Николай Петрович сидел в коридоре поликлиники в компании таких же страждущих, как и он, и дождался своей очереди. Уже минут двадцать как заканчивалось время, назначенное для его приёма, но предыдущий пациент всё никак не покидал кабинет невролога. По скромным прикидкам ему предстояло провести на этом стуле ещё столько же времени, если не больше. Потому как перед ним, в ожидании приглашения, томилась ещё одна необслуженная посетительница – грузноватая дама лет шестидесяти. Она сидела здесь уже около часа, если верить тому, что она говорила по телефону подруге, жалуясь той на медлительность персонала. Закончив разговор, она снова раздражённо взглянула на часы.
Наконец дверь открылась, и на пороге появился врач – небольшого роста мужчина с густой, аккуратно уложенной шевелюрой. Судя по остаткам нетронутых сединой волос, в прошлом – жгучий брюнет. Импозантность его облику придавали пышные рыжеватые усы, полностью скрывавшие верхнюю губу. Обтекая рот и слегка редея, они спускались к подбородку, и, не найдя там должной поддержки, снова устремлялись наверх. Здесь же, перейдя в бакенбарды, они снова обретали основательность и уверенность. Насколько помнил Николай Петрович, эта композиция именовалась суворовской бородой.
Из-за спины врача в коридор застенчиво протиснулась фигура виновника общей задержки, ссутулившегося мужчины средних лет. Вымученно улыбнувшись ожидающим, он направился к выходу.
– Следующий, – низким, хрипловатым голосом изрек обладатель суворовской бороды. Женщина с палочкой суетливо подхватила свою сумку, словно опасаясь быть обойдённой кем-то из сидящих рядом с кабинетом, и, слегка припадая на одну ногу, проследовала в кабинет. Дверь закрылась. Николай Петрович покосился на освободившийся рядом стул и увидел висящий на его спинке пакет, который второпях, возможно, забыла дама. Он с небольшим усилием поднялся, превозмогая боль в спине, снял его, подошёл к кабинету и постучал в дверь. Она тут же открылась – видимо, женщина опомнилась и уже возвращалась за своим пластиковым сокровищем.
– Спасибо, – не особо церемонясь, буркнула она ему, выхватила пакет и снова исчезла за дверью.
Николай Петрович бывал уже здесь и прежде. Несколько лет назад похожий приступ радикулита на пару недель лишил подвижности его поясницу, и комплекс физиотерапевтических процедур в совокупности с мануальной терапией помогли ему тогда довольно быстро справиться с недугом. Перебирая в памяти те дни, он не смог удержаться от улыбки, вспоминая, как он шокировал звонивших ему товарищей, признаваясь им в обнаруженной у себя в новой форме извращения.
– Извини, приятель, я сейчас просто не способен появиться с тобой даже в мало-мальски приличной компании, – говорил он упавшим голосом и продолжал в том же духе. – Боюсь тебя скомпрометировать – я стал адептом несгибиционизма.
На это звонивший, после некоторого замешательства, фыркал в трубку, а один из наиболее близких его друзей, огорчённый неожиданным отказом, посоветовал Петровичу проявлять свою непреклонность в вопросах, более принципиальных, нежели чем в двусмысленных и жалких потугах уклониться от его общества.
Будь они неладны, эти яблоки – думал он про себя. А всё ведь жадность человеческая.
Этот год оказался необычайно урожайным по части этих фруктов, и их старенькая яблоня на дачном участке побила все мыслимые и немыслимые рекорды плодоносности в своей возрастной категории. Не оставлять же это богатство гнить в земле – сокрушался Николай Петрович, наполняя очередную ёмкость этими румяными дарами природы, каждый из которых словно напрашивался на то, чтобы его подняли, бережно протёрли и уложили в ведёрко. Донаполнялся!
Судя по всему, ждать здесь придётся ещё прилично, думал он, глядя на дверь и вспоминая ту обстоятельность, с которой дама с палочкой расписывала своей приятельнице по телефону все подробности постигшего её недуга вкупе с обстоятельствами, ему предшествующими. Оставалось только надеяться на благоразумие и профессионализм врача, и, возможно, на его изобретательность – очередь потихоньку нарастала и уже начинала вербально и выражать своё недовольство. Язык тела у большинства был парализован.
Но, зная неторопливость и дотошность работников медучреждений, заполняющих истории болезни, Николай Петрович вовсе не предполагал, что его робкая надежда оправдается уже так скоро. Потому как буквально через несколько минут дверь кабинета приоткрылась, и оттуда показалась усатая физиономия его хозяина. Посмотрев на Николая Петровича, доктор спросил его о чём-то, и тот, даже не расслышав толком вопроса, кивнул ему в ответ. Скорее всего, врач поинтересовался, не он ли следующий. Ну, конечно, он. Да и вообще, Петрович по своему обыкновению не любил никому отвечать отказом. Отказаться никогда не поздно, к тому же, отказавшись сразу, можно безвозвратно упустить свой шанс. А следующий может и вовсе не представиться.
Самым неожиданным оказалось то, что доктор, в ответ на его согласие, тут же пригласил его в кабинет – вот же удача! Видимо, консультация пациентки скоротечно завершилась, и, чтобы уложиться в часы приёма, он, не дожидаясь окончания процедуры раскладывания дамой многочисленных заключений специалистов и прочих причиндалов по нужным местам, пригласил следующего.
