А за моим окном - снег... Красивый, медленный, совсем новогодний...
"Томбе ля неже" - думаю я, секунду смотрю на снегопад, потом опускаю штору и возвращаюсь к своему заваленному рабочими бумагами столу.
И в этот момент в прихожей весело курлыкает звонок. Я примерно представляю, кто пришёл, но встать не успеваю: через приоткрытую дверь слышно, как с мамой кто-то знакомо чирикает, и через минуту за моей спиной раздаётся шорох ног в носочках.
- Ва-авк! При-и-вет!... Я на минуточку! Я тебе самый главный подарок принесла. В какой руке?
Моя Милка хитро смотрит на меня из-под густой чёлки. В какой руке… И я так тоже преподношу ей всякие мелкие подарочки – красивые ручки, блокнотики, мелкие шоколадки… Мы всё ещё дети, всё ещё девочки, живущие с упоением в своём девчоночьем мире. Несмотря на вполне взрослые любови...
- Камилла, ты издеваешься? - строго спрашиваю я. - Уже завалила подарками своими...
- А самый главный подарок не подарила! Угадай какой? Вот что самое необходимое для твоей поездки? - не отстаёт Милка.
- Ну, ты считала, что красный бюстгальтер, но ты мне его уже подарила.
- Тепло, - говорит Милка важно.
- Ну, не знаю, - отмахиваюсь я с лёгким раздражением.
Я вообще занята сейчас. Мне нужно сдать рабочую документацию в полном порядке до Нового года. Потому что после Нового года я уже на работу не вернусь. И поэтому я взяла бумаги домой, и теперь тороплюсь. Я тороплюсь, я спешу – совсем, как Фрези Грант... Не скучно ли вам на тёмной дороге?.. Я тороплюсь, я спешу...
«Ну, вот, так всегда, - вздыхала моя теперь уже бывшая начальница - если хороший работник, то не успеет он разыграться, как его забирают в Москву. А у нас что, не люди? А у нас что, нет дел? - Галина Степановна, - умоляюще смотрела я на неё, я же не просилась. Мне как раз тут у вас нравилось. И рядом с домом. Но вот так вышло… - Да это я по-стариковски ворчу, - отмахивалась Галина Степановна, выдавая мне под расписку документы на дом, - а на самом деле всё правильно: нечего вам молодым, в провинции сидеть. Насидитесь ещё пенсионерами в своих палисадниках. Пока молодые, надо мир завоёвывать...»
И вот я сижу в своей комнате за письменным столом и завоёвываю мир – до тёмных точек перед глазами заполняю всякие таблицы и составляю отчёты. И то и дело гляжу на часы. Я тороплюсь, я спешу... И тут Милка. Со своей чёлкой, со своими глазами, и со своим подарком. Не скучно ли вам на тёмной дороге?..
- Шоколадка, - говорю я, не отрываясь от таблицы.
- Холодно.
- Ещё одни пижамные штаны? Шляпа с полями? – я оглядываюсь на Милку.
Но она романтично зажмуривается и качает головой.
- Тогда не знаю, - говорю я и откладываю ручку. И со вздохом кладу голову на руку.
- Вавка! - кидается ко мне Милка. - Ты что? Ты грустная? Почему?
- Чёрт его знает, - говорю я искренне. – Иногда вдруг страшно становится.
- Почему? – Милка усаживается в кресло, предусмотрительно спрятав что-то за спину.
- Ты знаешь... Я всё чаще думаю, что совершенно его не знаю.
- Да! - провозглашает торжественно Милка и делает театральный жест. – Удивительно. Невозможно поверить. За пять дней-то уж можно было узнать человека насквозь.
- Смеёшься... – я невесело усмехаюсь. - Я понимаю, смешно... Знаешь, там всё было молниеносно, как поезд в метро. Вжик – и всё слилось – сплошная светящаяся полоса. А сейчас я дома, этот поезд остановился, и видно, что это не полоса, а отдельные окошки. И в этих окошках – какие-то забытые моменты всплывают, заставляют думать...
- И что там всплывает? – с тревогой спрашивает Милка.
- Ну, например, - послушно вспоминаю я. - Был такой эпизод на набережной. Мы сидели, я расплакалась... он меня утешал... В общем, неважно... Важно, что вдруг оказалось, что он вполне сносно говорит по-английски.
- Он с тобой говорил по-английски? – Милка смотрит с изумлением.
- Да не со мной... Там мимо проходили люди, и вдруг остановились какие-то иностранцы. Они спросили – и он ответил очень легко... Мне было так странно...
- А что тут странного? Костя, например, хорошо говорит по-английски.
- Костя твой... не удивительно. А вот что ОН вдруг заговорил так легко... Сразу понял, сразу ответил...
