Кошкино золото

Светлана Климова
Время, когда весь мир был для нас…

Первое «поле» для юного разведчика земных недр, наверное, то же самое, что первый выход в море для будущего моряка или первое небо для пилота. Саяны захлёбывались от дождей, а в экспедиции «горел» план. В разгар гнусавого лета Берёзовка бросила клич: нужна помощь! Тогда и состоялся дебют нашего студенческого десанта.  «Недоиспечённых» геофизиков и геологов из Новосибирска разбросали по самым проблемным участкам Красноярского края, посулив настоящую практику, заработки и прочие блага, о которых можно было только мечтать. Много ли надо, когда тебе семнадцать, за спиной первый год обучения, энтузиазм зашкаливает, а в голове сплошная романтика?

Первый полевой сезон. И первая встреча лицом к лицу с реалиями будущей профессии, которая, как показало время, не осталась единственной, но дала значительный опыт общения в кругу, который не выбирают. Нашу студенческую тройку командировали в небольшой отряд, занимающийся исследованием отработанных месторождений на территории Хакассии.

 С начальником повезло, Сергеич  оказался разносторонне образованным, интересным и лёгким в общении человеком. Открытое лицо, манера вести себя и говорить уверенно, но мягко – всё выдавало породу. Несмотря на простоту обстановки, не требовалось особой наблюдательности, чтобы разглядеть немало повидавшего, геолога со стажем из тех, кого называют бывалыми. Интеллигент с рюкзаком внешне строгий и добрый в душе будто сошёл со страниц книг о геологах. Образ, созданный литературой и телевидением, ожил в реальности. Редкое совпадение без разочарования. Его своеобразное чувство юмора выражалось в умении, не обижая, предоставить студентам возможность в полной мере ощутить, чем пахнет романтика бродяг. Мы и вдыхали полной грудью невообразимый коктейль открытий, ошибок и навыков.

Из всей неустроенности полевой жизни, лишённой городского комфорта, наибольшие хлопоты доставляла готовка на костре. Да, да. Маршруты в сорокоградусную жару в сапогах на три размера больше собственного, промывка шлиха вручную, после которой из-за воды и ветра руки покрываются коркой, ночёвки с полусном, когда зубы стучат от холода, кровожадный гнус – ничто по сравнению с дежурством на «кухне». Наука приготовления пищи на костре в неподъёмной посуде давалась не просто. И хорошо, если дежурство не совпадало с дождливой погодой. Надо ли говорить, опытные полевики относилась снисходительно к студенткам, без грубых насмешек и с готовностью помочь. Мы старались не быть обузой, хотя без курьёзов не обошлось. Молодые, наивные, дерзкие в стремлениях и поступках - обвыкали, притирались, взрослели.

Исчезнувшее с новых карт поселение оставило среди буйной крапивы едва различимый след советской эпохи. Истлевшие скелеты построек, вкривь и вкось стоящие столбы. Водонапорная башня, вылизанная дождями до ржавчины, как забытый страж, несла бессменную вахту над озером. Тишь, запустение и ни души. Странное ощущение провала во времени.

 У подножия сопки с мудрёным названием разбили первый стан. Деревню-призрак наметили отправной точкой пеших маршрутов. Сохранилась старая дорога, двумя рукавами обнимающая гору. С особинкой была дорога - ни до, ни после встретить подобное не довелось ни в одном уголке мира. Под ногами переливались, играли светом каменистые нашлёпки – мелкая россыпь кубиков чередовалась с булыжниками. Чем выше в гору, тем невероятно золотистее становилась дорога. Если солнце не прятали облака, хотелось зажмуриться от нестерпимого блеска. Накаляясь за день, золотая дорога дышала жаром. Даже сквозь сапоги пощипывало огнём. С ума сойти! Эльдорадо Саянского узла завораживало.

Небольшой водопад обнажил кварцевые и малахитовые жилы в породе. Изумрудные и белёсые «змеи» причудливым узором испестрили серые глыбы. Дикое удовольствие – не снимая одежды, остывать под тяжёлыми струями воды. Лишь разгорячённое воображение, неподвластное говорливому потоку, дорисовывало природный ландшафт. Казалось, вот – вот раздастся топот копыт и боевой клич аборигенов.
Раскрытая пасть заброшенной штольни зияла бездонной чернотой, из нутра тянуло холодом и тревогой. Обледенелые своды тоннеля местами слезились. Бррр! Забор проб с пристанища летучих мышей – занятие не для слабонервных. Неужели до войны люди работали в лихом месте добровольно?

Вечером напряжение рабочего дня отступало, хотелось общения, вот и уговорили Сергеича проведать соседей. Да он и не особо сопротивлялся вечёркам на базе, дел-то: два часа тряски на ГАЗике и мы у гостеприимного костра сотоварищей. Единые интересы – залог к пониманию и общему языку. Многие были знакомы между собой, делились новостями, проблемами, совещались. Новички же входили во вкус чуть волнительного и приятного ощущения сопричастности к братству романтиков.