Николай Петрович с трудом встал, и, слегка прихрамывая, вошёл в кабинет. Поясничная боль отдавала в ногу. К его удивлению, пациентка вовсе и не собиралась уходить. Она сидела на кушетке в одном лифчике, не считая юбки. Как-то не очень по-доброму покосившись на вошедшего, она слегка прикрыла рукой тело.
– Садитесь рядом, – велел доктор Николаю Петровичу. Женщина немного пододвинулась, подтянув к себе сумку. Он осторожно присел на край кушетки.
– Чтобы не терять времени, я вам прочту небольшую лекцию – она в равной степени касается вас обоих.
Удивление Николая Петровича продолжало нарастать. Он терялся в догадках. Ну да, наконец осенило его: врач уже в компьютер познакомился с моей историей болезни, с предыдущими снимками и заключениями, и всё про меня знает. У них ведь теперь вся информация в электронном виде – как-никак двадцать первый век.
Петрович немного успокоился. Значит, групповая терапия. Прежде это сочетание он слышал только в отношении психологов. Видимо, метод оказался эффективным, и его распространили на другие сферы медицины. Прогресс, очевидно, и здесь не стоял на месте.
Между тем доктор взял указку и обратился к висящим на стене плакатам с изображениями позвоночника в различных его проекциях. Картинки с леденящими кровь аномалиями развития и повреждениями не вселяли оптимизма.
– Значит, ситуация у нас следующая. Ваш поясничный позвонок утратил стабильность. При критическом нагибании или сжатии он проскальзывает вперед, - он ткнул указкой в область поясницы на плакате, - и пережимает нервный столб. Отсюда – болевой синдром.
Николай Петрович поёжился и втянул голову в плечи – неужели всё так плохо?
– И перестаньте тешить себя надеждами на укреплении мышечного корсета – в вашем возрасте это бессмысленно. – Он переводил взгляд поочередно с дамы на Петровича. – А что касается хондропротекторов, то они хороши, когда работают надпочечники. При отсутствии соответствующих гормонов польза от них – ноль целых, ноль десятых. Диски никогда не восстановятся, какими горстями вы бы их не глотали. Если вам будут предлагать эти недешёвые, скажем прямо, средства, последний крик фармацевтики – оставим это на совести маркетологов.
Далее речь доктора пошла об ограничении нагрузок и запрете определённых движений, о постоянном ношении жесткого корсета и угрозе операции при несоблюдении его строгих рекомендаций. Николай Петрович приуныл окончательно.
– Когда вы ложитесь спать, обязательно используйте подушечку наподобие вот этой, – он сунул Петровичу слега засаленный валик. – Вы потренируйтесь сейчас. Ложитесь, – он обратился к даме. А вы, – он повернулся к Николаю Петровичу, – аккуратно положите подушечку ей под поясницу – я покажу, как. Запомните, а дома будете проделывать это каждый раз самостоятельно. И не давайте ей ложиться без неё.
– Что значит – дома? – До Петровича начинал потихоньку доходить смысл происходящего.
Доктор с недоумением посмотрел на Петровича.
– А вы что, разве не вместе живете!?
– С чего вы это взяли?
– Вы что, разве не её муж?
Петрович перевёл взгляд на женщину. У дамы округлились глаза, и она стала инстинктивно натягивать на себя край бумажной простыни.
– Никоим образом!
– Так что же вы тогда согласились, когда я вас спросил об этом в коридоре!
– Извините, я вас неправильно понял. – Он перевёл дух и с некоторым облегчением и надеждой в голосе поинтересовался: – Видимо, всё сказанное не в полной мере относится ко мне, и я могу выйти?
– Да, конечно, и вы оба извините меня за это недоразумение. – Доктор сконфуженно улыбнулся, повернувшись к даме. Та зарделась.
Выдавив пару шутливых фраз, чтобы скрасить неловкость создавшегося не без его участия положения, Николай Петрович вышел в коридор.
– Вы уже всё? – приподнимаясь со стула, с надеждой спросила его девушка, следующая за ним в очереди.
– Порядочный человек после этого должен был бы предложить даме руку, но я, слава богу, уже женат, – с улыбкой ответил он. Увидев недоумение в глазах окружающих, он пояснил суть своих слов. В коридоре раздался смех.
Царившее до этого напряжение сменилось весёлыми комментариями и шутками. Начиная с этого момента, никто из сидящих здесь на часы уже не смотрел.
Покидая поликлинику, Николай Петрович с грустью подумал о даме с сумочкой. Как всё-таки велико в нас развито чинопочитание, как смиренно сносим мы самодурство чиновников и подчиняемся воле столоначальников. И пусть этот врач хозяин в своём кабинете и неплохой специалист, но разве можно так безропотно выполнять его установки, забыв о чувстве собственного достоинства?
Внезапно он остановился, осенённый странной догадкой. А не потому ли каждый второй у нас страдает от болей в шее и в пояснице? Привычная реакция: чуть что – кивнуть, склониться и застыть в этой позе. Надо бы поглубже задуматься над этим. И сделать правильные выводы. А там, глядишь, и методику предложить докторам по профилактике этого недуга. Хотя, это не к докторам…
Он грустно усмехнулся и зашагал дальше, припадая на правую ногу.