Горечь разлуки.
Осень была в этом году слякотная, неуютная, затяжная. Бабье лето быстро полыхнуло окрест желто-красным пламенем по деревьям и оставило плаксливой осени лить слезы по уходящему лету. Снег падал на землю, не успевая прикрыть ее белым одеялом, таял, превращаясь в грязь. Машины попутной в Едогоне не оказалось и подруги отправились домой пешком. Дорогу развезло, грязь липла к ботинкам, ног не поднять. Они периодически обтирали обувь о траву на обочине дороги.
- Вот невезуха. Сейчас бы сапоги-скороходы не помешали.
- Я ж тебе говорила подождать до завтра. Завтра машина придет за учениками, а ты, Зойка упрямая, как осел.
- Каникулы зря пройдут, просидишь дома из-за этой грязи. Уж лучше бы снег скорее лег.
Дома никого не было. Зойка сняла промокшие насквозь ботинки, по привычке оставила их на крыльце, зная, что отец вымоет и поставит на печь сушить. Ее знобило. Даже не поев, она забралась на печь. Согревшись теплом и родным запахом печи, сразу уснула. Проснулась от разговора.
- Алена Семеновна, я принесла вам аптечку домой. Многие лекарства трудно достать, а телятам они при первой помощи нужны. Научитесь сами делать уколы. Металлический стерилизатор и иглы я вам тоже оставлю. По-ка пришлют нового зоотехника, доярки и телятницы растащат все.
- Ты насовсем от нас уезжаешь?
Елена Ивановна, едва сдерживая слезы, ответила:
- Насовсем.
Алена обняла девушку, прижала к себе. Она знала про их отношение с Григорием. Слышала, что Матвей против нее настроен.
- Может быть и к лучшему, Леночка, уедете из деревни. Не даст житья вам отец Григория.
- Я одна уезжаю. Скоро все увидят…, - Елена Ивановна расплакалась, - разве я виновата, что влюбилась в парня.
- Гриша не оставит тебя с ребенком.
- Он ничего не должен знать.
Григорий узнал об отъезде Лены и успокоился. Все разрешилось само собой.
Первый раз Григорий почувствовал в себе неистовую тягу к женщине, когда вез Елену Ивановну из центральной усадьбы. В дороге их застал ливень, превращающийся в град. На кузове стояли коробки с медикаментами. Елена Ивановна залезла в кузов, а Григорий принимал коробки, складывая в кабину. Потом принял на руки, спрыгнувшую девушку, и задержал в своих руках. Мокрое шелковое платье прилипло к телу, облегая фигуру. На мгновение он почувствовал упругие девичьи груди. Тело полыхнуло жаром, дыхание перехватило. Его охватило незнакомое чувство. Сколько раз он девчат обнимал в шутку и целовался уже со многими, но ничего подобного не испытывал.
Елена Ивановна, освободившись от рук Григория, сказала:
- Главное, чтобы не пострадали препараты для инъекций и не размокли таблетки. В другой раз получать буду через месяц.
- Надо было сразу поставить коробки в кабину, - ответил Григорий, все еще, находясь под властью странных ощущений.
- Сегодня в клубе фильм «Дело было в Пенькове», обязательно посмот-ри. Я его уже видела в городе.
- А ты придешь?
Григорий заглянул в глаза девушке.
- Не знаю.
Под впечатлением фильма, Григорий пошел провожать Елену Ивановну домой. Сначала они встречались как друзья, но потом их притягивало друг к другу непонятное чувство, не похожее ни на дружбу, ни на любовь.
Григорий пришел домой утром. Матвей отозвал сына в дровяник.
- Опять гулял с ней до утра? А ты подумал, что ей от тебя нужно? Невестка видела, как вы кувыркались за колхозным огородом в траве. Еще раз увижу тебя с ней, прибью обоих.
- Я уже не ребенок, батя.
- В армию упеку на три года, раз взрослый такой стал!
- Мне же билет выписали.
- Как выписали, так и заберут.
Григорий не стал заходить домой, завел машину и уехал на работу. Он все еще чувствовал особенный запах ее рук и волос, совсем не такой, как у деревенских девчат, с которыми гулял до Лены. Он помнил каждое мгновение, каждое прикосновение к ней, ощущая упругие груди под тонкой кофточкой. Поцелуи приводили его в трепет, и страсть сжигала все сильнее и сильнее, но Лена умела вовремя охладить его пыл. После встреч Григорий долго, почти до рассвета, сидел на горе, любуясь восходом солнца.
Что это – любовь? Ответа он не знал, но точно знал, что жениться на ней отец не разрешит, хорошо зная суровый нрав отца, в семье его слово закон. Неужели придется уехать из деревни? Григорий не понимал молодежь, которая бежала из деревни. Здесь его родина, здесь его судьба, здесь его предназначение, данное Свыше. Где родился - там пригодился. И другой жизни он не хотел.
В тот последний вечер Елена Ивановна пришла на место свиданий раньше. Ждала Григория. Ждала и гадала: придет или не придет? Ждала, когда он скажет, что хватит прятаться от глаз людских, пора с родителями знакомиться. Нетерпение сердец становилось взволнованнее, а встречи жарче. Сдерживать себя в его неумелых ласках становилось труднее. В порыве безумства она не контролировала свои эмоции. Случилось то, что должно было случиться. Они лежали опустошенные. Григорий молчал. Не обнимал. Не ласкал. Отводил глаза в сторону. Он не говорил о любви, не звал в жены, ничего не обещал.
Что делать? И Елена Ивановна твердо решила, что эта последняя встреча. Продолжаться дальше так не может, не должно. Григорий стал мужчиной, но мужем стать не готов.
Зойка потихоньку плакала в подушку. Вот и все! Ее любимый скоро уедет из деревни. О чем еще говорили женщины, Зойка не слушала. Ей стало горько и одиноко. Выплакавшись, она снова уснула.
Продолжение: http://www.proza.ru/2019/02/14/529