Антон Петрович себя суеверным никогда не считал, но почему-то всегда ноги сами замедляли шаг в щекочущей надежде, что кто-то обязательно обгонит его и первым пересечёт нечто невидимое глазу и угрожающее непредвиденной бедой, что по народной примете предвещает пробежавшая через дорогу чёрная кошка.
Разумеется, раньше он подсмеивался над своим детским страшком, но сейчас ему было не до насмешек. То,что с ним случилось два дня назад иначе как мистика не назвать. Конечно, во всём виновата жена. Она, как и большинство нынешнего нашего слабого пола внезапно стала чрезмерно богомольной.
Если до выхода на пенсию её религиозная вера ограничивалась выпечкой кулича и крашением пасхальных яиц, ну ещё, может быть, поздравлением с Рождеством подруг, то теперь она соблюдала все посты, часто посещала церковь, молилась перед сном и даже однажды едва не уехала в Москву поклониться какому-то пояску. Он с трудом отговорил от напрасной траты времени и денег, убедив в том, что если поясок и существовал когда-то, то через 2000 лет от него не должно было остаться ни пылинки.
К сожалению,8000000 мёрзнущих в очереди поглазеть на поясок, видимо. никто не смог переубедить.
Жена тогда согласилась с его доводом но при условии, что он установит полку перед иконой Николая Угодника, где она давно мечтала поставить перед ней горящую лампадку. Антон Петрович согласился и даже шутя перекрестился в подтверждении, что выполнит её просьбу.
Но на Руси, как известно, сколько обещанного ждут? Но вы не думайте, что Антон Петрович не держит данного слова. Нет, он почти каждое воскресенье усердно объезжал строительные магазины,но ему не везло: то доска слишком длинна, то цвет не тот, а если коротка, то чересчур широка; а с кронштейнами, вообще, беда: или чугунные, чёрные, или серые, алюминиевые, или излишне большие или напротив коротки.
И вот за два дня до Рождества ему повезло, даже не смотря на чёрного кота, перебежавшего ему дорогу. Он приобрёл всё, что искал: и доска была небольшая, полированная, цветом под красное дерево, а кронштейны просто чудо : бронзовые, литые, с орнаментом.
Антон Петрович приехал на дачу с покупками, чтобы прихватить домой шуруповёрт с восьмью шурупами. Он положил доску на стол, из пакета вынул кронштейны, установил их на расстоянии длины доски и приложил её к ним. Ему не терпелось полюбоваться будущей полкой. Придерживая доску, он шагнул назад и похолодел: кронштейн справа был вровень с доской, а слева :- Мать родная!!!- вскрикнул он. Тот, что слева на три сантиметра вылез наружу от края доски.
-Как же я не заметил?! Растяпа! Слепец несчастный! Не отличить большой от маленького.
Мужчина он был чрезмерно вспыльчивый, горячий. Всердцах схватив оба кронштейна швырнул их куда-то, не глядя. Они упали на диван, звонко, как-то злорадно звякнув. Раскрытая газета, лежащая на спинке дивана, сползла вниз и прикрыла их.
Антон Петрович покинул дачу расстроенный окончательно. Уже подходя к своему подъезду(дача находилась в 20 минутах ходьбы от дома), он спохватился, что не взял с собой кронштейн, чтобы обменять его завтра. И что он скажет жене, если час назад по телефону обрадовал её превосходной покупкой...Как же он теперь будет выглядеть в её глазах? Боже мой, какой же он невнимательный, нашёл он подходящее слово для объяснения своего проступка.
-Чёртова кошка!- вспомнил он кота, перебежавшего дорогу. -Надо же! Сбылась примета!
К его удивлению жена только снисходительно улыбнулась и предложила купить ещё такую же пару кронштейнов.
-Большие установишь на даче. Не вечно же соковыжималке на полу валяться.
На следующий день, шагая по магазину, он наткнулся на ящик с светодиодными лампами. Он давно уже слышал об их экономичности, но дороговизна откладывала покупку на не определённое время. Но в этот раз в магазине была большая скидка до 40 процентов. Но разве устоишь при таких ценах!
Уже стоя в очереди в кассу, он прикинул стоимость покупок. Вышло что-то около 1500. Торопливо обыскав все кармашки портмоне, нашёл только 1240.
-Мать родная!-выругался он мысленно.- Что-то придётся оставить...Оставлю большой кронштейн,- сразу решил он, подсчитав экономию от 9 купленных ламп за месяц. На эти сэкономленные деньги можно будет вполне купить кронштейн. Фактически бесплатно!
