась от адских мук и уже не в силах подняться, на корточках, поползла в сторону кустов маральника. Практически на ощупь разорвала упаковку одноразового шприца, сломала ампулу, отвернулась и воткнула иглу, чуть выше колена. Выдавила через брюки спасительную жидкость в тело.
     Минут двадцать я лежала, пытаясь собраться с мыслями, проанализировать ситуацию. Потом поднялась, вернулась к яме и, стянув автомат с плеча убитого усмехнулась. Ну да, автомат Калашникова – это то оружие, которое никогда не поможет мгновенно начать стрельбу. Разумеется, парням тут никто не угрожал, и автомат стоял на предохранителе. Чтобы открыть огонь, нужно было переложить в левую руку, а правую снять с пистолетной рукоятки. Слишком много манипуляций. Ему просто не хватило времени. Да и рукоятка до жути неудобная. Помню, как растёрла в кровь кожу между большим и указательным пальцами.
     Я вернулась на место, с которого стреляла и сразу обнаружила в траве пистолет. То, что его не забрал Игнат, и автомат не тронул, меня навевало на самые абсурдные, на первый взгляд события. И совершенно непонятен сценарий, по которому они, эти события, развивались.
     Размышления были прерваны самым неожиданным образом. Как раз с той стороны, откуда пришли эти бравые парни, раздался сигнал сирены патрульного автомобиля. Я, закинула рюкзак за плечи, подхватила автомат и вернулась в своё укрытие.
     Сквозь заросли я их прекрасно видела. Двое в камуфляже, как и те, что лежали в яме, словно братья близнецы и один в полицейской форме. Шёл за ними, придерживая правой рукой фуражку. Они достигли ямы и словно по команде один за другим легли на землю, но не прошло и минуты как все трое вскочили и бросились бежать в обратном направлении.
     Я, выждала некоторое время. Вернулась к несостоявшейся могиле, или состоявшейся, с какой стороны присмотреться, присела на корточки и глянула вниз. Оба трупа лежали рядышком, и никакого ужаса не было, если не считать ужасом, что это было творением моих рук. И симметрично расположенные смертельные раны, которые я нанесла совершенно случайно, скорее, от испуга.
     Где-то далеко раздались голоса, и залаяла собака. Я вздрогнула от мысли, что меня сейчас начнут преследовать, гонять как зайца по незнакомому лесу. И не просто гонять. Я – убийца полицейских. Ни о какой самообороне никто и слышать не захочет. А здесь в лесу, со мной и церемонится, не будут. Просто пристрелят.
     Называется, уехала от мирской суеты, чтобы тихо и мирно умереть. Да уж, всё смешалось в доме Облонских. Умереть, это конечно дадут, а вот будет ли это тихо и мирно?
     Я вскочила на ноги, мысленно прикинула траекторию их движения, развернулась в сторону на сорок пять градусов и быстро зашагала прочь. Остановилась на минутку, переложить пистолет в рюкзак, так как в кармане куртки он очень неудобно колотил по бедру во время движения. Это только в фильмах девчонки лихо отстреливаются, а потом втыкают пистолет за пояс и он им совершенно не мешает. Ну, да, вес всего лишь чуть больше килограмма, пробовали одной рукой удерживать на весу? Как гантель. А потом бегать с ним за поясом брюк. И вообще, где вы видели, чтобы девушка выдохнула воздух, затянула на себе ремень, чтобы получить шикарную талию, а потом могла найти на этой самой талии место для пистолета. Разве что в кино.
     Уже шагов через сто наткнулась на огромный камень – валун, созданный природой, необычный компас и точно определила своё движение, северо–восток. Так и двигалась, запоминала ориентиры, вдруг придётся возвращаться сюда. А направление это меня к тому же устраивало по ещё одной причине, через несколько километров путь должна была преградить речка, это я помнила по карте, вполне спасительное место, если на меня всё же начнётся охота.
     Метров через пятьсот я наткнулась на пень старого дуба, скинула автомат на землю и сняла рюкзак. Привал мне не помешает, а заодно съесть бутерброд и замерла. Нет, не показалось. Звук мотора, откуда-то справа. Появился и пропал. Я сделала несколько шагов назад, облокотилась на ствол дерева и прислушалась. Вздрогнула, когда эхом пронёсся чей-то крик. Даже скорее не крик. Будто властный голос отдавал приказы. И через минуту увидела вдалеке людей. Много людей, растянувшись в длинную цепочку, на расстоянии десяти-пятнадцати метров друг от друга, они шли веером, проверяя каждый кустик, каждое дерево.
     В тот момент я ещё не знала, что здесь, в лесу стоит воинская часть и по тревоге была поднята целая рота. Только удивлённо подумала, как так быстро полиция и военные успели согласовать свои действия. И не просто согласовать войсковую операцию, но и оказаться в нескольких сотнях метров от меня прочёсывая лес словно гребёнкой.
     Единственное, что безрадостно мелькнуло в голове, охота на меня, началась.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

     В пятнадцать лет я каждое утро пробегала по двадцать километров в день по пересечённой местности. Я не готовилась ни к каким соревнованиям. Просто для себя. Я легко переплывала Волгу и могла опуститься на дно реки без всякого снаряжения, где отметка превышала двадцать метров. Я целый день могла скакать верхом, меняя лошадей. Я занималась разными видами рукопашного боя, наверное, отец так до конца и не примирился, что у него родилась девочка. Под его руководством я научилась стрелять из многих видов оружия. Он возил меня к месту падения тунгусского метеорита и заставлял самостоятельно выживать в тайге.
     В отличие от многих моих сверстников, я никогда не жаловалась, что родилась в 90-е, когда в стране царил беспорядок. Я смело вступила в этот хаос и меня совершенно не пугала политическая обстановка. И хотя я рано осталась без матери, рядом со мной всегда находился отец. Это был сильный мужчина с импульсивным характером. Он создал вокруг меня свой мир, небольшое государство и сейчас, по прошествии многих лет я очень благодарна ему за это.
     Теперь, когда я мчалась по лесу, старалась уйти от преследователей, мне казалось, что именно для этого момента отец меня и готовил всю свою жизнь. Чтобы я не опустила руки, не сдалась, а нашла выход из создавшегося положения.
     Земля под ногами закончилась внезапно и если бы не маленькое дерево, в которое я вцепилась обеими руками, все мои старания пропали бы даром. Выбравшись наверх и встав на ноги, я глянула в пропасть, почувствовав лёгкий холодок между лопаток. Скала была практически отвесной, а внизу, метрах в тридцати протекала та самая спасительная река, до которой добраться было невозможно. И снова, благодаря отцу я размышляла меньше секунды. Сняла автомат с плеча, размахнулась и швырнула его вниз, но до того как он вошёл в воду, уже раскрыла рюкзак и достала верёвку. Она конечно короткая, всего десять метров, но метрах в шести от края из скалы торчат корни деревьев. Что будет дальше, ещё не думала, может быть получится, среди них затаится.
     Отец говорил в таких случаях: « Видишь шаг к спасению, шагай, за ним будет второй шаг, главное верь в удачу и случится чудо».
     Обхватив дерево верёвкой с двух сторон, я закрепила на конце рюкзак, уперлась ногами в скалу и полезла вниз.
     Чудо явилось неожиданно, в виде куста с большими листьями и белыми цветками. От неожиданности я замерла, попробовала закрепиться ногами, и протянула одну руку к растению. Машинально, чисто профессионально сработал рефлекс. Я сразу узнала эту травку, занесённую в красную книгу. И поняла, что правая нога съезжает с уступа, на котором стояла. Стараясь удержаться, почувствовала как рука, которой я пыталась дотронуться до цветков, куда-то проваливается, внутрь, в скалу, открывая взору небольшую расщелину. Снова закрепилась, сдвинула стебель в сторону и заглянула внутрь. Слишком узкое, чтобы вкарабкаться без надёжной опоры для ног. Я оглянулась на торчащие корни, к которым изначально стремилась и прислушалась к внезапно нарастающему рокоту. Вертолёт! Ещё минута и я буду как на ладони.  Лихорадочно заработали мысли. Перехватила верёвку двумя руками и оттолкнулась ногами от стены. Напрягла тело, вытянула его в струнку, перпендикулярно скале на уровне расщелины и буквально влетела внутрь, перевернулась на живот и попятилась назад. Втянула за собой рюкзак и, отцепив один край верёвки, потащила за другой. Прикрыла кустом отверстие и затаила дыхание, будто меня кто-то мог услышать, глядя через узкую щёлку на появившуюся перед скалой крылатую машину. Успела! И кто бы знал, что своим спасением буду обязана ревеню алтайскому, чудом выросшему на скале.
     Я отползла назад, определив по боковым стенкам, что расщелина увеличивается, и полезла в рюкзак за фонариком. Три диодные лампочки осветили небольшой грот размером не более шести квадратных метров и потолком, где я в полный рост, встать не могла. В углу зияла чёрная дыра, ведущая в неизвестность, но это потом. Я сложила верёвку, достала из рюкзака термос с чаем и пакет с бутербродами.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ.

