О.И.
Дожди гуляют во дворе, с каштанов капают, с инжира,
приносит бриз прибоя шум, гниющих водорослей йод,
разлука наша в январе длиной не менее в полмира,
а шириною с небеса, с которых льёт, и льёт, и льёт.
Ещё в гирляндах и шарах сверкала ёлка мишурою,
а Ялту заняли дожди, в ночи по крышам семеня,
я потому пишу стихи, что всё мне кажется порою,
я в них с тобою говорю, и понимаешь ты меня.
Не греет душу телефон с его гудками и шипеньем,
эпистолярный век прошёл, что знает каждый эрудит,
дождливым утром за окном ворон простуженное пенье
не улучшает настроенье, но, как мне кажется, бодрит.
За гаражами в темноте коты поют или скандалят,
идут дожди и шорох их настойчиво вползает в стих,
с укором смотрят на меня мои спортивные медали,
зато дипломы за стихи стоят в почёте возле них.
Я потому пишу стихи, что это способ самый верный
душе с душою говорить хоть каждый день, хоть каждый час,
в своём далёком далеке ты это чувствуешь, наверно,
иначе строки так легко не получались бы сейчас.
Принёс прибой позавчера на пляж наш груды мандаринов,
«челнок» стамбульский затонул, был шторм и короток, и лют.
А над ай-петринской яйлой закат плескался, весь малинов,
на ветер это, и дожди, надеюсь, скоро уплывут.
Когда-нибудь тебе прочту я, улыбнувшись, опус этот
и расскажу, в какой из дней возникли строчки – те иль те,
и ты пошутишь, как всегда: «Разлука делает поэтов!», –
и будешь, как всегда, права в своей жестокой правоте…