День начался вполне удачно. Мы с Веткой опять увиделись после вынужденного перерыва. Немного погуляли по Городу, поскольку погода опять стала радовать – выглянувшее солнышко старательно подсушивало лужи, а теплый весенний ветерок ему помогал. Город, и без того красивый, а тут еще и отмытый до блеска за три дня дождливой погоды, выглядел посвежевшим, хоть на рекламный плакат или настенный календарь его снимай. Зелень уже основательно припорошила ветви деревьев, еще через пару дней тут станет по-настоящему красиво.
Взявшись за руки, мы гуляли по всему Городу. Особенно привлекательной для прогулок была северная часть Города, там, где парк со стоящим в нем колесом обозрения (тем самым…). Оно пока не работало, хотя, как с гордостью сообщила моя спутница, на Первое Мая его обещали запустить, обязательно нужно будет прийти и кружочек-другой прокатиться. От этих слов у меня как-то нехорошо заныло возле сердца. Ну да, Первомай… Дай-то Бог…
Парк и без колеса был великолепен, растительность его еще не обуяла вдоль и поперек, всего было в меру. Купив себе мороженое, мы шли, взявшись за руки по умытым дождями тротуарам. Попутно со вкусом обхихикали мое послание, которое Ветке принесли почему-то уже под вечер. А вот стихи ей действительно понравились, она даже благодарно чмокнула меня в губы, заявив:
- Мне вообще не каждые стихи нравятся. Обычно у парней с рифмой вообще беда. А у тебя прямо здорово получилось. Вроде и незатейливо, но очень глубоко, если вдуматься. Спасибо!
- На здоровье, обращайтесь! – я тоже чмокнул Ветку в ответ. – Рад, что понравилось!
Аккуратно оформленные клумбы, еще невысокие, оттого такие непривычные деревья, выстроившиеся вдоль стен длинных пятиэтажек, птицы, щебечущие над нашими головами - все это радовало и глаза, и душу. Нежное солнышко обнимало нас своим теплом, соревнуясь с ветром, который словно хулиган, трепал наши волосы. В общем, жизнь была прекрасна.
Мы, болтая обо всем на свете и наслаждаясь мороженым, сидели на скамейке, как вдруг, откуда ни возьмись, возле наших ног появился здоровенный черно-белый кот. Задрав морду, исполосованную старыми и свежими шрамами, он сипло мяукнул. Левый глаз был закрыт, тонкий влажный след тянулся от него вниз по мордочке. Правый, ярко-зеленый, требовательно смотрел на нас.
- Ой, бедняга! – Ветка наклонилась и погладила пушистую спинку. Кот немедленно выгнул ее дугой, приподнявшись на цыпочки, и прижался к гладившей его руке и боком, и напряженным хвостом. Басовитое мурлыкание дополнило картину. - Глаз подрали ему, видишь? Жаль, промыть нечем… Постереги его, я водички принесу!
- Погоди, у меня идея получше есть, - я достал пластиковую тубу с альбуцидом, которую по давней привычке носил с собой. Мало ли – тополиный пух, насекомые, пыль – иногда глаза просто необходимо чем-то промыть, а под руками ничего нет. Хорошо, что в аптеке его без рецепта продают, еще и туба попалась, а не обычный стеклянный пузырек. - Можешь его подержать? Лапы придержи ему, а то обдерет.
Ветка подхватила зверя на руки и ловко зафиксировала ему лапы, как я и просил. Я же, пальцами одной руки аккуратно раскрывая веки на поврежденном глазу, второй рукой удерживая тубу, быстро и аккуратно закапал лекарство. Кот дернулся как от выстрела и, басовито кряхтя и съеживаясь в руках, попытался вырваться. Ветка, бережно его удерживая, быстро зашептала:
- Ну, все-все-все, молодец, все, не дергайся! Молодец какой, усатый такой, умничка, потерпи!
Видимо, раненный глаз изрядно щипало, потому что кот упорно пытался вырваться из объятий. Я перехватил его себе на руки, погладил и аккуратно усадил на землю. Потом на обрывок газеты выложил зверю остатки своего мороженого:
- Молодец, красавец! Заслужил, давай подкрепляйся. Зато болеть меньше будет. Ну, не сердись, старик, надо лечиться, иначе беда!
Кот, не обращая на нас внимания, брезгливо тряхнул лапой и принялся намывать свою мордаху. Несколько раз облизнулся, моргнул и посмотрел на нас уже обоими глазами. Левый еще щурился, но уже открывался и что-то видел. Одарив нас не самым благодарным взглядом, кот еще раз брезгливо тряхнул в нашу сторону лапой, а затем принялся за мороженое, видимо, рассудив, что честно заслужил.
- Обожаю кошек. И котов. Заметь, не удрал. Сидит и ест, хоть мы ему и неприятно сделали, - улыбнулась Ветка. – У нас тоже кошка живет, на улице котенком подобрали. Иногда мне кажется, что это мы у нее в доме живем, а не она у нас. Такая королева, что ты!
- Да, мы, кошачьи, такие. Никчемные людишки нас любят. А мы им это позволяем! – царственно промурлыкал я. - Кто сказал, что человек – царь природы?