      Дыра оказалась почти идеальным кругом в виде колодца. Луч света вырвал из темноты дно, совсем не глубокий, как мне показалось, верёвки наверняка хватит. Я  приподняла фонарик над головой и поискала уступ, к которому можно было бы закрепиться. С удивлением склонилась у стены, увидев вбитый в скалу металлический крюк. Явно я здесь не первая. Верёвки хватило, ещё метра полтора осталось валяться на полу. Я поправила рюкзак и направила в тёмный проход фонарь, сделала шаг и оказалась в большой пещере с многочисленными выступами и нишами. Луч, рассек темноту, скользнул мимо двух высоких колонн и засеребрился. Осторожно, чтобы не поскользнуться на неровной поверхности, спустилась по покатому полу вниз и остановилась около небольшого озера. Я присела на корточки и зачерпнула немного воды ладонью, почувствовала, как руку обожгло ледяной жидкостью, и отдёрнула резко как от огня. Не удержав равновесия, от неожиданности повалилась на спину на острые камни, благо рюкзак на спине принял меня мягко.
     - Однако,- произнесла вслух и вздрогнула от эха, которое заметалось в поисках выхода по всей пещере.
     Я поднялась на ноги и зашагала мимо озера, рассматривая причудливые красноватые стены. Потолок местами опускался почти до самого пола, так что приходилось проползать, и взлетал до высоты пяти-шести метров. Я обследовала всю пещеру и, не обнаружив второго выхода, постояла, с зажигалкой в руках глядя на пламя, потом захлопнула крышечку и вернулась к озеру. Ни дуновения, пещера оказалась тупиком. Почувствовала сразу нахлынувшую усталость и решила вернуться в верхний грот, там переночевать, а завтра когда страсти по моим поискам поутихнут, или погоня переместиться в другой квадрат, подумать над возвращением в цивилизацию. Я направила фонарик в рюкзак в поисках пустой пластиковой бутылки, чтобы набрать воды и почувствовала, как меня бросило в озноб от страха. Медленно повернула голову в сторону озера, и тут же подхватив рюкзак, бросилась к спасительному гроту. Не заметив каменный выступ, зацепилась ногой, охнула от боли и растянулась на полу. Машинально оглянулась назад, выключила фонарик и в полной темноте начала пятиться за колонну.
     Внезапно вспыхнувший свет, разрезал темень пещеры двумя мощными лучами, упёрся в потолок, и кто-то, фыркая и рыча, выбрался из воды. Оно повернуло голову в мою сторону и только тогда до меня дошло, что это глаза неизвестного существа так ярко освещают пещеру. Свет на мгновение погас и снова включился. Едва не закричав от ужаса, я, стараясь передвигаться бесшумно, проползла в нишу и нащупала в темноте свою верёвку. Снова на мгновение наступила темнота. Оно моргает! Это открытие полностью ввергло меня в панику, и я больше не заботясь о производимом шуме, упираясь ногами в стену, взлетела по колодцу наверх, затянула верёвку, достала пистолет и затаила дыхание.
     Мгновенно вспомнила все жуткие истории про подземелья, и про Ростовское чудовище которое пожирало всех подряд и про Уральского монстра, над которым долго корпели учёные и, в конце концов, после жуткой трагедии замуровали все входы и выходы. И ещё полным – полно разных страшилок закрутилось вихрем в голове.
     Вздрогнула, когда услышала шлёпанье ног или копыт в колодце, и вжалась в стену, увидев, как осветился потолок в гроте прямо передо мной.  А вдруг оно умеет лазить по стене? Военных ведь не спасали ни автоматы, ни гранаты, чем мне сможет помочь эта пукалка в которую я вцепилась двумя руками, даже не сняв с предохранителя.
     Оно моргнуло два раза и пошлёпало, удаляясь от колодца. Нет, это не копыта, скорее ласты, как у моржа и шлёпанье характерное, слышала подобное. Ну, да, если оно живёт на дне ледяного озера, копыта не помогут. А глаза, не удивлюсь, если не обошлось без учёных экспериментов под каким-нибудь совершенно секретным грифом. Конечно, для военных старались ещё в застойное время, наплодили тогда монстров по всей планете. А они вот, живут себе, поживают и даже придумали чем питаться. Маленький, серенький камнеешка. Хотя какой к чёрту маленький? Огромное существо. И ведь действительно, чем-то ему питаться нужно. Не ждёт же, когда к нему случайно забредёт заблудившийся турист, спасающийся от погони вроде меня.
     Я несколько минут прислушивалась к звукам, которые издавало оно на дне колодца, и в какой-то момент вдруг поняла. Это не зверюга там копошится, шум слышен совсем с другой стороны. От расщелины, через которую я так ловко сюда вкарабкалась. Я приподнялась на ноги, глянула в узкий проход и чтобы выяснить, что там происходит, положила пистолет на рюкзак, а сама поползла к выходу.  Протянула руку, чтобы отодвинуть ревень и глухо вскрикнула, коснувшись чего-то тёплого, живого, шевелящегося. Подняв голову, увидела перед собой перекошенное от страха лицо и глаза огромные расширенные от ужаса смотрящие мимо меня вглубь грота. И сразу догадалась, что монстр уже за моей спиной, что ещё секунда и схватит меня за ноги и потащит в свою берлогу, нору на дне озера. И так воочию себе это представила и даже успела почувствовать, как кто-то схватился за штанину и тянет меня. Мгновенно истошно закричала глядя в испуганные глаза и попыталась обеими руками уцепиться за одежду незнакомца. И он закричал, громко, протяжно и исчез, так же внезапно, как и появился. Я высунула голову и увидела его, стремительно падающего вниз, в  военной форме, совсем молоденького мальчика, скорее всего солдата на срочной службе. И верёвку, болтающуюся рядом с расщелиной. Сразу догадалась, что произошло, и про себя отругала солдатика, на чём свет стоит. Даже забыла про монстра стоящего сзади. И совершенно не обращая внимания на трескотню негромкую и шлепки неизвестного происхождения. Резануло что-то по лицу под правым глазом, не то, чтобы больно, неприятно. Оглянулась, охватывая взором всё вокруг с высоты птичьего полёта. Мгновенно поняла что происходит, резко оттолкнулась от края и скатилась в грот. Вспомнила про чудище,  и дико озираясь, схватила Стечкина. Нет, в гроте больше никого не было. Пригнулась, услышав как что-то, просвистело около уха с визгом и плашмя брякнулось в стену. И недолго думая, распласталась на полу, спасаясь от пуль, рикошетом влетающих через расщелину. Внезапно оборвалась трескотня, потеряли цель, но уже точно знают, где моё логово и конечно убеждены, что солдатика я столкнула вниз, а потому и шарахнули по мне из двух автоматов на поражение. И никто арестовывать меня не будет. Просто закинут гранатку в грот, и поминай, как звали. Что ж за день такой сегодня. Внизу монстр сожрёт, здесь солдаты. Ну не дадут умереть спокойно.
     И эта боль, нарастающая с каждой минутой, мешает сосредоточиться, принять правильное решение.
     Я расколола ампулу и, достав шприц, воткнула иглу в ногу.

ГЛАВА ПЯТАЯ.

     Дзинь – дзинь – дзинь.
     Зашумели старенькие колокола на маленькой деревенской церквушке.
     Дзинь – дзинь – дзинь.               
     Зачем вообще здесь церковь нужна? Два дома три хаты. Народ давно покинул здешние места, потянулся в город. А что тут делать? Ни денег, ни работы. Только несколько старушек, вот и весь приход.
     Вместо забора плетень мне по пояс, заросшие огороды бурьяном.
     Дзинь – дзинь – дзинь.
     Потянулись бабушки по тропинкам протоптанным. Перепрыгнул через плетень парень, старательно натягивая капюшон на голову, оглянулся на меня и исчез за открытыми дверьми. И как током стукнуло, Игнат, ну точно он. Копатель могилы и меня узнал, недаром так заторопился исчезнуть в Храме Божьем. Никак грехи замаливать или свечку за душу мою убиенную поставить. Развернулась, перепрыгнула вслед за ним и дёрнула что есть мочи старые, насквозь прогнившие и потому оббитые железом тяжёлые двери. Едкий густой дым повалил в лицо, забивая нос и глаза гарью. Пожар. Только не дышать. Нет, не гарь, пыльца знакомая и пчёлы жужжат, скорее, шипят как змеи. Примешивается медовый запах только более резкий. Вдруг узнаю этот запах, только что распустившейся черёмухи. Только не дышать.
     Поднимаюсь с пола, закидываю рюкзак за плечи и пытаюсь рывком забраться в расщелину поближе к свежему воздуху. Сквозь щёлку приоткрытых глаз вижу направленное на меня дуло и голову обладателя автомата. Из-за маски лицо разглядеть не могу, но мне это и не нужно. Отскакиваю за стену и сразу падаю на колени, закрывая руками уши. И ползу в сторону колодца, на четвереньках, стараясь уйти от грохота выстрелов, от камушков, летящих со стены и больно ранящих открытые части тела. От дыма с шипением вырывающегося из гранат, и от приторно сладкого запаха черёмухи, который этот дым создаёт. Скинула верёвку в колодец и, вцепившись в неё двумя руками, упала вниз. Спустилась к монстру быстрее, чем поднималась. Дёрнула за один конец верёвки, намотала её на руку и как попало затолкала в рюкзак. Включила фонарь, достала пистолет и, подсвечивая себе дорогу, добралась до озера.
     Господи, ну чем я тебя прогневала. Шла себе спокойно, никого не трогала. Помочь решила неблагодарному. И теперь я, убийца полицейских, а тот которого спасла, сам меня пытался убить. И смерть солдата на моей совести. И гонятся за мной около сотни вооружённых людей, и спрятаться мне негде. Господи, мне всего пару месяцев осталось жить, так зачем же превращать их в ад?
     Я оглянулась на нишу под гротом и увидела, как заплясал столб света. Всё. Сейчас скинут верёвку и сделают из меня решето. Или.
     Я скинула с себя всю одежду, а где ж мне её сушить если что. Упаковала в плотные целлофановые пакеты, всегда имею с собой, и сложила в рюкзак. Сверху положила булыжник, чтобы притопилось в озере и, стараясь не напрягать мышцы, шагнула в ледяную воду, вспомнила, как делала это на Крещение, в проруби. Почувствовала разницу, не нужно полчаса стоять в очереди закутавшись лишь в махровое полотенце. И это при морозе за двадцать градусов. Здесь вся очередь – это ты. И первая и последняя. Оказавшись почти по самую шею, нащупала дно и оглянулась. Пять - шесть ярких лучей забегали по пещере, словно играя в непонятную игру, то разбегаясь в разные стороны, то пересекаясь вместе. Ещё минута и ворвутся в пещеру толпой, и сколько мне удастся выдержать в ледяной воде и удастся ли.
     Я несколько раз глубоко вздохнула, набрала в лёгкие как можно больше воздуха и погрузилась с головой на дно озера.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

