Как блоха в медвежьей шкуре, я бродил
в заморочках Аю-Дага… Страсть вела.
Юность щедро тратит все избытки сил
на, казалось бы, ненужные дела.
Можжевельник, дуб, сумах, шиповник, тёрн,
валуны, обрывы, осыпи камней.
Лапу скальную Медведь к волне простёр,
переполз на дикий пляжик я по ней.
Ах, какая здесь хрустальная вода!
Ах, какой здесь чаек реющий полёт!
Гладь морская, как парча или слюда,
в бликах солнца переливчато плывёт.
Как монахи в чёрных рясах, что-то ждут
на камнях бакланы, даль зовёт, маня,
и волны упругой солнечный батут
беспрерывно всё покачивал меня.
Плавал я среди актиний и медуз,
с горбылями в грот вплывал я, словно в зал;
Аю-Даг – это Парнас! – все 9 муз
здесь живут, об этом Пушкин ещё знал.
О красотах первозданных можно век
говорить и рваться к ним ценой любой,
так устроен в мире этом человек,
и особенно, когда он молодой.
Юность тем и дорога нам, что лиха,
всё, что было в ней, уже всегда со мной,
как блоха медвежьей шкурой, как блоха,
брёл назад по Аю-Дагу я домой