- Да-да, я так и поняла! - рассмеялась Ветка. – Сейчас в аптеку зайдем, валерьянки тебе куплю. А вот пото-о-м, когда из тебя веревки можно будет вить, поговорим и о царях!
Наш смех отвлек кота, который уже деловито приканчивал мороженое. Оглянувшись на нас с недовольным видом, он смерил нас очередным презрительным взглядом - уже обоих нормально открытых глаз - и, видимо, окончательно уверившись, что нас не исправить, вернулся к остаткам лакомства. Дочиста вылизав газету, он деловито умылся и, опустив поленом мохнатый хвост, отправился по своим делам дальше. А мы помахали ему вслед.
Потом мы прокатились на рейсовом автобусе по Городу. Меня в очередной раз накрыло теплыми воспоминаниями из детства, когда я увидел старую добрую билетную кассу в салоне – предшественницу бездушных, хоть и многоликих, компостеров. Бросаешь монетки и крутишь ручку, наблюдая, как ползут по резиновой со ступеньками ленте твои медяки. А слева билетик твой выезжает, не забыть бы оторвать его на радостях.
Вот скажите мне – много ли человеку для счастья надо? Мне вот хватило малости: старого доброго пломбира по двадцать копеек, полулитровой запотевшей кружки невообразимо вкусного ядреного кваса из ярко-желтой бочки на колесах, и той самой билетной кассы в автобусе (мы эти «ЛиАЗы» «луноходами» называли). А еще по детству знакомого рывка, когда это чудо советского автопрома переключалось на вторую передачу, и не менее знакомого металлического позванивания где-то в его железных недрах, когда он, с шипением открыв двери на остановке, работал на холостых оборотах.
Выйдя на нужной остановке, мы дошли до продуктового магазина, где Ветка помогла мне закупить нужной еды. Правда, прикинув, как я буду тащить эту тяжесть обратно к себе, сначала попробовала схватить сумку сама.
- Ты серьезно? – округлил я на нее глаза. - Думаешь, я тебе позволю отобрать у меня еду?!
- Блин, балда ты! Я же помочь хочу, тяжело ведь!
- Нормально. Я мужчина или где? Даже не думай!
Ветка попробовала надуться, но не преуспела, махнула рукой и рассмеялась. В самом деле, настроение было просто великолепным, и никакая сила, казалось, не могла его испортить. Так, болтая и смеясь, мы добрались до автовокзала, где Ветка усадила меня в пригородный автобус, на котором я должен был вернуться домой.
Сегодня утром я решил не крутить педали, а как белый человек проехаться на автобусе и прогуляться пешочком, скрасив Веткин отгул и свое свободное время перед вечерней встречей. Да оно и к лучшему – с велосипедом в обнимку сегодня гулять было бы просто не с руки. А вот уж вечером, чувствую, предстоит мне прогулка под луной. Фонарик бы не забыть, а то от велосипедной динамки толку негусто...
Вернувшись, я в очередной раз застал дома только слегка рассерженную Надежду. На мой вопрос, что случилось, она, всплеснув руками, в сердцах сказала:
- Да опять благоверный с утра пораньше на свою рыбалку упылил! Хоть ты якорь к нему привязывай! Как медом ему там на том берегу намазано! Тут бы по дому помочь по мелочи, то одно, то другое, а ему одна рыбалка – свет в окошке! Бесит, ей-богу!
Я только рассмеялся на эту тираду. Выгружая провизию, возразил:
- Мужчины просто так не исчезают. Либо добычу добывают, либо Родину зачищают… Ой, пардон – защищают! Родина сегодня сказала, что в защите не нуждается, поэтому – добыча!
- Ты совсем сдурел напрочь? – ахнула Надежда, глядя на внушительную горку продуктов, вырастающую на столе. - Ну вот куда ты столько набрал? Денег потратил, лишние, что ли? Пёр-тащил это все! Делать тебе нечего!
- Деньги человеку нужны, чтобы он их тратил. И желательно на еду, потому что даже лечебное голодание только после обеда пользу приносит! - отшутился я.
- Ну ты, наверное, вконец оголодал, раз так потратился, - покачала головой Надежда. Потом вдруг, вспомнив что-то, опять всплеснула руками. - Ты ж с утра голодный у меня! Совсем от рук отбился. Что старый, что малый, сладу с вами никакого! Марш руки мыть, кормить тебя буду!
Пока я мыл руки, она налила мне здоровенную миску ароматного борща! М-м-м... Вкуснотища какая! Пока я в поте лица над ним трудился, Надежда, отлучившись ненадолго, вернулась и положила передо мной аккуратно перевязанный шпагатом сверток.
- Я тебе тут бутербродов наделала, - сказала она в ответ на мой вопросительный взгляд. – А то опять умотыляешь на ночь глядя, куда собаки не гоняли, будешь там от голода пропадать.
- Теперь-то уже не судьба, - рассмеялся я в ответ. - Спасибо огромное!
- Да не за что! Кушай давай, - отмахнулась от меня хозяйка.