     Это то ощущение когда чувствительность ног начисто пропадает и через двадцать секунд становится совершенно ясно, если сейчас немедленно не выбраться из этого ледяного ужаса, то уже не вырваться никогда.
     Держась двумя руками за рюкзак, я вижу, как скользят лучи фонариков по поверхности озера, пытаясь проникнуть сквозь толщу воды, достать до дна. Медленно разворачиваюсь, чтобы не создать рябь, не выдать своего местоположения и машинально задираю голову. Далеко впереди вижу неяркий свет. Или это галлюцинации?
     Приподнимаю одной рукой рюкзак и делаю плавательное движение. Ноги совершенно не желают слушаться, и в какое-то мгновение понимаю, ещё немного и я останусь здесь навсегда. Отпускаю рюкзак и пытаюсь плыть. Мои движения скорее похожи на судорожные. Паника, захватывает меня целиком, проникает в каждую клетку мозга. И начинаю захлёбываться, в ледяной воде не дышать значительно труднее. Срабатывает инстинкт самосохранения, и я буквально выбрасываю своё тело из воды. Зажмуриваюсь от яркого света, ударившего в глаза, и просто стою, жадно глотая воздух. И жду реакцию людей так рьяно направивших мне в лицо свои фонари. Жду грохота выстрелов. Вместо этого слышу мужской возглас, падение тела. Кто-то громко чертыхнулся. Уже через несколько секунд догадываюсь, что-то изменилось и открываю глаза. Сначала небольшую щёлку и с каждым мгновением всё шире и шире. Какое-то перемещение я всё-таки совершила.
     Метрах в двух от озера, прямо на полу, сидит мужчина с выпученными глазами, рядом валяется перевёрнутая табуретка. Небольшой стол, сколоченный из кругляка и самое невероятное, над столиком висит обычная электрическая лампа, ярко освещая грот.
     Я подбираюсь к краю и пытаюсь выбраться из воды. С третьей попытки мне с трудом удаётся это сделать, забраться на четвереньках на твёрдую поверхность. Всё тело сотрясает от холода, вспоминаю, что рюкзак с одеждой где-то там, в ледяных водах и одеть мне совершенно нечего, чтобы согреться и прийти в себя. С каким-то неприятным осадком соображаю, что подставила незнакомцу пятую точку для обозрения и резко разворачиваюсь, пытаюсь прикрыть тело двумя ладошками. Представляю, как это смотрится со стороны, и вспыхиваю, чувствуя, как бросает в жар. Незнакомец, опираясь на табуретку, поднимается на ноги и ни к кому не обращаясь, произносит, словно констатирует факт:
     - Не русалка.
     - К-к-какая-я к чёрту р-русалка,- возмущаясь и отбивая зубами дробь, я едва шепчу,- о-одежда, е-есть, к-ка-кая-ни-будь?
     Пытаюсь встать на ноги и просто заваливаюсь на бок, ожидая удара.  Надо отдать ему должное, реакция у него сработала моментально, не дал упасть, подхватил заботливыми руками. И понёс, уже совсем обессиленную, готовую потерять сознание в любую минуту. Уложил на что-то мягкое, закутал в тёплое одеяло и только тогда, почувствовав себя в безопасности, позволила себе сознание отключить, словно провалилась куда-то глубоко, в неизвестность.
     Пришла в себя внезапно, чуть ли не вскочив на ноги. Оглянулась на незнакомца, сидящего, напротив, на невысоком пне и играя одной рукой с пистолетом. Около его ног лежит открытый рюкзак, мой рюкзак. Вещи вынуты из пакетов и разложены тут же на полу. Коробка с ампулами, одноразовые шприцы.
     Я сажусь на импровизированном диване, закутываясь в одеяло по самую шею, и вопросительно разглядываю своего спасителя.
     На вид, лет сорок-сорок пять. Волевое лицо, это я ещё в первый момент заметила и почему-то сразу решила, что он военный или из ментов. Движения у него с выправкой что ли. Сейчас в полумраке рассмотреть его особо не получается, да и сидит он спиной к свету едва бьющему откуда-то издали.
     - Ну и кто ты такая Настя Журавлёва?- он закинул ногу на ногу и облокотился на стену.
     - Я могу одеться?
     - Сможешь, конечно, сможешь, только сначала ответишь на несколько вопросов.
     Я откинулась на подушку и прикрыла глаза, оставив узкую щёлку.
     - И на какие?
     - Кто ты такая и как тут оказалась? И что за толпа военных вокруг пещеры бродит? Тебя ищут?
     Я кивнула.
     - И что ты натворила? Рассказывай.
     Я несколько минут молча смотрю на незнакомца, по виду он своих скелетов имеет полный шкаф и не похоже, что желание бурное у него для встречи с правоохранительными органами и решаюсь. Начинаю рассказывать, стараясь придерживаться правды, утаив, разве что, самую малость.
     Он несколько раз меня перебивает, уточняя что-то для себя, просит описание убитых мною. Вспоминаю с трудом, некогда было запоминать, так, общие детали. Игната описываю не намного лучше, не всматривалась конкретно, не до того было.
     В конце концов, он кивает головой на вещи и поднимается.
     - Одевайся и приходи к озеру, покажу тебе кое-что.
     - Ау,- я его окликаю, когда он уже скрывается за стеной,- как звать то?
     Услышала как замер на мгновение, задумался. И снова зашуршали шаги. Уже издалека гулко доносится:
     - Паша.
     Я втискиваюсь в свою одежду, немного сырая, но лучше чем голышом сидеть перед незнакомым мужчиной. И кто он? Похоже, живёт тут давно, хорошо обосновался. Отшельник? Или прячется. Последнее больше похоже на правду. Отсиживается до лучших времён.
     Когда я вхожу в освещённый грот, Павел возится с закуской, ужин на двоих. Если бы не обстановка, было бы вполне романтично. Он не оглядываясь, указывает в угол, под лампу. Я поднимаю небольшое зеркало и, глянув в него, шарахаюсь в сторону, едва не уронив. Вспоминаю перекошенное от страха лицо солдата, с которым столкнулась нос к носу у расщелины. Не удивительно, едва сама не получила инфаркт увидев отражение. Хорошо Игнат приложил меня лопатой, не успела бы отвернуть голову, лежать бы сейчас с номерком рядом с теми двумя. Всё лицо в засохшей крови, и даже шея. Ни дать ни взять, зомби из фильмов ужаса. Могу лишь представить, что подумал бедный солдатик. Ну, точно старая, с косой за ним пришла. И это ещё частично смыто, хоть и холодной, но водой.
     Увидев, как я шарахнулась от отражения, Паша усмехнулся.
     - Представила, что я подумал, когда ты внезапно из воды по пояс вынырнула? Так что за бойца и думать не хочу, что ему привиделось. В углу ведро стоит, не тёплая конечно, но и не ледяная из озера. Как-никак тут постоянная температура восемнадцать градусов, тёплая пещера, не ледник. Хоть грибы выращивай.
     Около ведра, на уступе лежит маска с двумя фонариками по краям. Вызывает улыбку, в принципе, когда увидела рюкзак с вещами, я догадалась что монстр подводный передо мной. И как то сами по себе все страхи прошли.
     - Однако,- Паша, широко раскрыв глаза удивлённо меня рассматривает, когда устраиваюсь рядом,- чудовище превращается в красавицу,- и, взяв за подбородок, разворачивает моё лицо к свету,- хорошо он тебе поддал лопатой, шрам останется, хотя косметологи сегодня творят чудеса.
     - Недолго мне с этим жить,- я грустно усмехаюсь.
     Он открывает лежащий на столе металлический ящик и достаёт перекись и йод.
     - Недолго говоришь, что заживает как на собаке?
     - Вроде того.
     - Голову задери и закрой глаза,- и когда я выполняю его приказ, начинает обрабатывать рану.
     - А под глазом что?
     - Это камушки со стены, когда пуляли в меня.
     Он кивает.
     - Вижу, хорошо поливали, и шея и руки в царапинах, не рассматривал тело, не ранили?
     Я отрицательно мотаю головой.
     - И то ладно, будешь у меня сейчас как ребёнок с ветрянкой, только вместо зелёнки йод,- он рассмеялся. И озорным блеском улыбнулись его глаза, красивые, глубокие, словно омут потянули к себе.
     По-видимому, Паша увидел это непроизвольное моё движение к нему, мимолётное, едва заметное, потому как запустил руку мне в волосы и тихо произнёс.
     - Потом будешь жалеть об этом.
     - Буду жалеть, если этого не сделаю, только мне бы что-то похожее на душ, принять.
     - Поедим сначала, потом придумаем, если не против и кстати,- он положил передо мной несколько фотографий,- знакомых тут нет?
     Я раскрыла четыре фотографии, сразу узнав двух и ткнув в них указательным пальчиком.
     - Эти, они действительно из полиции?
     - Точно они? Ты ничего не путаешь?
     - Точно, конечно точно.
     - А ты уверенна, что они того? Может просто ранила?
     - Уверенна. У обоих несовместимые с жизнью.
     - Хорошая новость, если, правда,- он бросил испытывающий взгляд и, приблизившись, коснулся моих губ. Я, обхватив Пашу за шею ответила ему яростно, едва не теряя сознания от дикого буйного желания. Оттолкнула и, схватив бутерброд, вцепилась в него зубами.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

