(предыдущее http://www.proza.ru/2018/11/12/1391)
За чаем с пирожными мои сопровождающие потребовали, чтобы я в знак вежливости расспросил дам об их жизни, о планах…
- Признавайтесь, что замышляете? – перевёл я их требование на свой язык.
Женщины переглянулись.
- В смысле, против кого сегодня дружим? – уточнила свой перевод на женский Лера.
- Нет, - помотал я головой, говоря по-болгарски: «да», - в смысле, о чём мечтаете?
- О ремонте, - сказала Тильда, - Хочется освежить тут, может, и мебель поменять.
- О третьей комнате, - сказала Лера.
- Это, когда моему невесту найдём с квартирой, - пояснила Тильда.
- Хотя бы со студией и ипотекой, - сказала Лера.
- Да, - поддержал я беседу, - раньше невест брали с приданым. Нужно возродить эту традицию.
То были слова седого.
- Слава богу, мы не на Востоке, - согласилась Тильда, - а то бы калым ему пришлось собирать.
- Ничего, - возразила Лера, - Юг и Восток весь уже тут проживает. Оттого у нас и потеплело. Глобально. Дети твоего чада совсем перемешаются и, вероятно, невест выкупать будут, празднуя курбан байрам.
Я непонимающе посмотрел на Тильду. Она объяснила:
- Мой живёт с Цаной. Александра по-нашему. Тёзка его. Санька и Цана. Но она – христианка. Турчанка, их когда-то крестили там.
- В Молдавии, - добавила Лера.
- Девчонки, у меня с географией всегда было плохо, - сказал я, - а ныне я и сам плох, поэтому правильно ли понял: Цана, которую вы зовёте Александрой, забрела сперва из Турции в Молдавию, где её окрестили, обучили камасутре, после чего отправили прямиком в объятия твоего сына, Тиль?
Тильда улыбнулась. Одними глазами. Всё-таки я шутил. Она умела улыбаться по-разному. Сейчас она улыбалась от радости за меня.
- Ты ещё не знаешь, какая у Цаны фамилия, - интригующим тоном произнесла Лера, - Оч-чень музыкальная…
- Мне известна самая музыкальная фамилия в мире – МузЫка, - гордо объявил я, - Знал парня с такой фамилией. Угадал?
- Нет, - покачала головой Лера, - Ещё варианты?
- Ну… она турчанка… значит, зурна! – вспомнил я сравнение Игоря.
Теперь рассмеялись обе.
- Сам ты – зурна, - сказала Лера, - Её фамилия состоит из двух нот.
- Дорэ! – выкрикнул я.
- Нет.
- Реми!
- Теплее…
- Фасоль?
- Сам ты – фасоль, - засмеялась Лера, а Тильда её поддержала.
- Сдаюсь.
- Мифа. Ми-фа, - смилостивилась Лера.
- Интересно, - сказал я, - выходит, её отца зовут… Миф? Нереальная, должно быть, девушка.
- Нет, у них мужские фамилии иные, чем женские. Если она – Мифа, то он – Миху.
- А если она Чифа, то он – Чихуахуа… С вами не соскучишься, - сказал я, - Мифических девушек с музыкальными фамилиями находите… импортируя из жарких стран. Тиль, ты её привезла из путешествия, в подарок сыну на день рождения?
- Сам нашёл, - сказала она, - в подарок к моему дню рождения.
Тут я понял, что не знаю их дней рождения.
«Винись», - потребовал безликий, и я повиновался.
- Девчонки… я – свинтус вдвойне, а не ангел. Мало того, что свой день рождения не отмечаю, так и ваши даты не знаю. Каюсь…
- Вишь, какой хитрый, - обратилась Тильда к Лере, - Даты ему подавай! Женщине столько, насколько она выглядит.
- Не в рублях! – уточнила Лера, - В валюте.
- Я те дам, в валюте! – изобразила гнев Тильда.
- Давай, - согласилась Лера.
- Только по одному месту.
- Надеюсь, купюрами?
Пока они так пикировались в шутку, седой напомнил мне о моей новости и сказал: «Сообщи!»
- У меня тоже есть новость… - начал я и осёкся. Но было поздно: их глаза были устремлены на меня. Как же сказать…
- Погибли четверо. Из них – двое детей.
- Чьих детей?..
- Моего шурина или деверя… - неуверенно ответил я, всегда путавшийся в названиях родства.
- Это кто такой? – поинтересовалась Тильда.
- Муж моей сестрицы, - вынужден был сказать я.
- А она?
- Тоже. Они вместе в машине ехали. Игорь сообщил. Ему звонил её свёкр, когда я в больнице лежал. Их давно похоронили.
- Двое детей… - повторила Лера.
- Да… Чья теперь квартира? – спросила Тильда.
- Вроде как моя, когда вступлю в права наследства. Завещания нет. Та, в которой они жили – их общая собственность. Там ипотека не выплаченная. Свёкр предложил, что они возьмут ту квартиру, а я – эти две комнаты. Каждый при квартире останется.