Как никогда он был доволен собой.
Приехав на дачу с покупками, он вынул из пакета кронштейн и положил на стол. Подошёл к дивану, приподнял газету и вначале приятно, но чему-то недоумевая, удивился: на диване, прижатые друг к другу, лежали совершенно одинаковые по размеру кронштейны.
-Когда же я их успел поменять? Купленный я только что на стол положил...А может с дивана взял и поменял. Господи! Что это я? Я же только что подошёл к дивану. Нет!Ну не может же быть: вчера лежали разные, а сегодня одинаковые. Что с моей памятью? Мать родная! Не может быть! Наверное я их всё-таки поменял.
Он вернулся к столу, взял кронштейн и, подойдя к дивану, положил его рядом с теми двумя.
И...обомлел. Все три были совершенно одинаковы.
-Что за чертовщина?-чего-то пугаясь вскричал он, чувствуя как липкий холодок скользнул по спине.-Невероятно! Немыслимо. Какая-то мистика прямо. Я же не сумасшедший. Вчера же лежали разные. Я что- слепой что ли? Кому только скажи — засмеют. Никто не поверит. Но я же собственными глазами видел- разные они были. Разные!
Чем больше он уверял себя, тем больше становилось ему не по себе. Даже как-то жутковато.
-Чьи же это проделки?..Что-то здесь потустороннее...-ужаснулся Антон Петрович.
Он был один в деревянном доме, в полутёмной комнате. Дом от мороза поскрипывал, потрескивал, а ему казалось что кто-то невидимый крадётся к нему. Вдруг на чердаке что-то громко зашуршало. Кто-то шумно и тяжко выдохнул и в комнате внезапно потемнело. Чёрный мохнатый сгусток скользнул под стол. А за спиной его гулко шлёпнулось что-то, словно кто-то спрыгнул с потолка. На мгновение всё внутри Антона Петровича заледенело от ужаса, в глазах потемнело. Он пришёл в себя уже стоя у калитки, где дрожащей рукой пытался отыскать щеколду.
-Как я оказался здесь?-недоумевал он, -я же только что в комнате был. Боже мой, я же никуда не выходил. Что же это такое?
Он растеряно оглянулся. Дом, какой-то насупленный, чёрными зрачками окон угрожающе уставился на него.
Что там или кто там внутри?
Холодные мурашки вновь пробежали по спине. Наконец он нашёл щеколду. Закрывая калитку на замок, он вспомнил, что дверь в доме не заперта. От одной лишь мысли вернуться туда, у него подкосились ноги.
-Чёрт с ними! Ворам, если придут, всё равно открыты или закрыты двери,-успокоил себя Антон Петрович. Он возвращался домой, проваливаясь по щиколотку в снег. Ни одного человеческого следа, только цепочка глубоких ямок от лапок бездомной кошки.
-Неужто тоже чёрная?-почему-то усмехнулся он, заметив, что с каждым шагом происшедшее с ним превращалось во что-то нелепое, почти в анекдотично смешное.
-Но не могут ведь быть в наше время, в царстве науки, какие-то несуразные чудеса, вроде превращения моего кронштейна в нужный мне габарит. Это невозможно осуществить! Невозможно! Но это было. Было! Я не слепой и не свихнувшийся. Мать родная!Поневоле свихнёшься.- Обескураженно махнул рукой Антон Петрович, но чем дальше оставались за его спиной заборы садоводства, тем веселее становилось на его душе. Не мог он, образованный человек, человек 21 века, поверить в эту пока ещё необъяснимую, но всё-таки чушь! Ха! И страх-то пережитый, детский страх: темноты испугался. Нервы, нервы всё!
У церковной ограды стоял мужчина, совершая поклоны и усердно крестясь.
- Никола!-Антон Петрович хлопнул по плечу своего бывшего сослуживца. -Ты чего как истовый фарисей демонстрируешь свою святость? А? Зевак, кроме меня никого. Оглядись.
-Чтоб ты понимал в святости, безбожник,- обиженно прогудел в нос Николай Смирнов,-Господь наш чудеса творил покуда твои фарисеи..
Дальнейшие размышления Николая, хотя и влетали в уши Антона Петровича, но он не вникал в их смысл, думая совсем о другом.