         Не люблю сон. Тот момент, когда ты не контролируешь ситуацию. Когда читала про людей, реагирующих во сне даже на колебания воздуха, искренне им завидовала, при этом, никогда не веря в их существование. И потому внезапно проснувшись, словно от лёгкого дуновения, искренне удивилась, почувствовав угрозу. Выскользнув из-под одеяла, сразу облачилась в штаны и, натянув на голое тело свитер, засунула руку в щель, среди камней, доставая свёрток. Видела, через узкую щёлку глаз, куда Паша спрятал пистолет. Машинально перевела его на боевой режим, даже не глядя, стараясь не производить шума, и босиком на цыпочках двинулась в сторону озера. Лязгнуло железо, заставив меня спрятаться в нише. Паша вчера показал, сказав, что прежде чем нестись на незнакомые звуки взглянуть через небольшое отверстие на грот с озером. Как чувствовал. Их было двое, оба в чёрных костюмах для подводного плаванья. Рядом с озером, упираясь на камни, стояли акваланги. Можно было догадаться, что не найдя другого выхода, обязательно полезут в воду. И найдут проход, если даже я без всякого снаряжения это смогла сделать. Паша ведь не отсоединял лампу от аккумулятора круглосуточно.
     Охнула, прикрыв рот свободной рукой увидев на полу третьего. Лежал, как-то неестественно выгнувшись, неправильно по всем канонам заломив одну руку под себя. Сразу догадалась, кто это и, увидев, как встрепенулись чужаки, мгновенно исчезнув из поля видимости, прижалась к стене. Замерла, как погоныш в зарослях камыша, прислушиваясь. Обхватила рукоятку пистолета двумя руками, подняв оружие на уровень груди и стараясь даже дышать через раз. Мигнул свет, на мгновение, осветив угол моей ниши, и каким-то невероятным чутьём догадалась, даже не догадалась, услышала, как хрустнула земля под ногами у незнакомца. И поняла, сейчас резанёт по глазам фонариком, ослепив на миг и пока буду приходить в себя, понаделает во мне отверстий несовместимых с жизнью. Раздвинула ноги, падая на шпагат, почувствовав, как мелкие камушки впиваются в оголённые ступни, разрезая кожу словно лезвием. Ударил луч поверх головы, и будто лягушка заквакала. Но, ещё не упав на пол, ещё не увидев яркую вспышку, я, вытянув руки вперёд, почувствовала чужое дыхание, запах специфический и несколько раз нажала на курок. Разрезало вспышками темноту, пустив струю едкого дыма в нос, заполняя вокруг пространство. Вскрикнула от боли, от ударов по голове и, повалившись на бок, выронила пистолет, пытаясь прикрыть лицо руками. Вспыхнуло разноцветными огнями всё вокруг, как в прошлом году на день Победы, в Севастополе, когда палили из пушек. И громко кричали все вокруг: «Крым наш! Крым наш!»
От крика и грохота, яркого света бьющего по глазам, от постоянно ссыпающихся ударов куда попало, от боли выворачивающей на изнанку, я попыталась укрыться, сдвинуться в угол ниши. Спрятаться за выступ, где меня никто недостанет, и вдруг почувствовала, как исчезает земля из-под рук и ног, словно лёд тает, проваливая меня в пустоту.
     Нестерпимая жгучая боль, она возвращает меня из темноты, и даже не сразу понимаю, что стон, который слышу, рвётся из моей груди. Руки и ноги крепко прикованы, даже пальцами на ногах пошевелить не представляется возможным. Приоткрыв глаза, сразу закрываю их, получив снопом яркого света по зрачкам. Откладывается в сознание чья-то рука с фонариком на открытой ладони. Гвалт непрекращающийся. Будто попала на церемонию бракосочетания стареющей молдавской поэтессы с памятником. Когда толпа зевак завывала в экстазе, видя как невеста, в белом платье, перегнувшись через перила подъёмника, пытается поцеловать своего суженого в каменные уста.
     - Помогите,- пытаясь перекричать все звуки, понимаю, что едва шевелю губами,- сделайте укол, ампулы и шприцы там, в рюкзаке. Эй, кто-нибудь.
     Опустив голову, чтобы свет не бил в лицо я снова приоткрываю веки. Какое-то время лежу, пытаясь понять своё расположение в пространстве. Страх накатывает, накрывает, будто волной от увиденного, как в тот день, когда врач озвучил окончательный диагноз. Пытаюсь задрать голову, чтобы убедиться в обратном и бессильно откидываюсь назад. Нет, не показалось, ноги заканчиваются чуть выше колен и потому такая тяжесть именно в этом месте. И полное отсутствие памяти по этому поводу. Где и когда это произошло. Сознание обрывается на грохоте от выстрелов. Перевожу взгляд на фонарь, неподвижно лежащий на ладони чужого, и в панике начинаю кричать.
     Я здесь в этой темноте, разорванной потоком света на две части, обездвиженная, с ампутированными ногами, совершенно одна. Чужих нет, только отрезанная кисть незнакомца лежит на полу поддерживая фонарь направленный ярким лучом мне в лицо.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

          Я не один раз читала про людей подверженных панической атаке. Всё начинается тогда, когда ты своё тело начинаешь воспринимать как некую враждебную оболочку, готовую в любой момент доставить тебе неприятности. Мысли роем кружат, выбивая один и тот же вопрос: «Почему я, почему такое не совершенное?» У меня это возникло, когда узнала о своём страшном диагнозе, внезапно осознав, что моя оболочка, вот это красивое, молодое тело больше мне не принадлежит. Просто там, наверху, кто-то дал его доносить, как старое платье, оставшееся после старшей сестры. А  потом, когда оно придёт в упадок, его вообще отберут, навсегда.
     Эта мысль словно отогнала нарастающий страх, и тут же накрыло воспоминанием. Монстр, вышедший на берег. Я так и не спросила Пашу, он ли приплывал туда. Так решила, глянув на диодный фонарь, лежащий на уступе. Но кто мог ещё сотворить с моими конечностями такое и оторвать кисть чужому, бросив её валяться, как ненужный хлам.
     Я оглянулась, почувствовав, как ко мне возвращается уверенность. Даже ломота притихла, оставив лишь тупую, более или менее, терпимую боль. В полуметре от меня лежал Стечкин. Дёрнулась, пытаясь освободить руки, с трудом вытягивая их из вязкой массы и схватив фонарь направила луч света в проход. И не увидела его.  Как будто кто-то, пока я была без сознания, перенёс меня в небольшое замкнутое пространство. Я, упёршись в пол, приподнялась и развернула свет на ноги. Отложила пистолет и, протянув ладонь, опять уткнулась в непонятную массу, горкой наваленной на меня. Попробовала пошевелить пальцами и уже воодушевлённая открывшейся реальностью перевернулась, встала на колени и вытащила ноги с громким хлюпаньем на свободу.
     Поднялась, упираясь в стену и осветив пол, только сейчас увидев груду мелких камней, которые во время паники как бы и не мешали своим присутствием, а теперь с болью впивались в израненные ступни. Огляделась по сторонам, там, где были широкие колонны, теперь лежали горы насыпей, загораживая проходы. Я выкарабкалась из ниши и, охая при каждом шаге, побрела в сторону пещеры, которая служила в этом подземелье спальней.
     Что произошло, я уже догадалась, а потому двигалась медленно, внимательно оглядывая пол на случай провалов. По-видимому, эта часть лабиринтов либо гипсовая, либо соляная или ещё какая из обвалоопасных. Тем более что и наклон практически отсутствует. Вот только странно, там, где вода, из книг помнила, ничего не должно было случиться. Однако грохот выстрелов сделал своё дело, похоронив под обломками и хороших и плохих. Мне просто чудом повезло оказаться в нише с жёсткими стенами, хотя какой к чёрту жёсткими, две обвалились, полностью изменив конфигурацию подземелья и выход к озеру. Увидев сбоку лаз, я посветила, пытаясь определить, та ли эта комната?
     Под лучом что-то блеснуло и я, встав на четвереньки, полезла внутрь. Ещё один Стечкин, немножко другой конфигурации, с навёрнутым глушителем на конце ствола. Такой, днём с огнём не найдёшь, никому не нужен, а тут, как грязи. Ребята подготовились, не лягушки устроили квартет. Это плевал он в меня из бесшумного  АПС-а, и если бы не села на шпагат напичкал бы меня на совесть. Я, развернувшись, споткнулась обо что-то и уже не в силах держаться, повалилась вперёд. Фонарик выскочил из раскрывшейся ладони и мгновенно исчез, провалившись в отверстие. Несколько секунд я лежала в полной растерянности, после чего услышала, как где-то глубоко он упал и гулко подпрыгнул на камне.
      Я обессиленно уронила голову, крепко стиснув в правой руке рукоятку оружия, второй завалился где-то рядом, но вот без света сдвинуться даже на метр будет вполне проблематично. Фонарики Паши остались на уступе около озера. Если бы не обвал я, наверное, смогла бы добраться туда даже в темноте. Громкий шум привлёк моё внимание и я, застыв как изваяние затихла, улавливая знакомые звуки. Вздрогнула, вспомнив, где я уже такое слышала, ездила весной к водопаду Джур-Джур, он весной особенно полноводен. И сейчас, где-то среди стен пещеры неслись потоки воды, сметая всё на своём пути.  Почувствовала, как новая волна паники наваливается со всеми своими страхами. Резь, отпустившая в нише, вернулась, пронзив, словно пикой насквозь, сделав меня абсолютно бессильной против разбушевавшейся стихии. Без фонаря, без ампул, наедине со своей болью.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

