Треугольники

"Стеклянного мастера" и "Тапёра" прочла в один день.

Ошеломляющее впечатление родило мечту о хрустальном рояле. Голубом. Сияющем. Дымчатопрозрачном. Звеняще-тающем звуком, улетающем ввысь с мягкой вибрацией. Эта детская мечта поглотила меня полностью.

Отчётный концерт привёл нас к пианино. Но в мечтах витал рояль.

Дедушка врач. Бабушка домохозяйка. Каникулы в их обществе были восхитительны! Дедушка часто
выезжал по вызову. "Колотун бьёт". Эти слова часто слышала летом в самую жару.

"Колотун" - это малярия. Пик заболевания приходился на массовый вылет малярийного комара.
Анофелиса. И дедуля, со своим неизменным чемоданчиком, мотылялся по округе, пичкая хиной
страдающий народ.

В самую жару, в дальней комнате, закрыв ставни, забирались с моей тётушкой под стол и,
тихонько беседуя, постепенно засыпали.

Тётушка - военврач. Войну закончила в Германии. После войны ещё четыре года лечила немцев
на их территории. Под этим столом она вспомнила госпитальный эпизод...

"Третьи сутки оперировали, меняя друг друга у стола. Раненые поступали потоком. Отправила
санитара на склад. Ушёл. Но, не вернулся. Пошла за ним...

Увидела его у стены. Прислонившись спиной, он, стоя, спал!"

Пробовала потом "стоя спать", но не получилось. Ни разу. Только всё время мучал вопрос: -
"Как же он не упал?"

В этой же "тёмной" комнате был заветный ящичек. Открывать его не разрешалось. Там хранились
"шарики" с хинином. Улучив момент, бумажный шарик я стащила, приметив бумажный треугольник.

Дома я видела такой же. В маминой шкатулке.

"Шарик" распечатала и лизнула...  Лучше бы я этого не делала...

Это было не просто горько. Это была ядовитая, пронизывающая горечь! И она не проходила.
Трое суток не знала покоя. Признаться в содеянном было нельзя. И жить с этой мукой было
невыносимо. Урок запомнился.

Треугольник оказался письмом с фронта. Написанным перед боем. Последним письмом...

Дедушка заведовал малярийной станцией. Он и два его друга, тоже врачи, всё лето проводили
в бесконечной борьбе с "колотуном".

Но, наконец, настало время, когда придумали вывести проклятых анофелисов порошком (дуст)
дихлордифенилтрихлорметилметаном - ДДТ.

И принялась малая авиация посыпать леса, озёра и болота, с тайгой в придачу, этим белым
порошком. Посыпали не один год. А потом, совершенно неожиданно, нашли этот порошок во
льдах полюсов.

И не только его. Оказалось, что дуст с длинным названием похож на шкатулочку с секретом.
Ларчик открылся не сразу и не просто. Он превратился в природе в более ядовитое и более
стойкое вещество - "2,4-Е"!  Вот такие пироги с малярией-колотун.

Дедушка всю жизнь провёл в борьбе с этой заразой. А бабушка у печки. Какой хлеб она
выпекала! Какие блины! Калачи. Шанежки. Пироги. Плюшки. По весне - жаворонков!

Неутомимая пара. Проведшая всю жизнь в труде.

А в моей душе звучал рояль... Хрустальный! Как только дедуля брал в руки гитару, а его друг скрипку, сверкающий рояль сиял в моих мечтах.

Однажды, летом, совершенно неожиданно, папе выпал отпуск. И мы рванули в Москву!
Остановились у родственников. А на следующий день меня повезли знакомить с младшей бабушкиной сестрой - ещё одной бабушкой.

Входим в келью. Я замираю. Рояль!

Сияет чёрным лаком. Восхищает изящными линиями. В тесноте кельи бывшего монастыря занимает всё пространство. Как сказочная чёрная жемчужина!

Наконец я прикоснулась!  Звук в замкнутом пространстве кельи улетел верх. Но вернулся.
Отразился от каменных стен и возникло ощущение оргАна. Но, не тягучегудящего, металлического. А чистого родниковохрустального и мягкосолнечного.

Ах! Какой это был рояль! Тёплый звук улыбался ласково. Баюкал мягким бархатом. Душа улетала и таяла в восторге...

После чая пошли гулять. Внезапно оказались перед большим пространством площади с
Кремлёвской стеной, Мавзолеем, Собором Василия Блаженного, лобным местом...

От неожиданности остановилась. Вихрем промелькнуло всё! Казнь Пугачёва. Горящая Москва с
французами. Гранитная брусчатка, по которой печатали шаг отряды сорок первого...
Сразу в бой! И этот же гранит, встретивший победителей с поверженными символами рейха.

Брусчатка истории нашей Родины.

И зазвучала восьмая Бетховена. В память о тех, кто не вернулся. И полетели белые треугольнички. Белокрылыми голубями. С лёгким шелестом засыпАли площадь и не было видно им конца и края...

Так я познакомилась с Главной Площадью страны.

Горечь от хины прошла за трое суток. Горечь от фронтовых трегольничков, вызывающая "колотун" Души, не может пройти до последнего вздоха. И нет такого "дуста", который способен её заглушить.

Бессмертный полк подтвердил это.