Отношения между свитой Воланда и жителями Москвы, как повод поговорить о свободе человека: http://www.proza.ru/2018/10/25/905
3.4. Мастер и Маргарита: «каждому будет дано по его вере».
3.4.1. «Он не заслужил света, он заслужил покой»
Вероятно, наиболее сложной является характеристика титульных героев романа. Образ романтической любви осложняется темой творчества и сотрудничества с потусторонней силой. В черновиках персонажи зовутся Фауст и Маргарита, однако они сильно отличаются от гетевских прототипов. Как известно, заслуга Фауста в его неудовлетворенности обыденностью, постоянном стремлении вперед. Как раз отказ от борьбы, от творчества, от искания истины, грех уныния и отчаяния числится за булгаковским фаустом, ставшим мастером.
Герой не имеет собственного имени, слово «мастер» везде пишется с маленькой буквы. Это говорит прежде всего о том, что его творчество является мастерством, хотя и опирается на некие духовные силы, то есть основано на внушении свыше, вдохновенно. Правда, вдохновение это исходит от Воланда – сатаны, но не будем забывать, что этот персонаж в романе концептуально не однозначен. В своём произведении Мастер пишет не религиозный, но гуманистический идеал: Йешуа есть идеальный человек, которому открылась истина, и он проповедует её своей собственной жизнью. В рамках этого произведения Булгакова сотрудничество с нечистой силой может иметь не одну только отрицательную сторону. Так и в романе, который пишет Мастер, заметно стремление к истинной духовной жизни.
Его творчество резко противопоставлено «творчеству» писателей МАССОЛИТа, исполняющих социальный заказ, и увязших в пошлости жизни. «Мастерство его, сокрытое от читателя, было, очевидно, столь высоко и чисто, что он не мог не попасть в психиатрическую больницу для врачебной экспертизы», - говорит Архиепископ Иоанн Шаховской. Мастер пытается исполнить свой нравственный долг, и написать роман о том, в чем он видит истину. «И я вышел в жизнь, держа его (роман) в руках, и тогда моя жизнь кончилась, - прошептал мастер». Он был затравлен. Ему становится страшно, он отказывается от романа – сжигает его, наступает стадия психического заболевания. Теперь он хочет одного, чтобы его оставили в покое, и находит себе прибежище в психиатрической лечебнице. Им овладело уныние, он «возненавидел этот роман», ему стал безразличен поиск истины.
Итак, про Мастера сказано, что «он не заслужил света, он заслужил покой». Богословски такой дар несостоятелен, житейски он близок просто к могильному мраку. Мастеру обещается в подарок покой, забвение памяти, возможность творчества, вечность с Маргаритой. Всё это дары Воланда, а, значит, они по меньшей мере, неоднозначны. Более всего вызывает сомнение то, что Мастер сможет что-либо сочинять: «… я утратил бывшую у меня некогда способность описывать что-нибудь». Вдохновлять его Воланд теперь уже не будет: «У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже нет… меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал». Может быть, он отдохнёт, и возможность описывать к нему вернётся, но что он сможет написать, если он потерял память, а теперь живёт в мертвенном покое? Что он будет писать, для кого и зачем, ведь он умер?
Правда, с ним будет его верная подруга, быть может, он будет писать для неё. Тогда остаётся искренно пожелать только одного, чтобы эта любовь, «настоящая, верная, вечная», не растаяла как дым. Ведь шутка ли сказать, впереди у них целая вечность вдвоем. «Вы станете не любовницей, а его женой, - строго… проговорил Воланд (в одной из ранних редакций), - впрочем не берусь загадывать». То есть от них самих теперь зависит, чтобы вечность вдвоем не превратилась в вечную муку. Ведь если любовь их увянет, то награда обратится в жуткий ад. «А прогнать меня ты уже не сумеешь»,- предупреждает Маргарита. Впрочем, автор, как будто, верит в своих героев.
Но самое главное, это – то, что для Мастера навсегда теперь закрыта область «света». Йешуа, которого он сочинил, не может его взять к себе. Для него навсегда в жизни останется неосуществимой истина, к которой он в значительной степени приблизился в своем романе. Ведь за этот труд он «заслужил покой». В этом контексте утверждение Воланда о том, что «рукописи не горят» означает то, что духовный труд Мастера не может пропасть даром. Он сумел описать, почувствовать добро, но он не смог реализовать его в своей собственной жизни, и потому «он не заслужил света». Душа Мастера получает то, к чему она неосознанно стремилась. Она жаждала успокоения (в отличие от неуемного Фауста, который за то и был взят в свет), она в конце жизни не жаждала света, не стремилась к нему и не пыталась наполнить светом свою жизнь. «По вере вашей да будет вам» (Мф.9,29), - говорит Тот, Кто стал прообразом Йешуа. Про то, сможет ли Мастер, исчерпав в вечном покое меру усталости, отправиться, подобно Пилату, навстречу свету, Булгаков умалчивает.
"Тот, кто любит, должен разделять участь того, кого он любит": http://www.proza.ru/2018/10/26/1180