- Погоди соглашаться, - сказала Лера, - я с нашим юристом поговорю. Думаю, тебе ещё отступные полагаются. А вообще – поздравляю.
Её слова не понравились мне:
- Лер, там дети.
- Не ты ж их убивал, - парировала она.
Немного позже Тильда предложила сыграть в карты. Тут шансов у них не оказалось. Мало того, что я помнил все вышедшие из игры, так мне вдобавок шла масть и козыри.
- Вот уж поистине, - открывая свои, в сердцах сказала трижды кряду проигравшая Тильда, - кому не везёт в любви… Не буду больше играть.
- Послушай, - спросила Лера, - ты теперь с Игорем и Олегом живёшь?
- Олег ушёл от него. Игорь один горюет. Поймал его, когда пытался несколько пачек снотворного съесть. Чтобы не проснуться.
- Ё-моё… - вырвалось у Тильды, - Не скучно живёте!
- Вроде отговорил его. Он – неплохой парень. Но вчера не пришёл ночевать. Сегодня, когда уходил – его не было…
- Господи… - сказала Лера, - тебе только этого не хватало.
- Может, вернётся, - неуверенно произнёс я, - Вдруг загулял? Сначала он предлагал мне напиться.
- Как же тебе помочь? – вслух подумала Лера, - Одному тебе оставаться пока не стоит. Слушай, а сдай-ка вторую комнату! И денежка будет, и отвлечение.
- Подумаю, - пообещал я.
- Я сама могу заявку дать, - сказала Лера, - Только вопрос: кого тебе желательно туда поселить?
- Кого-нибудь без проблем, - сказал я, - У меня своих на нескольких хватит.
- Что верно, то верно, - подтвердила Тильда и предложила, - А что, если Саньку с Цаной к тебе переместить? И ты не один, и они под присмотром своего человека.
- Они шумные? – спросил я.
- Она – да, - с сожалением признала Тильда, - Отбой воздушной тревоги.
Уходя, я послушался своих суфлёров, и постарался как можно прочувствованнее произнести, как я рад, что у меня есть они…
Лера и Тильда обнялись со мной на прощание, стараясь не смотреть в глаза.
Я отошёл довольно далеко от их дома, направляясь к метро, когда заметил, что меня сопровождает только безликий. На мой вопрошающий взгляд он ответил, что его товарищ «так у вас это называется?» специально отстал, чтобы послушать, что станут говорить между собой «твои женщины». Он скоро нагонит и расскажет.
Я остановился.
- Мне это не нравится. Я не хочу знать, что он там подслушает. И вообще…
Дальше я собирался высказаться о них очень резко и, возможно, грубо – мне казалось, я имел на это право, ведь они мне жизнь покалечили – но тут безликий поднял руку и скомандовал: «Замри!» и я превратился в статую.
- А теперь, - сказал он, - послушай музыку. Не твои любимые варварские песни, в которых, признаю, встречаются прозрения, а настоящую Музыку, до коей ты ещё не дорос, но попытайся понять, о чём она.
И зазвучала Она, эта Музыка.
Если я правильно услышал – участвовало в композиции всего два инструмента. Один противостоял другому. Первый был словно стена из звуков, глухой ко второму, пытавшемуся достучаться до него. Почему-то сразу я понял, что это пришла Любовь, а её не пускают. Любовь не оставляла своих попыток, но тот, кого Она навестила, не желал Её услышать.
«Да это же обо мне…» - с ужасом подумал я, и музыка оборвалась столь же внезапно, как и появилась.
К нам подходил седой.
Я пошевелился, убеждаясь, что свободен от временного паралича. Безликий не смотрел на меня.
Седой с подозрением оглядел нас, но потом успокоился.
- Да, наморщил ты своих женщин, как у вас выражаются, озаботил… - обратился он ко мне, - Точнее, даже не озаботил, а убил. Держали военный совет: чем тебе можно помочь? Они – твоё достояние, несомненно. Только счастливыми ты их не смог сделать. Как и свою возлюбленную. Помогут тебе сдать комнату, навещать будут, названивать, чтоб не оставлять одного. Хорошие бабы… Любят они тебя, переживают. Мужики так не могут.
- У вас есть верная идея: «Тебе плохо – помоги тому, кому ещё хуже», - вступил безликий.
- Игорь вернулся? – вспомнил я.
- Нет, - покачал головой он, - и не вернётся.
- Ваших рук дело?
- Нет, - сказал он.
Я посмотрел на седого.
Он тоже отрицательно покачал головой. И сказал:
- Вот его ситуация не верифицируема. Тысячи людей исчезают каждый год. С концами, как говорят у вас. Не обязательно он покончил с собой. Могли убить, мог в пьяном виде погибнуть.
- У него был вариант с прыжком с моста на шоссе, - сказал я.
- Забудь, - сказал безликий, - или забей, как говорят у вас.
