Я тут на днях затеял не совсем обычное расследование.
Ну, знаете, из разряда «журналист вспоминает о том, что он еще и филолог».
Меня заинтересовал такой вопрос – почему в сказке «По щучьему велению» именно Емеля выловил щуку? Он же вроде как дурачок, простофиля, и так далее. А тут оба-на – взял и схватил волшебную рыбу, проявил чудеса ловкости, на которые далеко не всякий ас-рыбак способен!
Вопрос, казалось бы, самый ничтожный и из пальца высосанный. Скажете: ну блин, это же сказка, чистая условность, ну, о чем ты…
Но если чему-то нас и научили на курсах фольклористики в университете, так это тому, что сказка может быть чем угодно, но только уж не шаблонной условностью. Например, в своей классической работе, анализируя структуру волшебных сказочных сюжетов, В. Я. Пропп делает вывод, что в своей основе эти истории восходят еще к архаичным языческим временам. Тем или иным образом они отражают древнейшие воззрения славян на мир, природу и самих себя. Зашифрованный код, если хотите.
И (делаю я закономерный вывод) это в полной мере относится и к сказке про Емелю, которая вообще является одной из самых известных в нашем фольклоре. Не зря же этот персонаж стал нарицательным, а «лежа на печи» вообще превратилось в расхожую поговорку!
Итак, я начал сначала.
Зачин у этой истории, как вы помните, самый что ни на есть традиционный: у старика было три сына. Двое умных, женатых, а третий – дурак холостой. Тот самый Емеля. Лежит себе на печке целыми днями и знать ничего не хочет.
Вот братья уезжают на базар (воскресенье, значит, было). А жены их Емелю посылают за водой. Мол, если не пойдешь, братья тебе гостинцев не привезут.
Тут сразу две странности. Во-первых, в деревнях на колодец всю жизнь женщины ходили с коромыслами - а тут они Емелю посылают. Ну ладно, это можно списать на то, что зима стоит, и воду надо не в колодце брать, а на речке, лед там рубить. Грубая мужская сила нужна, все дела.
А второе… Вы заметили? Невестки посылают Емелю «за водой», хотя до сих пор у нас много где считается (а в особенности в деревенской местности), что правильно говорить надо «по воду». Мол, «пойдешь за водой – там и сгинешь». Это тоже можно было бы списать на то, что сказку много раз переписывали, и такие нюансы могли просто-напросто утеряться… Но на самом деле я так не думаю. Это самое «за водой» в устах невесток звучит как фактическое приглашение в загробное царство.
Стоит ли удивляться, что Емеля соглашается только после того, как ему наобещали гору гостинцев от братьев?
Итак, пришел Емеля на речку, прорубь топором сделал, воды набрал, и… помните, что было дальше? Он же не сразу домой пошел. Поставил ведра на лед, а сам стал в прорубь смотреть.
Когда я жил в своем доме, помню, как мы с пацанами гуляли зимой по замерзшему озеру. И там то и дело попадались проруби. Посреди невыносимо блестящей белизны эти черные холодные прорези во льду казались мне дырой, ведущей куда-то в чуждый мир. И я все время боялся туда провалиться!
Окно, разделяющее мертвый черный низ и живой белый верх – вот тот самый образ, который стоял у меня перед глазами, когда я читал этот отрывок. А Емеля не испугался заглянуть в эту бездну. Возможно, ему было интересно, что там – «за водой», куда его невестки, собственно, и послали.
А «за водой» оказалась щука.
Тоже, кстати, интересно. Рыбы в русских народных сказках фигурируют не так часто, в отличие, скажем, от лесных и домашних животных. И тем весомее оказывается этот образ. Зубастая крупная рыба издавна считалась носителем волшебных свойств – например, сухую щучью пасть знающие люди использовали для того, чтобы «перегрызать» болячки и пугать злых духов.
Тут Емеля изловчился – и схватил её!
Так. Момент.
Вы когда-нибудь пробовали что-нибудь выловить в проруби голыми руками?
Ну или, ладно, даже не зимой. Представьте, что теплым летом видите в речке рыбу. Сколько шансов, что вы ее схватите одним ловким движением рук?
Опять, конечно, можно сказать, что я придираюсь, что это очень уж буквальное истолкование, и на буквоедство похоже.
Да-да. Признаюсь, так оно и есть. Небольшая такая провокация)
Просто я хочу, чтобы вы вместе со мной еще раз задумались над этим простым, казалось бы, вопросом: почему дурак Емеля сумел голыми руками выловить говорящую щуку? И… почему она явилась именно ему?
Ответ на второй вопрос я уже озвучил выше. Прорубь – это граница между двумя мирами, живым и мертвым, обыденным и потусторонним. И когда невестки послали Емелю «за водой», они отправили его именно в мир потусторонний. По законам народного жанра он должен был захлебнуться и уйти на дно. Дурак же!
Утоп бы да утоп. Кто б о нем плакать стал?
Но… Емеля не просто так вытребовал себе гостинцы у невесток.
Подумайте – если бы он нырнул в прорубь, смог бы потом полакомиться угощениями с базара? Эти подарки служат своего рода залогом его грядущего возвращения домой.
