"В оконном свете различаю тень", - бубнит поэт с румянцем нездоровым.
Он словно сам почти прозрачен, измождён. В его глазах тоска и откровенье. Он смотрит вдаль, глаза его пусты. В вихрах волос всегда кружатся музы. Стоит на кухне, а в руках лапша. Надеты на ноги протертые рейтузы. О скольких юнош подвела любовь! О скольких девушек замучили страданья! Когда ты расстаешься вновь, и кажется, что нет пределам расстояний. Огонь любви то чахнет, то пылает. Забыл поесть, поспать, но помечтать?!? Нет, лишь мечтанья наполняют сердце! Нет, лишь любовь способна напитать! О, боже, милый, милая, любимый! Какие вы, бедняги, испытали муки, когда ещё мальчишка, не поэт - вдруг взял перо в свои кривые руки! Три сточки с рифмой, мать его, кривой. Четвертая ваще куда-то делась. Но ничего, побережем поэта, и назовем японским хокку эту хр.... Опять в оконном свете чья-то тень. То мама чья-то за ухо ребенка тащила от пера в кровать. То чей-то папа, посмотрев в окно, украдкой помахал кому-то. А мать заметила и завела скандал. И вот в окне уж не любовь, а буча. Мораль сей басни нашей такова. Строчить стихи любому, блин по силе. Строчи, коль уж неймется, молодежь. Потом захочешь - и не вспомнят руки. Не вспомнит сердце трепета и дрожь, когда впервые держишь чьи-то руки. Сердца трепещут и не знают лжи. Ещё не знают ссор, истерик, скуки. О, юные сердца! Пишите! Не для себя, ни для неё, ни для кого! В оконном свете различая тень, вы сохраните часть своей души....