- А что за разговор был?
- Да простой разговор, вроде, чем вам помочь, что с девушкой... Но я бы даже не сообразила, что спросили. А он ответил так непринуждённо... как будто только и делал, что по-английски говорил.
- Я не понимаю, что тут плохого, кроме хорошего, - рассудительно говорит Милка. - Твой друг говорит по-английски. Это замечательно.
- Дело не в этом, - я качаю головой. - Я вдруг поняла, что ничего о нём не знаю. Что он возможно не то, что я о нём думаю. Ты всё время говоришь: просто мальчик, уличный мальчик... Но просто уличный мальчик не подхватит с полуоборота иностранный язык.
- Так значит, он для него знакомый.
- Вот именно. Но почему?
- Ну, значит, он американский шпион.
- Почему американский?
- Ну, английский, - смеётся Милка. - Вавка, перестань заморачиваться. Там кругом портовые города, иностранцы... Мне странно, что это тебя озадачивает.
- Там ещё девушка была... И она тоже говорила по-английски... Он сказал, что это его знакомая.
- Ах, девушка, ну вот это уже интересно! - оживляется Милка. - Знакомая девушка, говорящая по-английски - это уже английская шпионка. А может, учительница английского языка?
- Учительница английского языка гуляет по набережной с пьяными американскими шкиперами?
- А там был ещё пьяный американский шкипер? Как интересно! А я ничего не знала! Ты мне ничего не рассказывала...
Я тяжело вздыхаю и машинально рисую на клочке бумаги кошачьи мордочки. Ушки-треугольнички, кружочки-зрачки, усы...
- Послушай, - говорит Милка рассудительно. - Ты вообще, зачем едешь? Ты узнать его едешь. Приедешь – и всё разузнаешь. И придёт конец твоим сомнениям. Ты у него всё спросишь. Он тебе всё расскажет.
- А если я узнаю что-то плохое? - упрямо бубню я.
- Что он английский шпион? Тогда ты его разоблачишь! – Милка делает страшные глаза и устрашающе жамкает воздух пальцами. – Так, всё. Прекрати и не думай. Лучше скажи, в какой руке.
- Мил, - изнеможённого говорю я, - я конечно понимаю, что моя поездка тебя интересует больше, чем меня, но мне нужно сдать отчёты к понедельнику.
- Ладно, не буду мучить, пчёлка ты наша.
Милка вытаскивает из-за спины и кладёт передо мной на стол почтовый конверт. Что-то в нём топорщится толстенькое. Беру конверт и извлекаю из него кассету. Обычную кассету "Сони" на 90 минут.
- Это что?
- Это самое главное.
- Уроки английского языка для разговоров с князем?
- С князем. Но не уроки. Хотя английский там есть.
- О господи... – я верчу в руках кассету. На ней никаких опознавательных знаков. - Что-нибудь неприличное?
- Да. Именно неприличное, - значительно говорит моя дорогая подруга и вспархивает с кресла. – Ладно, вечером послушаешь и оценишь. А я к Нэльке побежала, она песню новую сочинила. На Новый год будет премьера! Смотри, не вздумай пропустить!
- Нэлька? - я оживляюсь. - Ой, я же что-то слышала. Совсем закрутилась тут и выпала из светской жизни... Значит, написала? И про что песня, не знаешь?
- Знаю. Про неадекватность, - Милка делает страшные глаза.
- Что-что? - Я смеюсь. - Про неадекватность? То есть, про всех про нас?
- Ну, да, именно про всех нас. Названия ещё нет, на Новый год будем выбирать. Нэлька называет её пока "Адекватность", а я называю "Неадекватность". И обе мы правы, - весело заканчивает она. - Я сейчас побегу слова спишу, чтобы выучить и ей потом подпевать на Новый год. Я тебе тоже принесу слова. Вместе будет подпевать.
Она быстренько становится в позу и делает вдохновенные глаза
- Может глупо и приятно... - быстро напевает она, явно перевирая мелодию, - татата, что-то там такое не помню... быть такой неадекватной, под лопатками щекотно...
- Точно, - сказала я. - Прямо про меня. Именно под лопатками. Это крылья растут.
- А я-то что говорю! - воскликнула Милка. - Нэлька - гений! Димка музыку дописывает. Они там ругаются над каждой нотой...
Я купила себе платье...
Я меня-а-алась...
- Ну, точно про меня! - воскликнула я. - Правда, платье не купила...
- А зато купила бюстгальтер и домашние тапочки! - кричит Милка жизнерадостно. - Где же ты моя адекватность! Где ты?! Где ты?...
Я смеюсь, а она бежит к двери, крича на ходу:
- Вечером позвоню!