- Я заявлю об исчезновении.
- Конечно. Только в понедельник. Сейчас выходные. И будь терпелив, ибо они не захотят принимать у тебя заявление, сбивая по-всякому. Не нервничай, а то могут поместить туда, откуда недавно вышел. Я бы на твоём месте обратился к волонтёрам, которые ищут пропавших людей. Они разместят его фото, описание внешности на остановках и твой телефон. Но, думаю, это – пустые хлопоты.
- Я обращусь к волонтёрам.
- Правильно, - сказал седой, - Большая часть человеческих усилий пропадает втуне и потому бессмысленна, но тут ничего не поделаешь. Люди создают видимость деятельности, тем успокаивая свою совесть – они сделали, что могли.
- Вы можете предложить что-то получше? – спросил я на ходу. Они шли со мной с обеих сторон.
Седой осклабился.
- Чтобы понять то, что мы можем предложить, нужно быть к этому готовым.
- Я не готов?
- Нет, - ответил он, - И не потому, что полый сейчас, каким себя ощущаешь. Кстати, помнишь свою трактовку «Полых людей» Элиота? Не хочешь её теперь пересмотреть на собственном опыте? Так вот, я намекну тебе на знание, которое тебе недоступно, но это тебе вряд ли поможет.
Смотри, люди так устроены, что в общем случае способны постигать лишь рационально, домысливая сами там, где информации не хватает, придумывая себе привычную действительность вместо слишком необычной, требующей смелости задать вопрос о ней. Вы её просто не видите, считая за фон или помехи. На всё воспринимаемое вами вы накладываете рамки своего привычного понимания. Всё, что в них не вмещается, вам недоступно.
Это похоже на ловлю мелкой рыбы сетью с крупными ячейками, не задерживающими искомую добычу.
Приведу лишь один пример из твоего недавнего опыта. Помнишь, мы помогали тебе пройти в больнице тест на шизофрению с оптической иллюзией? В нём участвовала вращающаяся маска. Ты, по нашей подсказке, заявил врачу, что она – полая с другой стороны. Она и в самом деле там полая, но дело в том, что здоровые (с точки зрения вашей медицины) домысливают себе и потому видят её столь же выпуклой, как и другую её сторону.
Ваши специалисты объясняют этот эффект тем, что у шизофреников нарушены когнитивные связи и потому они не поддаются на оптический обман, не достраивая изображение желаемым. Иначе говоря, здоровые видят то, что хотят видеть, придумывая себе мир, а сумасшедшие видят его таким, каков он есть… Может быть, потому им тоже хочется придумать свой? Раз вещи без прикрас нестерпимы.
Вот ты не любишь ложь. А именно она позволяет выжить, когда правда невыносима.
Его пример меня впечатлил. И тут я понял, что они подсказали мне увидеть другую сторону маски вогнутой, хотя я видел её выпуклой… Выходит, я здоров?
Я поглядел на них. Мы стояли у входа в метро.
Безликий кивнул, подтверждая мой вывод.
- Зачем же… - спросил я.
- Да, у тебя был нервный срыв от стресса, только и всего. Но зато какой срыв! Если бы все так реагировали на подобное, то не устоял бы не один двуполый союз.
Один раз тебя уже записали в сумасшедшие – в армии, да и наследственность со стороны отца, поэтому мы сочли, что медикам будет проще отпустить тебя с ремиссией, чем ломать голову над тем, что это было, – объяснил седой, - А насчёт того, что ты нормальный, хотя беседуешь с двумя невидимыми другим существами… Этого никому не стоит рассказывать. Сам понимаешь, что подумают. Короче, не бери это в голову. Лучше поразмышляй над тем, что я сказал ранее.
«Дву… полый союз, - повторил я, - Союз двух полых людей. Как интересно слова выдают тайный смысл. Мы с ней сейчас именно дву-полые».
Мои сопровождающие переглянулись. Они стояли ниже меня на ступеньку эскалатора.
Я поймал выражение лица седого. Оно ясно сообщало обо мне: «Безнадёжен!»
- Вот что значит жить с филологом, - хмыкнул безликий.
Но через мгновение он сказал:
- А ты не думал, что «пол» - это и половинка? Союз двух полов – союз двух половинок, а не обязательно двух пустышек. Ты любишь стихи. Слушай:
«Пустому сказало пустое:
- Как пусто вокруг… Жить не стоит».
Теперь уже хмыкнул седой.
Я ничего не сказал. Убили и ещё издеваются.
В вагоне я обдумал слова седого. Получалось, что выхода не было. Здоровые должны себя и других обманывать, чтоб жить в таком мире, а сумасшедшим приходится придумывать себе свой, раз не в состоянии вынести этот. То есть, по сути, все выдумывают себе мир, в котором живут.
Но почему тогда мои опекуны препятствовали моему уходу совсем?
Всё-таки это – игра… эксперимент надо мной.
(дальше http://www.proza.ru/2018/11/12/1401)