-Чудеса творит... Чудеса творит... Чудо..-без конца повторял он, пытаясь поймать ускользавшую почему-то так необходимую ему в этот момент мысль.
-Чудо!- прошептал он, заарканив наконец непокорную и уже громко:-Чудо!Это же чудо, Николай.
Ему вдруг страстно захотелось поделиться с кем-нибудь неожиданной светлой радостью, что окатило его жаркой волной.
- Ты не поверишь, но вчера у меня на даче свершилось чудо, если это не мистика.
И он, иронично посмеиваясь над своим страхом и изумлением, поведал Николаю своё приключение с кронштейнами.
Тот, слушая, вначале недоверчиво хмурил брови, затем его лицо будто просветлело и расплылось в блаженной улыбке. Неожиданно он ткнулся лицом в грудь Антона Петровича (росточком Николай не удался, пониже плеча был Антона) и тихонько всхлипнул.
-Ты чего, Коля? ..Ну?-соболезнующе удивился Антон Петрович.
-От избытка чувств я, прости.- Он смахнул рукавом слезу.-Я так рад за тебя. Сам Никола Угодник ниспослал на тебя благодать. Напомнил тебе, безбожнику- все мы любы Богу.- Он перекрестил Антона Петровича.- Ты бы в церковь зашёл и свечу ему поставил за ниспосланную тебе благодать.
-В другой раз, Коленька, лады? Я побегу, будь здоров.
Но едва он свернул за угол, как буквально столкнулся с женщиной в длинной до пят шубе. Видимо он наступил на полу шубы: женщина резко дёрнулась, наклонилась и обеими руками толкнула его в грудь.
- Куда прёшь, алкаш? Ослеп что ли?- И вдруг звонко радостно,- Анто-он!? Господи1-Она перекрестилась, -как ты меня напугал! Куда же ты так несёшься?
Из-под белого пушистого платка, надвинутого по самые брови, озорно блеснули чёрные глаза Гюльнары Никитичны Шамардиной. Полуузбечка, полурусская, бывший главбух, бывшая влюблённость Антона Петровича.
В то далёкое время она была очаровашка, но коммунистка до мозга костей. А он был беспартийный и к тому же фанатичный либерал. Когда они сходились в споре, это было равносильно замыкания плюса на минус в аккумуляторе. Хорошо что одновременно оба поняли это.
Все последние годы, идя на дачу, он часто видел её внутри церкви через открытые двери с метлой и тряпкой в руках.
-Церковная служка, - язвительно посмеивался, приветственно кивая ей головой. Он никак не мог понять, как это можно всю жизнь отрицать бога и внезапно, в одно мгновение поверить в его наличие где-то там за пределами Вселенной.
Или это тупое подражание ещё недавно безбожной власти, сегодня бесстыже рекламирующей свою лживую святость, лобзая иконы. Кто знает какой мозговой вывих в их головах.
-Куда несусь? Домой. Жену то ли обрадовать, то ли напугать.
-А что случилось?- насторожилась Гюльнара.
Антону Петровичу, вспомнив их молодой спор на религиозную тему, когда она просто садистски издеваясь осмеяла его богословские рассуждения, захотелось вдруг вернуться в этот их давний спор. Но сейчас это будет спор-перевёртыш. Теперь он, сам, поиздевается над её суеверием.
-Хочешь верь, хочешь нет, но у меня на даче творится что-то несусветное. Понимаешь. Какая-то мистика. То ли нечистая сила, то ли происки сатаны.
-Господи, прости мою душу грешную, - перекрестилась испуганно Гюльнара.
- А может, как только что сказал Николай Смирнов, ваш прихожанин, не так ли? Божья благодать ниспослана на меня безбожного.
-На тебя?! Благодать?- Она заливисто захохотала.-Ой, не смеши мои подковы!
Почему-то её смех не то чтобы обидел его, скорее всего оскорбил. Все его мысли, страхи, сумятица только что пережитых чувств, вдруг воспринялось им из-за её насмешки, как очередная смехотворная нелепость, вызванная то ли расстройством нервов, то ли зрительной галлюцинацией и потому достойна лишь осмеянию.
Конечно, обидно, ой как обидно сознавать, что нет в нашей жизни чудес. А ведь в глубокой древности их было предостаточно. Почему же за 2000 лет христианский мир только и мог создать два «чуда»: Бухенвальд и Хиросиму? А ведь так хочется чуда. Светлого. Пусть малюсенького. С ноготок, но чуда.