Юрка с параллельного потока геологов всегда отличался прямо-таки сногсшибательной коммуникабельностью, умением разрешить любую ситуацию и выходить сухим из воды. И быть бы ему вожаком в нашей маленькой стае, только и мы с Шурой не отличались кротким нравом, хотя негласно, всё же признавали в нём лидера. Не умел Юрка жить скучно, он обладал уникальной способностью находить приключения, а поскольку держались мы вместе, зачастую попадали в переделки скопом. Наш заводила оживился, приметив смуглых парней восточной наружности.  Худые, тихие, то ли потерянные, то ли испуганные, те держались особняком. Им явно не хватало поддержки. Разве могли мы остаться в стороне? Молодые знакомятся легко. Через полчаса о студентах из Таджикистана мы знали больше, чем их родственники. Слово за слово, перескакиваем с одной темы на другую, лица собеседников веселеют на глазах.

 – Ндаааа, пацаны, это вы попали! Угораздило вас из тёплых мест да в Тмутаракань,- Юрка вздохнул, изображая крайнюю озабоченность и саму серьёзность.
Новые знакомые переглянулись меж собой:
 – Так мы сам напросился, интересно. Вы вон справляетесь, а мы что ль лысые,да?
 – Ха, сравнили. Мы, считай, почти местные, с соседнего края.
 – Сибиряки?!
 – А то! Самые, что ни на есть.
Тут и посыпались наиглупейшие, как нам представлялось,  вопросы о морозе, золоте, медведях, тюрьмах-лагерях, повальном пьянстве. Едва ли появление инопланетян обескуражило бы больше, чем кривая осведомлённость о сибирском житье-бытье. Неловкая пауза. Юркина невозмутимая строгость осадила, готовый вот-вот сорваться, смех.
 – Вроде тут все свои? – Юрка вопросительно глянул на таджиков. Те согласно закивали.
 – Скажу как есть, зимы у нас – мама, не горюй. Как жахнет полтинник, железо, что стекло становится хрупким. Плюнешь, пока до земли летит, ледышка. Да мороз-то что, с метелями, прям, беда, как завалит-завалит снегом и не выйти. Так лопаты дома и держим, по утрам вместо зарядки откапываемся. Это у вас на улицах автоматы с газировкой, а у нас с водкой. Рупь бросил, стакан получи. Ну, а как хотели, если климат суровый? Иначе никак, замёрзнешь. Ага, вот и пьём горькую от безысходности. – Забавляли рассуждения товарища о пьянстве, тем более что сам он на дух не переносил крепкие напитки. -  Да ещё медведи совсем обнаглели, иногда, особенно в буран привалится такой к воротам снаружи – не обойти, не объехать. Опять же, лоси, особенно в Академгородке, носятся, как бешеные. Учёные отстреливаются из казённых карабинов, а им всё нипочём.
 – Так и есть, - подыгрываю импровизации товарища, - Перед тем, как мне отправиться на учёбу, отец шарахнет из ружья раз-другой, волки разбегутся, я пулей на остановку.

У новых знакомцев глаза наполняются ужасом. Верят – не верят? Но мы вошли в раж – не остановить. И дёрнуло их спросить о золоте! Тут нас понесло круче прежнего…
 – Вот вы про золото заикнулись. Да у нас этого добра, тьфу, сколько хочешь. Считай, у каждой семьи своё приметное место. Как деньги кончаются, лопату в руки и вперёд, за огородом наковыряешь, сколько надо и до следующего раза. И это не считая кладов. Знаете, сколько их по всей Сибири?! Ооооо! Кладоискательство – местное хобби, только совсем уж ленивые не промышляют им.
Юрка пошарил в кармане, протянул ладонь с горстью камушков, взятых на золотой дороге. Для убедительности извлекла и я свой экспонат на показ. У жаркого костра минералы переливались таинственным блеском, удерживали взгляд, околдовывали лукавой красотой. Парни придвинулись ближе, желание дотронуться до наших драгоценностей так и лезло наружу,  едва сдерживала нерешительность. Их трогательная наивность слегка обескуражила, чтобы не испытывать терпение отдали добро на радость слушателям.
 – Знаете чего у нас больше всего? – Юркин вопрос прозвучал многозначительно.
 – Ни в жизнь не догадаетесь. Свободы! Её у нас – через край. Тайга бескрайняя, глубоких рудников много – хватит на всех.

Исповедь о прелестях жизни в Сибири пришлось прервать с появлением Сергеича. Месяц тосковал над верхушками сосен, напоминая о возвращении в лагерь. Пора! Озадаченные стажёры пытались вернуть трофеи, но мы отказались, обыграв широту и щедрость русской души, чем немало удивили новоявленных  друзей.
 – Дарим!

 – Ну, да. На память. – Хитро улыбаясь, добавил подошедший водитель ГАЗика, недавно демобилизованный из Армии, но получив толчок в бок, умолк, принимая правила игры.
 
Шофёр лихо крутил баранку. Пассажиры, глотая пыль, заходились смехом, вспоминая задушевную беседу у костра. Эх, ночные километры – мелочи жизни, когда сказочно богат.


Продолжение http://www.proza.ru/2018/12/05/793