Воздав должное ее золотым рукам, я прошел в комнатку, которую Тарасовы отвели мне на время дождливой погоды, и стал переносить свои немногочисленные пожитки обратно в пристройку. Надежда, правда, попыталась меня остановить, мол, места и в доме хватает, не занимайся ерундой. Но меня-то такая перспектива мало устраивала. Наоборот – чем изолированнее, тем лучше. Поэтому все списал на своих тараканов в голове и ночные покатушки в поисках вдохновения, чтобы, дескать, по дому ночью не красться и никого не будить.
Ну а заодно, чтобы уж совсем не заскучать, я предложил свою помощь по дому. Пара мелочей вроде отгоревшей от цоколя старой лампочки и искрящего выключателя основательно раздражали Надежду, привыкшей, чтобы дома все работало как надо. Вместе покопавшись по закромам, мы нашли несколько отверток, старые пассатижи и баночку со всяким мелким крепежом. Час я провел, извлекая, вычищая и препарируя. Потом поставил отремонтированный выключатель на место, щелк – и новая лампочка под потолком подтвердила, что я не самый криворукий на свете.
Тут под окнами зашумел мотор, и вскоре Тарасов, цепляясь удочками за дверные косяки, с шумом, топотом и довольными возгласами ввалился в дом:
- Наденька, здравствуй, солнце мое! Не ругайся, я опять с добычей! Привет! - это уже мне. Я помог ему дотащить довольно объемистый мешок с уловом в кухню, где, поднатужившись, мы сообща вывалили серебристо-ароматный ворох прямо в раковину.
- Слушай, друг мой любезный, ты не иначе как весь пруд решил выловить? Вот куда ты столько опять притащил? - Надежда, видимо, не слишком обрадовалась улову. - Да и голодный мотаешься целый день, а почему? Я тебе, между прочим, поесть с собой приготовила, в холодильнике сверток с едой лежит, почему не взял?
- Надюш, какой сверток, какая еда? Ты о чем? – отставной военный прямо лучился счастьем, заодно благоухая речными и рыбными ароматами.- Бережок, костерок, котелок – что еще мужику надо? Рыба сама как дурная на крючок бросается, выбрал какую получше да в уху ее! Соль-перец есть, лук с картошкой тоже, ну хлеба горбушка. Так чудесно посидел, такой отдых получился! Ну не сердись, родная!
Надежда легонько отстранила довольно улыбающегося супруга, явно не разделяя его позитивного настроя:
- Ты как с траулера прибыл, на твой рыбный аромат теперь хоть всех котов окрестных приманивай! Сначала иди-ка, милый, в порядок себя приведи, да за стол садись, я уже устала все разогревать по десять раз. Воды я тебе нагрела, в баньке сполоснись, а все с себя в таз забрось, в стирку.
- Эх, Надюша-Надюша! - послушно разоблачаясь, Тарасов по-прежнему лучился счастьем. - Выбралась бы хоть раз со мной, полежала бы на бережку, на солнышке погрелась, а то и рыбку бы половила, ну хоть попробовала бы! Даже не представляешь, как это здорово: не сидеть в лесной глуши, сутками без сна на телефоне, не дергаться никуда. Сидишь себе и млеешь! Водичка плещется у ног, солнышко, ветерок теплый – красотища! Я только сейчас, кажется, и начал жизнь на вкус различать!
- Я все понимаю, мой хороший, но про дом и его проблемы тоже забывать со своей рыбалкой не стоит, - Надежда хоть и оттаяла немного, но пока еще немного хмурилась. - А ты увлекаешься иной раз так, что хоть потоп кругом случись, ты не пошевелишься! Никуда твоя рыбалка не денется, не переживай. Хоть завтра никуда не езди, побудь дома! А то и так тебя всю жизнь только затемно видела, что утром, что вечером, еще и сейчас пропадаешь…
Я, сидя в соседней комнате на диване, слушал их и пытался сглотнуть подступивший к горлу комок. Будучи сам сыном офицера, я прекрасно понимал обоих. От службы военному никуда не деться, бывших военных не бывает. До последнего вздоха человек словно на взводе. Видимо, профессия накладывает не то, что отпечаток, а целое клеймо на сущность человека. А жены офицеров обречены на годы ожидания, скитания по гарнизонам, смены мест работы, садиков, школ.
Всю жизнь, пока выход на пенсию не поставит этому жирную точку.
Да и рыбалка… Сколько местных жителей в своих послеаварийных воспоминаниях рассказывали, как здорово было купаться и рыбачить в пруду-охладителе, какими красивыми были окрестности самой реки, давшей имя Городу. И каким заброшенным и чужим это все стало в одночасье…
Как же мне хотелось, чтобы это все осталось прежним! Пусть по реке все так же ходят суда, а рыба радует рыбаков отменным клевом. А вода в реке и пруду все так же будет прохладной и безопасной для купания! И люди пусть по-прежнему живут в этом большом и красивом селе, пережившем войну! Чтобы никто не уехал отсюда навсегда, потеряв свой дом.
Продолжение - http://www.proza.ru/2018/09/10/1519