          Мои обострившиеся в минуту опасности чувства словно обвалились, унесли с собой последние силы. Вместо них появилось новое. Ненависть к себе, вернее не совсем к себе. Я словно разделилась. На тело и на меня вне тела. Моя ненависть определила конкретное направление. Тело отказывалось мне подчиняться, моё тело, для которого эмоциональный фон был превыше борьбы за существование. К своему ужасу, я прекрасно понимала, оно доминирует надо мной, а не я над ним. Или оно уже выполнило все свои функции, которые в состоянии было реализовать и теперь грубо лежало мешком, корча меня от боли. Может быть потому, что в школе все примеры классической литературы вбивают нам в голову, доказывают, что в минуту опасности чувства человека всегда берут верх над разумом?
     А может быть, тело просто взбунтовалось? Может быть, ему надоело моё саморазрушающее поведение, приведшее к окончательному диагнозу.
     Я перевернулась на спину и вставила дуло в рот. Нет, не так. В голову не нужно, можно полностью себя обезобразить. Я нащупала место, где должно быть сердце и закрыла глаза. И тут же отбросила пистолет в сторону и, превозмогая боль, приподнялась, упираясь руками в пол.
     Нет, никто не заставит меня окончить жизнь так легко. Этот путь для шизофреников. Я через несколько месяцев и так сдохну, но почему я должна сократить и без того короткое расстояние. Я не смирилась с диагнозом, и я не приехала сюда умирать. Я надеялась, что сила деревьев мне поможет, дикая природа. И я ещё ничего для этого не сделала.
     Я здесь нашла пистолет с глушителем. Значит, под завалом должен находиться второй чужак. А ведь у него тоже был фонарь! Нужно откопать его, и может быть он, так же как и первый не выпустил его из рук.
     Упершись во что-то острое, я отдёрнула руку и заинтересованно пошарила в темноте. И ещё не веря мелькнувшей в голове догадке, протянула вторую руку, ощупывая предмет. Рюкзак! Вскрикнув от радости, достала фонарь и, включив его громко произнесла: «Спасибо, спасибо, спасибо». Вынула из рюкзака полотенце и вытерла насухо ладони, помня предыдущий неприятный инцидент, когда из скользких рук выпал спасительный свет. Расколола ампулу и вонзила шприц в ногу. На двадцатиминутный отдых нет времени, стены трещат под напором воды, того и гляди обвалятся выпуская стихию в лабиринты пещеры. Вытерев ноги, надела носки и тимберленды, стянула свитер, одела сначала футболку и снова свитер. Оба пистолета спрятала в рюкзак и, подхватив его за лямки, выползла на четвереньках в коридор. Проход в сторону озера завален, поэтому двигаюсь направо, и едва слева в стене появляется проход, ныряю в него. Коридор конкретно уводит в другую сторону, но вариантов у меня нет. Метров через пятьдесят на уровне груди обнаруживаю небольшую щель, но мне с моей комплекцией будет не трудно пролезть. Просунула руку с рюкзаком и втянула себя в отверстие. Скатилась с насыпи и увидела в луче блестящую поверхность воды. У аккумулятора снят один проводок, и не падающими камнями. Тут вообще ничего не тронуто. Цепляю провод на место, вздыхая с облегчением, когда лампа весело вспыхивает.
     Поза Паши не изменилась. Перевернув его на спину, едва сдерживаю слёзы. Вся куртка залита кровью, и шансов выкарабкаться у него практически никаких. Я откинула голову назад, чувствуя как две слезинки, самостоятельно прокладывают себе дорогу по моему лицу. Вздрагиваю, услышав хрип.
     - Стася.
     Я сажусь рядом и кладу его голову себе на колени.
     - Я здесь, Паша.
     - Помнишь, я тебе рассказывал о себе? Как тут оказался.
     Я киваю.
     - Конечно, помню.
     - Сделай, о чём я тебя просил.
     Я молча плачу размазывая по лицу слёзы.
     - Стася.
     - Я сделаю, я обещаю.
     Так и сидим, не говоря друг другу больше ни слова, пока в какой-то момент вдруг понимаю. Паши рядом со мной больше нет. Только оболочка, которую у него отобрали.
     - Я обещаю,- тихо шепчу, раскачиваясь из стороны в сторону, чувствуя, как брюки начинают намокать.
     Оглядываюсь назад и тут же поднимаюсь на ноги. Аккуратно кладу голову Паши на камни и шагнув к столу, открываю аптечку.
Перекись, йод, перекладываю в рюкзак и забрасываю его за плечи. Воды уже по щиколотку, огромным потоком заливает всё вокруг. Делаю шаг в сторону аквалангов и машинально пригибаюсь от грохота, эхом, пронёсшимся по гроту. Меня сбивает с ног сильным потоком, накрывает с головой и тянет куда-то вниз, засасывая в глубокую воронку. Мой полёт продолжается недолго, меньше минуты. Внезапно зависаю в полуметре от дна, чувствуя, как тёплая вода согревает продрогшее тело. Разглядываю с интересом камушки, медленно проплывающие мимо и не веря своим глазам, задираю голову вверх. Солнечные зайчики скачут по поверхности, проникают сквозь толщу зелёной воды. Отталкиваюсь от дна и через мгновение делаю глубокий вдох. Я в реке. Оглянувшись на скалу, отмечаю про себя, что до места, где я собиралась спуститься по верёвке, метров сто. Нигде не видно ни одной души, скорей всего из-за поворота, который делает река. Я выбираю участок на левом берегу и не торопясь начинаю грести.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

           Я иногда себя успокаивала мыслями о том, что боль необходима человеку, чтобы максимально себя концентрировать. Я пытаюсь с ней контактировать, когда она только начинает проявлять себя, чтобы дольше выдержать без вспомогательного укола. Пытаюсь не думать о ней, не бороться с ней, потому как уже знаю – мне не победить никогда. Чем сильнее я сопротивляюсь, тем сильнее она становится, нагнетая неприятные мысли, чувства, ощущения. Я знаю, в конце концов, она убьёт меня и именно это в разгар атаки приходит на ум, опустошая изнутри. Загоняет в замкнутое пространство, показывает, каким скверным может быть моё будущее, когда между приступами будет не больше часа. Я каждый раз пытаюсь упаковать их в своём сознании, завалить ненужной информацией, приятными воспоминаниями детства, чем угодно. Лишь бы забыть, что до конца лета, до разрушения моего маленького государства осталось два месяца.
     Я выбралась на берег, пытаясь отогнать назойливые мысли, которые почти научилась заглушать, но которые теперь  возвращались, выпрыгивая из зарослей маральника, кружили вокруг в какой-то дикой пляске, напоминали, что это я всё начала, когда выкатилась из укрытия и подняла с земли дубинку. Они окружают меня новыми страхами, создают вокруг меня какую-то неправильность, нарушают порядок происходящего. Не думать об этом. Равносильно сказать: «Не думай о катастрофе». И перед глазами поплывут, словно кадры из фильма, искорёженные автомобили, части разрушенного самолёта, и тела, разбросанные как матрёшки. И непонятно для кого мир перестал существовать. Для них вырвавшихся на волю из заточения или для нас всё ещё запертых в своих оболочках.
     Я стянула с плеч рюкзак и перевернулась на спину. Не думать об этом. Не думать. В другой раз я попробую не думать, попробую управлять своим организмом. В другой раз.
     Я легла на бок, чувствуя, как начинает трясти от боли и потянулась за ампулой.
     И уже выдавив в себя два кубика, скрутилась калачиком, ожидая, когда отпустит боль. Отбросила шприц и, проследив за его полетом, вздрогнула, увидев рядом с местом падения чёрные туфли.
     - Кайфуем?- голос был глухой, как из преисподней. И что самое главное. Знакомый голос, слышала его когда-то.
     Я попыталась остановить свой взгляд на лице незнакомца, но то ли он не стоял на месте, то ли я ещё не пришла в себя и потому разглядеть расплывающийся облик не удавалось.
     - Кто такая?- задал он следующий вопрос.               
     - Путешествую,- я ответила и не узнала свой голос.
     - Я вижу, что путешествуешь, и в какой мы сейчас галактике?
     - В какой галактике?- я повторила за ним последнюю фразу, сообразив, что гость несёт ересь,- ты чё, уколотый?
     - Я уколотый? Понятно.
     Он шагнул вперёд и сгрёб рюкзак, вытряхивая содержимое на землю. Довольно крякнул, как будто обнаружил слиток золота у себя под диваном и тоном кота только что сожравшего миску молока произнёс.
     - Оба на, вот это сюрприз. Лежи и не дёргайся.
     Последнее слово было лишним. Я все силы оставила в реке пытаясь перебороть усталость и боль, слишком поздно догадавшись, что в мокрой одежде и с рюкзаком мне не дотянуть до берега. Как та лягушка барахталась взбивая масло пока не почувствовала под руками твёрдое дно.
     Я наконец-то смогла сфокусировать свой взгляд на незнакомце и его казённой фуражке с высокой тульей и красным кантом по краям. Увидела, как раздвинулись сбоку ветки, и на берег вышло ещё несколько человек.
     Почувствовала как боль, скрутившись в клубок, замерла, разрешила вздохнуть полной грудью и, тогда я, упёршись в землю двумя руками, попыталась подняться.
     - Куда?- это был тот же голос из преисподней, но теперь я увидела его лицо заросшее минимум двухдневной щетиной и маленькие звёздочки, вышитые  на погонах.
     Я не заметила, когда он размахнулся. Просто приняла внезапную боль от удара. Замелькали перед глазами деревья, перемешиваясь с кустами и каменными глыбами на берегу. Вспыхнуло вокруг яркими проблесковыми маячками всех цветов радуги. И не давая опомниться, приняла меня земля жёстко, застилая всё вокруг пеленой.
     Упершись коленом в спину, вывернули мне руки, и последнее что почувствовала, горячий металл, обжигающий запястья. Где-то далеко осталось в памяти как громко орали мне в лицо, требуя, чтобы я шагала самостоятельно. Потом поняла, что проваливаюсь в яму глубокую, бездонную.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ.

          Мама за пятнадцать лет совсем не изменилась. Стоит рядом, словно шагнув с фотографии в своём любимом голубом платье. Она что-то тихо произносит и делает шаг в сторону, туда, где всё заволокло бледно – серым туманом. «Мама»,- кричу я и пытаюсь ухватиться за подол, но она делает ещё один шаг и словно растворяется в воздухе, исчезает, оставив лишь тонкий аромат своих духов и голос, громкий знакомый голос который врывается в моё сознание, пробуждает его, вытаскивает из чёрной пропасти. Я некоторое время сопротивляюсь этому почти неосознанно, потому как вместе с пробуждением возвращается боль.
     Голос продолжает громко вещать и каждое слово как молотком отстукивает где-то внутри меня.
     - Нет, ну надо быть полным идиотом, чтобы вместо выяснить, доводить до полного бессознательного состояния. Мы вторые сутки тут прозябаем, и когда появляется человечек с информацией, ты его пытаешься угробить. А может быть, ты это сделал специально?
     - Ну конечно,- этот голос я тоже помню, глухой неприятный,- она, между прочим, не ножичком была вооружена, у неё два Стечкина и оба стрелянные.
     Я пытаюсь приоткрыть глаза, чтобы увидеть обладателя первого голоса и словно лазером разрезаю голову пополам. Вместо левого глаза ощущается что-то огромное опухшее и пульсирующее при даже небольшом напряжении разрывающее мозг на мелкие частицы. Через узкую щёлку правого глаза вижу только спину говорившего и его руки, которыми он жестикулирует, чтобы придать словам больше убедительности.
     - Дядя Паша,- мой голос остался чужим, и язык которым я едва ворочаю, чтобы обратиться, полностью отказывается подчиняться.
     На мгновение наступает тишина, и я вижу, как они вчетвером разворачиваются ко мне.
     - Что, что она сказала, она сказала «Паша», мне послышалось?- голос почти приблизился ко мне,- ну, что вы молчите.
     - По-моему она сказала «дядя Паша».
     - Он её дядя? А почему мы ничего не знаем о его племяннице?
     - Дядя Паша, я Настя Журавлёва, вы меня узнаёте?- я вкладываю в эту фразу все оставшиеся силы, разрешив единственному глазу сомкнуться, чтобы избавится от жжения и резкой пульсации как внутри самого глаза, так и вокруг него.
     - Что?- его голос удаляется, местами, словно пропадает, снова приближается и вдруг в одно мгновение превращается в иерихонскую трубу,- я не понял, это кто? Где её документы? У неё были с собой документы? Что это? Анастасия Журавлёва, о Господи, Настя, Настюша, Настя…
     «Настенька, доченька, он узнал тебя,- мама, вынырнув из тумана, ласково улыбается,- всё будет хорошо, ты главное верь. А теперь уходи, уходи, тебе нельзя со мной».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.