Но вечером она не выдерживает и является собственной персоной. И я без лишних слов прямо в дверях её обнимаю, не обращая внимания на заснеженные её шарф и воротник.
- Спасибо тебе, - говорю я и проникновенно вздыхаю. – Это и правда, лучший подарок...
- Ну! - торжествует Милка. – Я же знала, я знала, что нужно... знала, что тебе понравится...
- Спасибо тебе... Моё любимое...
- Ну, это же и моё любимое...
- Всё самое красивое собрала... – растроганно бормочу я, помогая её раздеться и ведя к себе. – И «Лав стори», и Дассен, и «Томбе ля неже...»
- Бэсаме мучо… - вставляет Милка.
- И Бэсаме мучо, да...
- Кстати, в том же исполнении, что в «Москва слезам не верит.» Ты не заметила? Помнишь, мы с тобой искали-искали и так и не нашли.
- А ты нашла?
- Нашла!
- А откуда взяла? Слушай... а ты вообще... ты это где взяла? Это же не покупное? Это же не фабричный сборник.
- Конечно, не фабричный.
- Неужели сама списала?
- Да что ты... Я так не смогу. Это студийная запись. Я Костю попросила. Он через знакомых сделал. У него на работе ребята, а у них друзья - на фирме звукозаписи...
- С ума сойти... Всё любимое моё, ну, надо же... Я, правда, до конца не дослушала... А "Дом восходящего солнца есть"?
- "Дом восходящего солнца"... а он сюда не совсем подходит. Он, конечно, тебе памятный, но... он немножко не сюда. Ты не поняла. Ты заметила последовательность?
- Последовательность? - я смотрю с недоумением. - А там последовательность есть? Что, зомбирующий двадцать пятый такт?
- Ну, конечно, не заметила, - вздыхает Милка. – А между прочим, это важно.
- Важно для чего?
- Ну, как для чего? – Милкины глаза так и сияют загадочным кокетством. – Ты думаешь, это тебе зачем?
- Зачем?
- Эта музыка, - Милка оглядывается на дверь и понижает голос до шёпота, - для ночи любви. Там мелодии так подобраны... Ты послушай внимательно. Сначала расслабляющие - для прелюдии... Потом по нарастающей - для вспышки чувств... А потом... ну, когда... ну, ты понимаешь, для самого пика – после Барбары Стрейзанд... там всё так страстно... А потом опять такие обволакивающие, успокаивающие..
- Что, опять психолог к вам на работу приходил? - иронизирую я, но лицо моё предательски румянеет. - Ты вообще-то уверена, что это для меня?
- Да, да, - горячо шепчет Милка и снова оглядывается на дверь. - Но конечно же, конечно, я и себе такое записала... Я хотела тебе на Новый год подарить, но не утерпела, потому что мне хотелось, чтобы ты при мне послушала и оценила. А на Новый год я тебе ещё что-нибудь...
- Нет! - решительно кричу я и машу обеими руками, - Всё, больше ничего! Хватит! Я не увезу это всё...
- Я просто хотела ещё твоему князю, - лепечет Милка умоляюще, - презент...
- Князю презент? Не верю своим ушам...
- Ну, просто... пусть будет от меня тоже подарок... – умильно улыбается Милка. - У него же день рождения был... А у меня есть очень красивый еженедельник. От Морфлота. Дядя привёз. Такой солидный, знаешь, мужской, и там цветные вклейки с видами моря, я сразу подумала, что твоему князю...
- Ты же его не любишь, моего князя, - провокационно прищуриваюсь я.
- Я не не люблю, - горячо отнекивается Милка. - Наоборот, он мне понравился... Я просто ревную...
- Может, лучше Костику своему подаришь Морфлот этот?
- А я у дяди два выпросила! - и Милка опять делает глазки.
Я смеюсь.
- Ах ты, Милка моя... – я с чувством обнимаю подругу и смеюсь. – Я тебя так люблю... А может, я не поеду? Будем опять все праздники с тобой...
- Ой, нет, - машет чёлкой Милка. – Нет уж! Мы с тобой этих праздников вместе навстречали – роман можно писать... Какой-нибудь "Томбе ля неже"... Нет уж, давай по-человечески. Как две взрослые влюблённые дуры... тем более, песню про нас уже написали: Где же ты моя адекватность?!.. Где ты?! Где ты?..
...И мы хохочем дружно и весело, а потом я гашу свет, отодвигаю штору, и мы тихо сидим, растворяясь в красивом снегопаде, растворяясь в прекрасных романтических мелодиях, две прекрасные девы, две влюблённые дуры, тихо сидим вдвоём в одном кресле, вздыхаем о своём, думаем о своём и мечтаем каждая о своём, а на самом деле – об одном и том же – о любви...
Продолжение http://www.proza.ru/2018/12/08/1071