Машенька в последнее время стала какая-то растерянная, и это чувствовали все, особенно Матильда, впрочем, виду об этом никак не подававшая. Она сама была подавлена, так как ждала новостей с фронта, но новости все никак не приходили. Одна только Катерина пребывала в каком-то радостно-возбуждённом расположении духа, словно бы летая над землёй на каких-то невидимых крыльях, - поэтому не могла обнаружить, что её подруги переживают каждая что-то невеселое своё.
- Девочки, - краснея и затаив дыхание, произнесла Катерина. - А вы когда-нибудь влюблялись?
Так случилось, что все три девушки однажды вечером собрались вместе. До этого они попали под проливной дождь, промокли до нитки и теперь сушили волосы и одежду, которую пришлось развесить по всей их комнатушке, потому что дождь снаружи и не думал переставать. Атмосфера установилась таинственная, как в детстве, когда по комнате вот так же развешивались простыни, и комната в один миг превращалась в огромный корабль под парусами. Машеньку на мгновение захлестнули воспоминания, как они с двумя младшими братьями играли в пиратов, а водительствовал над всей их ватагой, конечно, дедушка. Он любил поиграть с внуками, именно в нем они находили поддержку многим своим затеям...
Влюблялась ли она? Кажется, что ещё только вчера она представляла себя на большом пиратском корабле, а сегодня уже сестра милосердия на фронте. Наскоро оконченные медицинские курсы между детством и взрослостью - какое уж там влюбиться!
Машенька не знала, что ответить; Матильда тоже молчала, но как-то по-другому, словно бы ей, напротив, было что рассказать.
- Я - нет, - наконец, тихо ответила Машенька. Матильда пристально всмотрелась в её лицо, надеясь найти на нем хоть малейшее подтверждение своим подозрениям, но нет.
- А хотела бы? - не успокаивалась Катерина.
- Не знаю, время сейчас такое... война. Полюбишь, а вдруг он погибнет на фронте... Да и некогда, о другом думать приходится...
- А ты, Матильда?
- А я? - словно бы спросила саму себя Матильда. Помолчала. Запустила пальцы в распущенные иссиня-чёрные цыганские свои локоны и смахнула их с лица. Катерина с Машенькой переглянулись, почувствовав, что сейчас Матильда готова, наконец, поведать им что-то такое, что всегда избегала рассказывать. Девушка глубоко вдохнула и неожиданно рассмеялась. - А я занималась тем, что брала за любовь деньги.
Катя и Машенька даже рты открыли от такого неожиданного заявления. Впрочем, человек чувствует такие вещи, угадывает их по каким-то призрачным знакам, которые не смываются из облика женщины, остаются в нем навсегда, как некое невидимое клеймо, которое излучает напоминание о себе.
- Да, я торговала своим телом, но делала это искусно. Никогда не разменивалась по мелочам. У меня было много состоятельных поклонников, которые почитали за личную заслугу завладеть моим расположением.
- Тебе так нужны были деньги? - прошептала Катерина.
- Нет... у меня были деньги всегда, сколько себя помню, временами больше, временами меньше. Нет, деньги меня не интересовали... Мне нравилось соблазнять, подчинять себе волю мужчин, играть с ними. Да, это была великая игра! Я наслаждалась своими чарами. У меня всегда были красивые волосы и белые зубы, я умела хорошо подать себя, хотя, знаете, всегда страдала от недостатка образования. Но в деле обольщения я превзошла саму себя, - в конце концов, мужчины предпочитали беседовать не со мной, а с моим телом.
- Какой ужас! - прошептала Катерина и закрыла лицо руками. Она слышала такие вещи впервые, и была очень смущена. Машеньке ловче удавалось держать себя в руках.
- Да, ужас... - промолвила Матильда так, как будто не обращалась больше ни к одной из девушек; её чёрные глаза застекленели и смотрели теперь неподвижно, - казалось, заглядывая в само прошлое.
Продолжить чтение http://www.proza.ru/2018/09/28/1072