          - Вы её что, вытащили из гигантской мясорубки? Всё тело в ранах, порезах, синяках. Просто царапины, которых десятки я даже не считаю. А голова, это она не с дерева упала, её били.
     - Я понимаю, но мы ещё не знаем, что с ней произошло, и как она оказалась в лесу, вы мне другое скажите, она придёт в себя?
     - Придёт, мы ей вкололи успокоительное и она просто спит. Проснуться может в любой момент, а пока её жизни ничего не угрожает.
    Я делаю что-то наподобие улыбки. Да, пока мне ничего не угрожает. Я обвожу глазами комнату, сразу догадываясь, где я, и приподняв одеяло, лихорадочно соображаю, где может быть моя одежда.
     Человек в белом халате моментально реагирует на моё движение и, изобразив на своём лице довольную мину радостно произносит.
     - Ну вот. Я же вам говорил, просто спит. Как себя чувствуешь?
     Догадываюсь, что последний вопрос задан лично мне и киваю головой.
     - Хорошо. Только тело саднит немножко,- я перевожу взгляд на второго человека,- Павел Анатольевич, здравствуйте.
     Он несмело присаживается рядом на табуретку и, взяв в ладони мою руку нежно её гладит.
     - Настя, ты даже не представляешь себе, как ты меня напугала. Как ты оказалась здесь?
     - Это длинная история.
     - Тебе придётся её рассказать. Ты сейчас сможешь?
     Врач мгновенно вмешался.
     - Вы, что с ума сошли, дайте ей отдохнуть.
     - Доктор, всего два вопроса, но наедине и я уйду.
     - Пять минут, только пять минут.
     Едва за белым халатом закрывается дверь, Павел Анатольевич слегка стискивает мне руку.
     - Настя, это важно. Где ты взяла пистолеты?- его глаза словно сверлят меня насквозь.
      - В лесу, их мужик под деревом закопал, а я видела.
     - Мужик? Какой мужик? Ты описать можешь?
     Я киваю.
     - А впрочем, подожди, он достаёт из кармана фотографию и протягивает мне.
     - Этот не похож?
     Я сразу узнаю верзилу, которого огрела дубинкой по голове около кустов маральника и отрицательно мотаю головой.
     - Нет, тот постарше, лет сорока.
     - Постарше говоришь,- он протягивает мне ещё одну фотографию.
     Я стараюсь держаться как можно естественней. Только бы не разрыдаться и несколько раз киваю.
     - Да, это он. У него ещё автомат был. Он несколько раз стрелял в меня, я тоже пальнула пару раз и прыгнула в реку.
     - Ты стреляла из этих пистолетов?
     - Только из одного и просто в воздух, чтобы он не нёсся на меня как танк.
     - Ага, это всё объясняет,- он с шумом выдохнул,- всё хорошо, я позже приду, нужно снять с тебя показания, но это формальность, а ты отдыхай сейчас, набирайся сил.
     - Дядя Паша, заберите меня из больницы, пожалуйста, я не могу здесь находится.
     - Заберу, обещаю. Я только единственное не могу понять. Семь месяцев назад ты легла в больницу. Я нашёл лучших отечественных врачей. Как ты оказалась здесь? Зачем?
     - Они не справились, мне осталось жить пару месяцев, и я не хотела умирать в четырёх стенах. Ходить среди таких же как я, и видеть как они каждый день по одному исчезают. Я не хотела этого. Решила пожить в избушке лесника, помните? Думала, может мне сила леса, сила деревьев поможет. И уж если я должна умереть, то не в палате, а на воле. Вот я и шла туда, когда увидела мужика под деревом.
     Ну да,- он кивнул и поднялся с табуретки,- только нет больше избушки лесника, сгорела она в прошлом году во время пожара.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ.

          - А это я к вам в 10 году приезжал,- Павел Анатольевич с улыбкой показал на монитор, на котором мы уже больше часа рассматривали старые фотографии.
     Он приехал в больницу после обеда и, поговорив с врачом забрал меня к себе домой сославшись на опасность, которая может мне угрожать. Я около часа рассказывала, как приехала, как бродила по лесу, как убегала от неизвестного, стараясь не вдаваться в несуществующие подробности и не запутаться в собственных показаниях. Поставила свою размашистую подпись и чтобы отвлечь меня он предложил посмотреть фотографии, большую часть, которых я видела давно и даже успела подзабыть.
     - Помнишь? Отец твой позвонил в двадцатых числах июня и сообщил, что мошки уже нет и можно ехать.
     - Помню,- я кивнула,- мне тогда только восемнадцать стукнуло. Я ещё с удовольствием моталась по заповеднику, водила бердвотчеров и была уверенна, что мир вращается вокруг птичек.
     - Ну да, знатная рыбалка была на Ахтубе в тот год, а помнишь, как ты сома испугалась, когда он прямо у берега выпрыгнул из воды?
     - Ага, забудешь такое, огромный как человек, плавники свои как руки в разные стороны растопырил, у меня душа в пятки ушла,- я вздрогнула, припомнив на мгновение неприятный инцидент.
     - О,- Павел Анатольевич снова указал на монитор,- а это мы на жереха наткнулись, ох и набили мы его в тот день.
Выпрыгнула следующая фотография, и я от неожиданности вздрогнула. С экрана, улыбаясь на меня, смотрело три пары глаз. Павел Анатольевич, мой отец и Паша, мой последний герой оставшийся навсегда в затопленной пещере.
     - Вы втроём? Это как?- я сделала неопределённый жест рукой.
     - Это наш общий друг. Он тогда только капитана получил, распределили его сюда, стоит у нас тут воинская часть. И отец твой приехал, на охоту. Вот так и познакомились. Паша по прозвищу «Глаз».
     - Глаз? Почему глаз?
     - Он стрелять любил, развесит плакаты с рожами по периметру, штук десять и за пять секунд поражал все мишени и что примечательно, всем в левый глаз. Метко и быстро.
     - А что потом произошло?
     - Потом? Потом он женился. Два года назад. На девочке, совсем молоденькая. Ему уже 39, а ей 20-и нет. Ну и загуляла она в прошлом году с одним лейтенантом. Все знали, а он молчал, словно и не видел ничего. А в одно утро лейтенант на службу не вышел. Кинулись искать, и нашли обоих и его и её. И оба застрелены в левый глаз.
     Я вздрогнула, зажав машинально рот правой рукой. И вдруг поняла. Не меня искали вояки в лесу. Ой не меня!
     Павел Анатольевич скривил губы, увидев мою реакцию.
     - Да, вот так бывает. Терпит человек в себе, накапливает, а потом бац и выплёскивает наружу. Хотели его взять, но он ушёл и полгода о нём ни слуху, ни духу. А позавчера утром в лесу два трупа нашли. И не просто трупы, сотрудники полиции и оба застрелены в левый глаз. Вот и подняли всех по тревоге. Мы уж думали, ушёл куда Паша, а он нет, взял и вернулся. Или и не уходил ни куда, прятался где-то. И ты его по фотографии опознала. Вот и выходит, здесь он и что-то задумал. Есть у него берлога. Знать бы где. Так что пока у меня поживёшь, и мне спокойней будет,- он глянул мне в лицо и подмигнул,- глаз как? Не болит?
     - Нет, только как радуга, в зеркало смотрелась.
     - Ну, ты уж прости, сама понимаешь, как это со стороны выглядело на фоне пистолетов.
     - Да уже поняла, представила, что он мог подумать, когда увидел шприц и оружие,- я постаралась улыбнуться.
     Павел Анатольевич приподнялся и, выглянув в окно обернулся.
     - А вот, кстати, и он, поздновато конечно для более близкого знакомства. Ты как? Пойдем, попьём чаю и поболтаем?
     Я отрицательно мотнула головой.
     - Я с ним вчера слишком близко познакомилась, да и устала я, лягу, посплю, может быть завтра настроение будет лучше.
     - Ладно,- мужчина поднялся,- можешь располагаться здесь, будет скучно, кино в интернете найдёшь, где постель знаешь,- он махнул рукой,- до завтра,- и вышел из комнаты, прикрыв двери.
     Я достала из шкафа две простыни и минут пять разглаживала одну на диване чтобы не оставить ни одной складочки, кинула рядом вторую и стала взбивать подушку. За этим занятием и застал меня Павел Анатольевич, внезапно вернувшись.
     - Ты уже ложишься, ну ладно, не буду мешать.
     - Да, а вы что-то хотели?
     - Завтра, всё завтра, отдыхай,- он закрыл двери, и я услышала, как удаляются его шаги.
     Глянула на монитор, где появилась новая фотография и закусила нижнюю губу. Вроде ничего примечательного. Охотники на привале. Кто-то шашлык держит в руках, кто-то маленький 100 граммовый граненый стаканчик. Расположились вокруг потухшего костра. Выпрыгнула другая картинка, но я уже не смотрела в монитор. Я увидела то, что меня могло заинтересовать. Оставшихся двух, про которых мне Паша говорил. Когда фотографии показывал. Вот они, оба здесь рядом с моим крёстным, сидят, пьют, гуляют. И, развернувшись к дверям, тихо произнесла вслух.
     - А зачем вы уважаемый Павел Анатольевич так внезапно вернулись? Не для того ли чтобы проверить не подглядываю ли я за вами, не подслушиваю ли? И вот как получается неприятно. Я и не собиралась. А вот теперь я очень хочу за вами понаблюдать, а ещё больше подслушать.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ.