Он не понял, почему эта женщина пристаёт к нему, тормошит.
-Антон? Да что с тобой?
Он словно очнулся, услышав своё имя.
-Гюльнара? А что со мной.?-удивился Антон Петрович.
-Да вот и я хотела узнать. Стоишь как пень и молчишь. Битый час допытываюсь от тебя, что там на твоей даче? А ты как баран, прости, на новые ворота глядишь на меня и молчишь. Я аж перепугалась.
-Прости, задумался. Поневоле задумаешься от такого.
Он вгляделся в её глаза, где откровенно сквозило нетерпение ожидания. Чего она ждёт от него? Конечно ей хотелось бы чуда. Каждый день она ждёт его в церкви, наклонясь перед иконой. А что ей остаётся в этой жизни? После гибели мужа и двух сыновей в ельцинской мясорубке у неё никого и ничего не осталось, кроме ожидания. Почему бы её не порадовать его чудом. Это только укрепит её веру.
Действительно, выслушав его, она не скрывала умильной радости и, осеняя его крестным знамением, обещала поставить перед иконой с Николаем Угодником толстую свечу.
Ещё двум знакомым по пути домой поведал историю с кронштейнами, но это были мужики, они скептически выслушали его, но, как заметил он, явно озадачились и смутились. Ещё бы не задуматься.
Жене он решил пока не говорить ничего, объяснив, что всё оставил на даче из-за поломки шуруповёрта. Завтра возьмёт инструменты, починит и установит полку.
Ночь он проспал без сновидений и на редкость крепко. Проснулся бодрым, но немного смущённым воспоминанием о вчерашнем происшествии. Как никак он всегда был атеистом. Ну была блажь по молодости, когда не надолго увлёкся богословием, но вовремя понял, что это не для него.
Игривый морозец, покалывающий щёки, ещё пуще взбодрил его. Нетерпеливый дачный народец уже успел проложить тропки к своим воротам и калиткам и Антон Петрович довольно быстро оказался возле своей дачи, чья крыша, как он заметил ещё издали, была чиста от снега. Он сразу понял, что за шум был вчера на чердаке и почему потемнело в комнате.
Оказывается, просто снег сошёл с крыши.
-Действительно у страха глаза велики, -посмеялся он над собой .
Три совершенно одинаковых кронштейна сияли бронзой в лучах низкого солнца, заглянувшего в окно.
-Какой же из них тот? Из страны чудес.
Антон Петрович нерешительно поводил ладонью над ними и, затаив дыхание, взял средний. Ничего не произошло. Металл есть металл. Холодил ладонь и всё. Может не этот? Но и с другим ничего не случилось, хотя Антон Петрович ожидал чего-то, что должно было случиться после всего, что произошло вчера. Волнуясь и содрогаясь, он протянул руку к третьему.
Разочарование вызвало непонятную в своей причине обиду. Третий ничем не отличился от других, разве что был больше зачернён. Антон Петрович вернул его на стол. Он взял пакет и, опуская в него сложенные вместе два кронштейна, увидел то, отчего у него оборвалось и дыхание, и сердце.
Один из них был длиннее другого на те же самые три сантиметра.
- Боже мой! Да что же это такое! Не может быть,- перепугался он не на шутку. Он вынул их из пакета, положил на стол. Все три были совершенно одинаковы.
-Мать родная!-вскрикнул он осипшим голосом. В горле у него вдруг пересохло, Тело словно ошпарило кипятком. Если бы он видел себя, то бы ужаснулся: лицо было краснее варёного рака. Никогда он ещё не испытывал такого стыда. Он всё понял.
Кронштейны были не равносторонними, как он считал, а одна их грань длиннее другой на те самые пресловутые три сантиметра. Вчера он установил их на столе разными гранями, когда примерял доску.
-Псих не нормальный! Болван! Дебил! Чудо! Ха-ха! Чудо гороховое! Николай Угодник ниспослал.-Он давился от смеха, вспоминая Смирнова, Гюльнару с их свечами и богомольными речами. -А что дальше? Как я буду объяснять им, мол я болван, сам себя одурачил. Нет, братцы, а я скажу.... Да-да, я скажу , что это был рождественский розыгрыш. А верить не верить - ваше дело.
В кармане зазвонил телефон. Звонила жена.
- Бесстыжий! Как тебе не совестно, весь посёлок знает о нашем чуде, а мне только что сообщили. Креста на тебе нет!