В этом проявляется его глубинное чутье. Любое проникновение за грань между мирами обязательно сопряжено с какими-то подношениями, которые должны умилостивить потусторонние силы и позволить им отпустить человека обратно.
Итак, невестки, сами, может быть, того не желая, выкупили Емелю у загробного царства.
И вот, вместо того, чтобы каким-то несчастным образом унырнуть в прорубь, он наоборот вылавливает щуку. Смотрит на нее сугубо с практической точки зрения – ох и сладка же уха будет!..
Здесь, кстати говоря, я обратил внимание на то, что Емеля вообще очень практичен. Жил себе припеваючи на теплой печке, не женился, был сам себе барин. Добился того, что ему все что нужно давали невестки да братья. А что дураком кличут… ну хоть горшком назови – только в печь не ставь! Его же лень, как оказывается, – это вовсе не лень, а скорее нежелание тратить лишние усилия там, где этого можно и избежать. А где надо, он очень даже ловок.
Вот щуку-то он и выловил быстрехонько, без сачка и невода!
Не очень-то вяжется с образом дурачка, правда?
Затем начинается самое интересное – добыча раскрыла рот. И Емеля ничуть не испуган, и совсем не удивлен, что рыба с ним заговорила. Это понятно. После приглашения «за водой» он изначально знал, что ему предстоит встреча с чем-то подобным.
Щука убеждает Емелю отпустить ее. Это логично – существу из потустороннего мира совсем не место в мире живых. Он же пугает тем, что отнесет рыбу невесткам, и пусть они уху варят.
Щуке не остается ничего иного, кроме как выкупить свою собственную жизнь в обмен на волшебный дар. Вы обратили внимание? Работает та же самая схема, что и с гостинцами для Емели – чтобы вернуться живым в свою среду, необходимо сделать подношение.
Соприкоснувшись с иным миром, Емеля уходит другим, не тем, что был раньше. В сопровождении, как мы помним, двух шагающих ведер с водой))
Далее он еще несколько раз пользуется формулой «по щучьему велению, по моему хотению» - чтобы нарубить дров, ездить на санях без лошадей и т. д. Здесь вся практичность Емели проявляется во всей красе – везде, где только можно, он прибегает к волшебной силе. И правда. Зачем, опять-таки, самому топором махать, если с щучьей присказкой это можно сделать гораздо быстрее и эффективнее? К чему гонять бедную лошадку в зимний лес, если и без нее можно обойтись?
Причем, обратите внимание, он нигде не кричит во все горло: «по щучьему велению!» А шепчет, именно шепчет про себя. Никто и не догадывается, в чем тут, собственно дело.
Дурак ли?
Еще один момент. Когда он едет в лес на санях и по дороге давит случайных зевак, те его пытаются поймать, но не могут – слишком уж быстро сани мчатся. А на обратном пути народ его-таки ловит. Неудивительно – Емеля ведь возвращается с вязанкой дров, и скорость уже не та. И здесь еще интересно другое. Вместе с дровами, если помните, он вырубил себе и дубину, тяжелую, чтобы едва можно было поднять. И когда рассерженные горожане начинают его хватать, чтобы отметелить, эта самая дубина принимает колотить направо и налево.
Этот эпизод также интересен и тем, что он наглядно демонстрирует отношение Емели к другим людям. Казалось бы, не очень привлекательный образ, скорее похожий на поведение какого-нибудь современного мажора.
Но, как позже объясняет Емеля царю: «А чего они под сани лезли?» Мол, сами дураки! И правда, он ведь по дороге ехал (через город) – можно было в сторону отскочить. А что дубиной стал колошматить… Ну дык, себя в обиду не дадим!
Чистейший прагматизм, причем без лишних размышлений! Он действует не логикой, а, как бы мы сказали, интуитивно, шестым чувством. Это дает Емеле способность видеть возможности везде, где только они представляются, и использовать их по максимуму, не тратя времени на разные сомнения и колебания.
Посылают «за водой»? Проси выкуп! Видишь волшебную щуку? Требуй с нее желание! Надо дров нарубить, воды домой принести? Пусть топор сам поработает, ведра сами топают! Жениться настала пора? Нечего размениваться – надо дочку царскую брать!
Здесь проявляется целая ролевая модель, в тех или иных чертах характерная для всех «дураков» в русских сказках. Все они добиваются по жизни необычайных успехов, в отличие от своих умных братьев.
Почему я взял это слово в кавычки? Да потому что его значение оказалось безбожно исковеркано.
Ведь в исконно славянском понимании ДУ – значит два (сравните – дуализм, например), а РА – это свет, просветление. Таким образом: дурак – дважды просветленный. Тот, кто несет в себе иное понимание бытия, принимая одновременно два мира – живой и мертвый, явь и навь.
И здесь, как мне думается, таится ключ не только к истории Емели, но и, пожалуй, ко всей нашей родной культуре… Если как следует присмотреться, прислушаться к нашим словам, пословицам и поговоркам, мы еще и не то сможем заметить, прочувствовать, осознать.
Попробуйте, вот хотя бы ради интереса…)
И вы увидите – мир уже не будет прежним!