          Я увидела, как он прикрыл дверь, ведущую на кухню, и на цыпочках подкралась вплотную.
     - Спать легла, можем говорить спокойно. Что у тебя там за спешка?- это говорил Павел Анатольевич. Слышно было, как он устраивается на табуретке.
     - Мы нашли Глаз, ты очень удивишься, там же где я нашёл твою куклу.
     - Послушай, это маленький больной человек и оказалась замешанной абсолютно случайно. Её отец меня шесть часов карабкал по ущельям, не зная, живой я, нет. Я её крестил, когда она родилась, я её качал на руках, когда она была размером с кулёк. Я звонил в Москву, всё подтвердилось. Я ездил в город, проверил аэропорт (ах вот почему так поздно меня забрал из больницы), она прилетела в пятницу, в субботу приехала сюда в 14.30. Остановилась у Рябой, та всегда рада сдать комнату. В воскресенье пошла в лес.
     (Ого, дядя Паша, как ты меня по минутам проверил).
     - Я ещё не начал тебя удивлять. У него две дырки в груди. Получается, с одного ствола завалили Колмогорова и Кадыева, а из другого Глаз. А на твоей крестнице наличие пороха и на одежде и на ногтях и даже на ушных раковинах.
     (Так вот куда подевалась моя одежда. И пока я спала вы со мной ещё и разные манипуляции проделали. Какая я молодец, всё предусмотрела).
     - Так она и не отрицает что стреляла, она же об этом с самого начала заявила.
     - Заявила, заявила, только каким образом Глаз зарыл пистолет, из которого его же и грохнули? Если пистолет находился всё время у твоей Настеньки. Может быть, она и это тебе как то объяснила?
     - Ошибки быть не может?
     - Ошибки быть не может
     Прямо почувствовала, как этот гад передразнил дядю Пашу.
     - Ну, может быть, она стреляла не совсем в воздух и случайно попала?
     - А потом скинула в воду, потому как мы там каждый камешек прошарили и если бы он там был, мы бы его никак не пропустили. А Кузя сказал, метров с пяти его шлёпнули. Под углом. То есть она лежала, а он стоял.
     - Затаилась и подпустила по ближе. А теперь боится рассказать.
     - А ты не хочешь её позвать, и спросим?- он повысил голос.
     - Тише, чего раскричался,- Павел Анатольевич поднялся с табуретки.
     Услышав его приближающиеся шаги, я оцепенела на секунду и как стояла на четвереньках под дверью, отползла назад, лихорадочно соображая, что ответить, когда меня застанут в такой пикантной позе? Или отбрыкаться как звезда Голливуда,- «Без комментариев». Всё-таки это не совсем уход от вопроса, ответ какой-никакой дан. Если дядю Пашу, конечно, устроит этот вариант.
     Дверь распахнулась с такой силой, что я от неожиданности зажмурилась, ожидая прямого попадания в нос, а когда через секунду открыла глаза, увидела дубовый орнамент в нескольких миллиметрах от лица. Задержала дыхание как перед прыжком в воду и замерла на трёх конечностях. Четвёртая (конечность), нога оказалась задранной вверх, так как едва не упала на ковёр и пыталась ею балансировать для поддержания равновесия.
     Дверь закрылась так же неожиданно, как и открылась и я, опустив ногу на пол, снова поползла вперёд. Услышала шум отодвигаемой табуретки и прижала ухо вплотную к узкой щели.
     - Знать бы, чьи стволы,- Павел Анатольевич снова заговорил едва ли не шёпотом.
     - Я их, что со склада раздавал, чтобы записывать номера. Их же Колмогоров с Чечни привёз, чистые, не стрелянные 10 штук. Сразу и разобрали. Ты мне другое скажи, кто те двое которых ты в пещеру пустил с аквалангами. Где они? Что они там нашли? Что они вообще там сделали, что утёс на два метра просел. Бугор как сравняло. И воды теперь под самый колодец.
     - А вот этого и я не знаю. Вполне возможно, что там они и утопли.
     - Ну, тогда я ещё кое-что скажу, и пойми правильно. Вопросов скапливается много, а ответы ты не даёшь.
     - Что ещё?
     - Когда я проанализировал создавшуюся ситуацию я поехал к пацанам.
     - Это ещё зачем?
     - Прижали мы его немножко, и он поведал странную историю. Что спасал его не Глаз, а какая-то незнакомая девка. Завалила обоих. Сказала, что орнитолог и пришла за ним.
     - Кто их завалил?
     - Ты не ослышался, он твою куклу описал, один в один.
     Почувствовала, как пот заструился по шее. А вот это уже проблема № 1.
     - Ты пойми меня, Паша, я ведь всегда с тобой, а у тебя тайны появились. Когда нужно было решать срочно вопрос с документами, кто поехал в Астрахань?
     - Я разве сказал, что нужно кого-то убивать?
     - Да он бы нас всех завалил, грёбанный профи. Его Колмогоров со снайперки снял, а иначе всем хана была. Я когда до острова добрался, только трупы собирал.
     «Колмогоров со снайперки снял» Время, словно отбросило меня назад. Воочию увидела отца лежащего на берегу реки.
     - Вот именно, а дело не сделали.
     - А когда Глаз про это пронюхал, кто помог тебе лейтенанта с девкой убрать и всё на него свалить. Мы одна команда. А теперь появляется эта кукла, и заметь как вовремя.
     - Так, всё. Останешься тут, присмотришь.
     - А ты куда?
     - Хочу лично услышать это от нашего гения. Надеюсь, он ещё может разговаривать?
     - Конечно, может. Что ему станется.
     - Ладно, значит так. Не вздумай её трогать до моего приезда. Итак полный бардак наворотили.
     Я отползла назад и, поднявшись на ноги, понеслась вдоль стенки в свою комнату. Закрыла двери и бросилась на диван, накрывшись с головой. Почувствовала, как меня колотит, выворачивает наизнанку, и не включая свет, пошарила в рюкзаке в поисках шприца и ампулы.
   
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ.

          Едва автомобиль выехал за ворота, я включила свет и опрокинула чемодан на пол. Заезжали к бабуле, у которой я остановилась в день приезда. Забрала свои вещи. Не хотела я в тот день идти к крёстному. Правильно не хотела. Ну, дядя Паша, в этот раз вы меня очень сильно расстроили.
     Я вытянула из упаковки джинсы и ярко красную футболку. Зашнуровала кроссовки и, застегнув рюкзак, выглянула в коридор.
     Никого, не обнаружив, я аккуратно прокралась до комнаты дяди Паши и бесшумно проскользнула внутрь.
     Первый и последний раз я была в этой комнате восемь лет назад, с Наташкой, дочерью Павла Анатольевича. Она позвала меня съездить в город, но для начала затащила сюда, чтобы я помогла ей снять со стены тяжёлую картину. Как оказалось, за репродукцией находился спрятанный от людских глаз сейф. Открыв его, Наташа позаимствовала несколько бумажек с водяными знаками и на мой вопрос, откуда она знает шифр отца – расхохоталась. «Шифр – мой день рождения».
     Я аккуратно отцепила картину с одной стороны и, стараясь не шуметь, упёрла её нижним углом в пол. Картина действительно была очень тяжёлой и вторую сторону я отсоединять не стала, будучи не уверенной в своих силах. Сейф ничуть не изменился с тех пор, как я его видела в последний раз, и это давало надежду на то, что и комбинация цифр осталась прежней, хотя Наташка погибла пять лет назад в автокатастрофе. А кроме того в сейфе могли содержаться документы которые более подробно могли рассказать о происходящем.
     Щёлкнул замок внутри и я, улыбнувшись, потянула на себя дверцу. Когда Наташа открывала его при мне, он был набит доверху какими-то бумагами и пачками денег, сейчас же кроме небольшого файлика на дне и одной единственной пробирки с белыми гранулами, в нём больше ничего не было. Я встряхнула пробирку, увидела, как заметались в замкнутом пространстве маленькие шарики – гранулы и вспомнила Пашино подземелье. У него таких пробирок было на столе штук 20, аккуратно расфасованных в коробке. Я точно так же встряхнула одну из них и просто спросила: «Что это?» Паша минуты две разглядывал содержимое на свет, потом усмехнувшись, произнёс: «Это революция». И накрыл коробку крышкой. Он больше никак это не объяснил, а я и не вдавалась в подробности. Как-то в тот момент мне было не до каких-то пробирок.
     Я положила пробирку на место и потянулась за файлом, вздрогнула, услышав звук открываемой двери и обернувшись, увидела его. В этот раз на нём не было формы, но от этого он не выглядел менее огромным.
     - Ну, надо же, я десять лет бываю в этом доме, но про сейф ни сном, ни духом. Тебя вообще не знаю, а ты тут ориентируешься как у себя дома. Кто ты вообще такая?- его голос и сейчас звучал как из преисподней, и я вспомнила, где уже слышала его раньше и даже имя припомнила однажды произнесённое на тополином острове.
     - Что Савва, ни как не припомнишь меня? А сказать почему? А потому, что я сидела с кляпом во рту и мешком на голове. Не видела ничего, и сказать не могла. А вот ушки открыты были и голос твой скрипучий запомнила.
     У него в глазах мелькнуло на мгновение чувство животного страха, как у дикого зверя загнанного в угол и тут же пропало. Такого словами не проймёшь. Нахлебавшись власти, чувствует полную свою безнаказанность.
     - О чём это ты?
     Странный вопрос или действительно не помнит. Рутинная работа.
     - Это я о своем, девичьем.
     По-видимому, он пропустил моё замечание мимо ушей, действительно не понимая, о чём я говорю и сосредоточился на изучении сейфа.
     - Ты склянку зря туда положила, вынь её, или ты не знаешь что это?
     - Ну почему, знаю. Это «Революция».
     - «Революция», отличное название, действительно «Революция»,- он, подогнув правую ногу, бросился к сейфу, отбрасывая меня в сторону. Я успела всего лишь на долю секунды раньше толкнуть дверцу и уже падая, услышала, как щёлкнул замок, надёжно пряча своё содержимое.
     Савва взвыл, царапая ногтями металлический корпус, пытаясь найти хоть малейшую выпуклость на дверце.
     - Сука,- он развернулся ко мне, и едва я поднялась на ноги, ударил по лицу. В этот раз он бил не сильно, всё ещё надеясь убедить меня в целесообразности сотрудничать с ним.
     - Открывай сейф сука, а то задавлю прямо здесь. Сделаю подарок твоему крёстному.
     - А ты задави, и как сейф будешь открывать?
     Он снова завыл, кружась на месте как юла, потом вытащив из подмышки пистолет, ткнул дулом мне в нос.
     - Ты что думаешь, я шучу? Нет. Ты так не думаешь,- его лицо покрылось капельками пота,- ты ведь так не думаешь? Открывай сейф, пока по-хорошему тебя прошу.
     - Убьёт он меня,- я наигранно рассмеялась,- мне жить всего два месяца, ты знаешь это сколько? Спичка дольше горит.
     - Спичка дольше горит? Спичка дольше горит!
     Я увидела его горящие пламенем глаза и в какой-то момент внезапно поняла. Сейчас он меня убьёт. И от этой мысли вдруг сразу стало легко, невесомо. Конец всем болям, страданиям. И потому, когда увидела его сильный взмах, не стала уворачиваться, тупо подставив голову под удар, мгновенно проваливаясь в темноту.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ.

