Бегом от голода

Валентин Суховский
   Сорок шестой год оказался голодным, что даже фронтовики плакали горючими слезами, не в силах накормить детей. Когда голодным оказался и сорок седьмой многие не выдержали. Ругать  власть было мало смысла, если одного увели в лагеря из многодетной семьи  за частушку:
При царе, при Николашке
Ели белые олашки,
А теперь, хоть исполком,
Да всю мякину истолкём.,
А другого от шестерых детей за горькую правду:
Тётушки да бабушки
Сносили молоко к Агапушке,
А вы, сестричушки,
Попейте воды из ричушки.
 Собралась ватага с десяток человек во главе с охотником Егором и рыбаком Пашкой, с ними увязался их дед Пётр с целым мешком инструмента и маховой пилой. Инструмент и пилу по очереди несли внуки от дочерей Василий и Николай, а Пашкины дочери взяли с собой меленку ручную и морды  или векши ловить рыбу. Дочь Егора в мешке несла лопату, топор, а за плечами косу с граблями. Когда проходили соседний сельсовет, к ним присоединились пятеро баб и трое девок.  Говорили о хуторах, где до раскулачивания хорошо жили, там были хорошие поля и покосы по речкам.
  Когда добрались до вожделенных хуторов, жителей там оставалось немного, несколько мужиков и баб, стариков да старух, правда они не  голодали, хлеб пока ещё был и даже мельница работала.
 Пашка с парнями ловили рыбу, Егор стрелял дичь, а дед Пётр , взяв к себе в подручные баб и девок, обследовал дома раскулаченных,  в которых предстояло жить. Вымести мусор и прочистить дымоходы было полдела, главное деда  волновали крыши и пока стояла хорошая погода, он с бабами и девками, запрягши лошадь, возил из лесу брёвна и, сделав козлы, распиливал на них маховой пилой на тесины. Когда полкрыши добротного ещё лома было перекрыто, в работу включились все мужики и ребята. И за неделю не только перекрыли крыши трёх домов, подремонтировали бани и хлевы, но и сделали тесовые перегородки для молодых семей, которые слюбились в лихую годину. Когда жизнь стала налаживаться, наварили пива, нашли гармошку и позвали местных старожилов.
   Одна из них Градислава оказалась ещё не старой и вполне справной женщиной и с дедом Петром они лихо плясали кадриль и объявили о своей женитьбе, говорили, что если у Глафиры поправить крышу и крыльцо, то дом её ещё вполне пригодный не только для жилья и для любви, но и для пополнения, если народятся ребятишки.
  Глафира рассказывала о раскулаченном почём зря дяде её по матери, который был работящий , как и вся семья, любовно делал бочки, имел несколько ульев, был прекрасным шорником и печником, а другой дядя по отцу, выгнанный из дома с большой семьёй комбедовцами, был и плотник, и столяр, и кузнец.
 -Золотые были мужики. Несправедливо с ними поступили. Неправильная была политика, нельзя было крестьянство на семь классов делить и натравливать друг на друга. Царь Николай 2 дал каждому участнику русско-японской войны по 30 кубометров леса нас строительство домов, потом были льготы для культурных хозяев, которые парники строили, племенным скотом занимались, сепараторы покупали, а  потом по столыпинской реформе выходили на хутора и отруба. Необыкновенный подъём тогда в народе был, работали о  зари до зари. Те, что потом были несправедливо раскулачены, любили землю так, как никого уже ныне не научить.
  Когда перекрывали амбар, нашли под самой крышей в берестяной коробейке зерно, часть измололи, а большую часть, вспахав землю, посеяли. Глафира сказала, что там, где прежде тесали из камня жернова будто бы раскулаченные прятали клады, в надежде вернуться. Нашли золотой и серебряный рубли, что-то из посуды и инструментов, но самое ценное оказалось в деревянных ящиках  - это зерно. Оно на диво оказалось всхожим. Ещё около каменоломен нашли одичалых баранов и козлов и даже курицу с петухом. Курица с петухом от зерна стали ручными, а козла с бараном еле связали и хотели зарезать, но Глафира уговорила запереть из на сутки с козами и овцами, может обгуляются. Любовь и с животными творит чудеса.
  Жизнь на хуторах била ключом  три года, а потом Василий и Николай, уже женившееся на девках из соседнего сельсовета, были соблазнены их тётками и те забеременели. Назревали скандалы, но Пётр уговорил вдовых Егора и Павла жениться на этих ещё моложавых и едрёных бабах. Почти в то же время на хутора явились со службы два сержанта и один, сын Глафиры женился на дочери Павла Елизавете , а его двоюродному полюбилась другая дочь грудастая и румяная Дуся.. На хуторе даже построили новый дом, половина которого по общему решению была выделена под начальную школу. Жена Егора Фрося, разродившаяся двойней, вспомнила, что она училась в педучилище. Парты решили не делать, а дед Егор сделал удобные столики, в  том числе три угловых, шкапа, которые из-за выдвижной доски превращались в столы. Когда начала работать школа, сын Глафиры кончил курсы МТС на тракториста и собрал в МТС из двух списанных один трактор. Маленький, но свой колхоз возглавил Егор, через год его сменил Павел, неудачно выменявший у цыган двух коней, которых еле выходила Глафира. После этого сын её Андрей стал председателем, трактористом и первым киномехаником на радость народившейся, быстро растущей детворе.