- Вот так я и попал в воинство «за веру, царя и отечество», гражданин майор.
Погоны и форма были для меня незнакомы, и если бы не конвоиры, сидел бы и гадал - какое у следователя звание: привычных мне шпал и ромбов не было и в помине.
- Знаешь, в сорок первом под Москвой кавалеристам, за неимением других, выдавали ещё царские шашки с этой самой гравировкой «За веру, царя и отечество»… И ничего, рубили немцев не хуже тех, что со звездочкой… Так что, ты тут путаешь кое-что…
Причём во всём: и в вере, и в царе, и в отечестве… И вот что: ты тут на мозоль не дави. Каждый так давит, что слёзы брызжут, когда к стенке ставишь.
Майор, нормальный мужик лет тридцати пяти на вид, красивый и складный, сунул «казбечину» в рот и сладко затянулся:
- Курить, Иуда, небось, хочешь? – точно подметил он движение кадыка, когда я сглотнул слюну. - Расскажи-ка ты мне, «апостол», про Мишку, которого ты втянул в свой «Союз меча и орала». Куда он делся? Где теперь бродит – постреливает?
- Михаил Егорович Власов, год рождения не знаю, в партии не состоял, уже почти два года, как убит фашистскими оккупантами. Погиб той смертью, к которой и стремился. За родину, за Сталина.
Как на самом деле погиб Мишка, я точно не знал. Такая уж, видно, судьба неказистая досталась человеку.
Через пару недель после того, как мы попали к полковнику Павлову, стало ясно, для чего нас готовили – воевать с «бандитами», орудующими в немецком тылу. Нас учили тактике партизан, контрмерам этой тактике, ну и, конечно, морально-нравственное воспитание в духе любви к Третьему Рейху. «Хайль Гитлер!». Мишка загрустил сразу и бесповоротно. Я ему сколько раз говорил:
- Не бойся, Мишка, отсидимся–отъедимся и сами в «бандиты» запишемся. Партизан - тот же солдат. Только в тылу врага. Это даже почётней.
А этот дурень заладил своё: негоже, мол, туда-сюда перекрещиваться:
- Ладно, жить хотелось, но поели, поспали – пора и честь знать!
- Миш, куда мы сейчас в Германии денемся – никого наших вокруг, что делать будем, куда идти?
- Туда пойдем, откуда солнце встаёт. И вставать всегда будет. Так что не боись – не заплутаем.
- Опыта наберёмся – партизанам расскажем. Вон от нас какая польза будет!
- Да пойми ты, дурья твоя башка, не опыт мы тут впитываем, а отраву.
- Какую ещё отраву? Еда вполне приличная. Даже поноса нет. Не то, что с лагерной баланды.
- Вань, отрава проста – ты уже ищешь причины, чтобы остаться, чтобы дальше плыть по течению. Немец ведь тоже не дурак – понимает, что многие сбежали сюда от голода и смерти. Покупал нас за брюхо, а в обмен души потребует. Потому и держит взаперти за проволокой. И выпустит только тогда, когда плату свою получит. Так что ждать нельзя, Ваня. Невозможно ждать. Уходить надо. Раз речь уже о душе зашла, тут уж только прямо… Потому что цена теперь круто выросла.
- Это ещё почему?
- Это ещё потому, что кровь на тебе, Ваня, уже будет. Наша кровь, русская, советская. С предателя спрашивают клятву кровью. И никакими соплями ты кровь не подменишь. А мы с тобой записались именно в предатели…
Нет, я за собой вины особой не чувствовал: живой, значит, могу воевать и дальше. Своих не убивал, а потому и совесть моя чиста. Да, вслед за нами в тот вечер вышло ещё человек десять. Из двухсот. Остальные остались. Но Бог им судья – они сами гнали себя на смерть: три месяца в лагере мало кто переживал. А что толку от мёртвого? Он уже ни за себя, ни за народ свой постоять не сможет. А позор? Что позор - смою свою вину кровью. Хоть одного немца я с собой ещё прихвачу.
- Нельзя нам тут оставаться, Ваня. Уходить надо.
- Как уходить? Куда уходить? Нас кормят, поят, но мы под охраной. Кругом немцы – мы же в Германии! Что будем есть? Без еды мы долго идти не сможем, а будем отбирать пищу силой, нас очень быстро найдут и повесят. Нет пока у нас с тобой вариантов, друг мой Миша!
- А дальше будет ещё меньше, - Мишка договорил и затих, успокоился. И я тогда в запале своём не понял, что вот сейчас он всё уже решил, и теперь поставил точку. На мне…
После этого разговора хоть и спали мы на соседних койках, ели, сидя за одним столом, курили одну папиросу на двоих, но стали людьми чужими друг другу. Нет, мы не отвернулись, не расстались, не озлобились, но не в силах перетащить один другого на свою половинку правды, оставили друг другу двери открытыми. Мол, если поймёшь – я тебя жду.
Если бы я тогда знал, насколько Мишка прав… я бы на коленях за ним полз через всю эту …банную Германию, через Польшу в Россию. Проволоку бы колючую рвал перед ним голыми руками. Под пули бы за него бросался. Да силён человек чаще задним умом. А что у человека сзади? Правильно – задница! Вот ею он и думает, что думает…
Продолжение: http://www.proza.ru/2018/12/22/901