          Я очнулась от толчка и по звуку работающего двигателя, а так же по кромешной тьме сразу догадалась, где нахожусь. Автомобиль проехал ещё несколько метров и остановился. Я услышала, как хлопнула дверца машины и попыталась развернуться, сразу обнаружив на запястьях металл, который напомнил о недавних событиях. Я снова была в наручниках. Как ни странно, голова после удара, который временно отключил во мне все функции, совершенно не болела.
     Откинулась крышка багажника, и яркий луч света ударил в глаза заставив зажмуриться.
     - Живая? А для человека, которому осталось прожить пару месяцев ты слишком живучая. И так крепко, мощно держишься за жизнь, что и не оторвать. Ладно, вылезай, приехали.
     Он подхватил меня за шею и ноги и буквально выдернул из глубокого багажника.
     - Не робей,- Савва усмехнулся, увидев, что я озираюсь по сторонам,- в лесу мы, но я покуда не собираюсь тебя закапывать. Сначала с твоим крёстным переболтаем. Может быть, он готов тебя выкупить,- и, осветив фонарём тропинку, подтолкнул меня вперёд,- шагай.
     Минут через пятнадцать мы вышли на опушку леса, залитую лунным светом посреди которой высилось двухэтажное здание, окружённое невысоким деревянным забором. Савва протолкнул меня в калитку и, обогнав, открыл передо мной двери дома.
     Мы прошли по длинному коридору, в конце которого была узкая винтовая лестница вниз, по-видимому, в подвал.
     - А вот и мы,- громогласно объявил он находящимся внутри помещения и, обернувшись ко мне, подмигнул,- ну, чего встала? Заходи.
     Я перешагнула через порог комнаты, сразу наткнувшись взглядом на Игната. Он сидел на стуле с опущенной на грудь головой. Руки были заведены за спину и вероятно скованные наручниками, так же как и у меня. Громилу стоявшего рядом с ним и второго сидевшего в кресле я видела на фотографиях у Паши, там в подземелье. Павел Анатольевич оглянувшись, едва не выронил бокал из рук наполненный наполовину коричневой жидкостью.
     Савва вытянул руку с пистолетом вперёд, и не сдвигаясь с места спокойным голосом произнёс.
     - Тихо, тихо. Я не собираюсь ни в кого стрелять, но очень хочу знать, так же лояльны вы ко мне господа – товарищи.
     - Ты рехнулся,- дядя Паша отставив бокал в сторону, попытался подняться.
     - Все находимся на своих местах, до тех пор, пока я не разберусь, что здесь происходит,- и на мгновение, оглянувшись на меня, добавил,- не мельтеши, сядь на стул и указал свободной рукой, на какой именно.
     Он сделал два шага вперёд и, остановившись посреди комнаты, глянул на неподвижное тело Игната.
     - Ну и как Игорёк, что рассказывает наш гений на этот раз?
     Верзила развёл руки в разные стороны.
     - Уже ничего, по ходу мы немного перестарались.
     - А я не удивлён,- Савва гулко расхохотался,- я абсолютно не удивлён, а знаешь почему, Паша? Потому что я застал твою Настю за очень интересным занятием. Она складывала в сейф в твоём доме пробирки, догадываешься с чем?
     - Оба на,- Игорёк выпрямился и у него в руке сверкнула в свете лампы воронёная сталь,- и как это понимать?
     - А давай зададим этот вопрос Паше, а заодно спросим его умирающую крестницу,- он оглянулся на меня,- или ты, Настя не знаешь, что за лекарство в колбочке которую ты убрала в сейф? Достаточно разбавить, сделать пять укольчиков, через день,- он оглянулся на Пашу,- так, кажется, объяснял покойник, и чудо, человек выздоровел. Только ведь тебе Настя этого не нужно, ты ведь абсолютно здорова, это ведь просто твоя легенда состряпанная вместе с тобой Паша. Я правильно говорю. Вы уже набрали скляночек колбочек, сколько вам нужно, а теперь Игнат просто болтливая помеха. Я правильно рассуждаю?
     Я увидела, как напряглась рука Саввы, сжимавшая пистолет и решилась. Закинув ногу на ногу, я откинулась на спинку стула и громко произнесла:
     - Нет, неправильно. Это я приказала убить Игната.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ.

     Все четверо вытаращив глаза, уставились на меня.
     - Я работаю в «ФУМБЭП». В «Федеральном управление медико-биологических и экстремальных проблем».
     Я обвела их взглядом, поняв, что никто из них совершенно не знает, что такая организация давно не существует. Сегодня она называется «ФМБА» и два последних слова в расшифровке отсутствуют, а именно на них я и делала ударение.
     - Понятно? Решение экстремальных проблем. А ваша проблема более чем экстремальна. Вы хоть представляете, сколько инвестиций вкладывается в онкологию? Только за прошлый год 50 миллиардов рублей. А на лечение 120 триллионов. А иностранные инвестиции? И вы хотите выбросить на рынок двухкопеечное лекарство от рака? Тем более со 100% излечением? И это сейчас, когда всё министерство здравоохранения работает над новой Национальной онкологической программой. На период до 2030 года. Да вы ненормальные. Эти инвестиции давно стоят трёхэтажными особняками на какой-нибудь Ривьере. И принадлежат не простым смертным. Я здесь, чтобы ликвидировать саму возможность такого исхода. Мне позвонил информатор и сообщил куда Колмогоров и Кадыев вывезли Игната, и что там случилось, вы прекрасно знаете. Потом пришлось лезть в пещеру к Глазу, чтобы уничтожить лабораторию которую они с Игнатом там устроили. Я её взорвала и после затопила. К сожалению и самой досталось, еле выбралась на берег где мы и встретились. Убивать меня бесполезно, все ваши данные высланы вчера на почту и если я не продлю сегодня вечером, письмо будет передано в бюро.
     Я перевела дыхание и оглядела всех четверых.
     Первым отозвался парень, сидевший рядом Павлом Анатольевичем.
     - Да ну, ты меня ни разу не видела, меня вообще никто не знает. Как ты обо мне могла сведенья передать?
     Савва заулыбался.
     - Что скажешь?
     Я небрежно бросила взгляд на незнакомца. Паша знал только его фамилию, оставалось надеяться на свой артистизм.
     - А, Мишин,- я прикрыла глаза,- хочешь, отгадаю твоё имя?
     - Твою мать!- он вскочил на ноги, заметался по подвалу, потом подскочил к Савве и громко заорал,- кто она такая?
     Савва сдвинул его в сторону и более внимательно присмотрелся ко мне.
     - Ладно, представим, что я поверил. У тебя была возможность убрать меня и не только меня. Ты этого не сделала. И что ты задумала?
     Я молча выставила из-за спины скованные руки.
     Он около минуты молча глядел на меня, потом видимо решил, что я по - любому не опасна. Действительно, что я могла сделать против четырёх здоровых мужиков, достал ключ и отстегнул браслеты.
     Я, потирая запястья боковым зрением увидела, как Игорёк убрал ствол за спину, а Павел Анатольевич медленно поднялся и подошёл ближе.
     - Я уже была здесь, когда один человек из бюро сообщил, что нужна одна доза. Спасти хорошего человека.
     - И сколько платит хороший человек?
    - 50 миллионов, на пятерых прекрасно делится. И можно будет осесть где-нибудь на лазурном берегу.
     - Ты шутишь, на сколько хватит 10 миллионов рублей, он развернулся к Мишину,- академик, сколько это в долларах?
     - Вы меня мальчики неправильно поняли, за лекарство нам платят 50 миллионов евро.
     Савва подскочил ко мне, заглядывая в глаза.
     - 50 миллионов евро? Ты ведь не пошутила сейчас?
     - Нет, не пошутила, но я одна не могу это провернуть, дозу нужно доставить в Южную Америку.
     - Ого,- Павел Анатольевич подошёл ближе,- из тебя неплохая артистка бы вышла или шпионка. Если бы не знал твоего отца, не поверил бы ни единому слову. Да уж, узнаю породу Журавлёвых.
     Мишин громко выдохнул.
     - Ладно, мне нужно выпить.
     - Поддерживаю,- Игорёк оглянулся на меня,- а ты как?
     Глядя ему прямо в глаза я провела языком по губам, у меня это очень даже сексуально получается, и кивнула.
     - Я с тобой,- поднялась на ноги  и, мельком глянула на Савву. Единственный мой прокол был в нём. И ему стоило задать вопрос: «Кому я приказала убить Игната». Поэтому я и придумала экзотику в Южной Америке. И сейчас в его глазах мелькали бирюзовые волны, лазурный берег и миллионы которые он уже наполовину потратил на шикарных женщин. Я подошла вплотную к верзиле (так я окрестила про себя Игорька, за его высокий рост), прижалась грудью к нему, чтобы он почувствовал её: большую, упругую ни чем не поддерживаемую и такую доступную. И в следующее мгновение рванула пистолет у него из-за пояса сзади, сразу нажимая на курок. И не глядя как его огромная масса валится вперёд, развернулась, выплёвывая пули в Савву, который уже лихорадочно полез правой рукой под куртку. Влепила в грудь Мишину несколько пуль и направила дуло на Павла Анатольевича.
     - Настя, ты что? Это же я, дядя Паша, твой крёстный.
     - Я знаю. И вот скажи мне дядя Паша, за что вы убили моего отца?
     - Нет, нет, никто его убивать не собирался, это случайность.
     - Жену Паши, тоже случайность?
     - Настя, ты не понимаешь.
     - Нет, я не понимаю.

ЭПИЛОГ.

     Она смотрела на меня своим лучезарным взглядом и, улыбаясь, всё говорила и говорила.
     - Девушка, я вам даю 100%, у вас нет никакого онкозаболевания, все анализы отличные, а то, что у вас внутри, с этим обычно принято поздравлять. У вас будет мальчик