КОМИ ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО "ОРДПУ".
В 1995 году в администрации г.Сыктывкара Республики Коми была зарегистрирована общественная организация "Коми генеалогическое общество ОРДПУ".
Устав был принят на учредительном собрании общества 01.02.1995 г. Тогда же был избран состав правления. Председателем был избран Игнатов М.Д., секретарем-координатором Малыхина А.Г.
Коми генеалогическое общество под названием "ОРДПУ", что дословно означает "Родословное древо", создалось с целью объединения в единый творческий коллектив разрозненно действующих генеалогов-любителей, для оживления и координации работ отдельных исследователей родословных.
Юридический адрес общества "ОРДПУ": 167001, г.Сыктывкар, ул.Карла Маркса, 212-11. Игнатову Михаилу Дмитриевичу.
Контактный телефон: 43-99-78 Малыхина Анна Георгиевна.
..............................................
...............................................
Собиратель зырянской старины М.Д.Игнатов
Аннотация: В статье освещается жизнь коми краеведа М. Д. Игнатова и его деятельность по комплектованию частной коллекции. Особое место уделяется многогранности состава собраний. Рассматриваются исследования М. Д. Игнатова в вопросах родословия и его активная общественная деятельность в популяризации краеведения.
Михаил Дмитриевич Игнатов – известный в Республике Коми и за ее пределами режиссер- документалист, краевед и коллекционер. Он родился 6 октября 1931 г. в деревне Сордйыв недалеко от старинного коми села Помоздино на Верхней Вычегде. Его дед и бабушка, Николай Анисимович и Пелагея Ивановна Игнатовы, были раскулачены в 1931 г. за отказ вступать в колхоз и сосланы в село Кедвавом, а затем в деревню Чулкидин (обе на р. Ижме). Родители, Дмитрий Николаевич и Вера Семеновна, в 1935 г. также были признаны кулаками и лишились своего родового дома и всего имущества. Отца арестовали за отказ идти на лесозаготовки и отправили в лагеря, мать осталась с четырьмя детьми без крыши над головой. Раскулачивание врезалось в память четырехлетнего Михаила, он вспоминает, как со всех закоулков вытаскивали семейное имущество, будь то швейная машинка, самовар, комод, инструменты, косы, ружья, капканы и даже деревянные кадки, берестяные туески, посуду из капа и пр. [1] Впоследствии Игнатов составил приблизительную опись изъятого имущества, опираясь на рассказы матери и бабушки.[текст с сайта музея-заповедника "Кижи": http://kizhi.karelia.ru]
Весной 1947 г. попал за решетку и сам Михаил Игнатов – за принесенные домой колоски с колхозного поля. Два года детской колонии в Верхотурье и тюрьмы в Свердловске дали Игнатову, по его же словам, двойную свободу: духовную (реалистичный взгляд на жизнь вне большевистской пропаганды) и физическую (справка об освобождении из мест заключения заменяла паспорт, которого не имели колхозники, она позволила Игнатову не возвращаться в колхоз).
Игнатов уехал на Донбасс, работал в шахте, учился в вечерней школе. В 1957 г. он закончил Донецкий индустриальный институт, работал горным инженером на шахтах. Увлечение фотографией и журналистикой подвигло его на резкую перемену в жизни – Игнатов поступил во Всесоюзный государственный институт кинематографии (ВГИК) на режиссерский факультет; закончил его в 1966 г. и с этого времени и до выхода на пенсию в 1993 г. работал на студии «Леннаучфильм», где создал около 40 документальных фильмов. Среди них были фильм «Память веков», снятый для выставки в Японии и не показывавшийся в СССР, поскольку главной темой была реставрация храмов в России. Зато у Игнатова было разрешение (за подписью министра культуры Е. Фурцевой) на приобретение старинных книг, икон, утвари как антуража для съемок, чем Игнатов и воспользовался, начав формировать свою коллекцию. Так, во время съемок фильма «Там, за рекой Печорой» (Леннаучфильм, 1971) о староверах Усть–Цильмы он приобрел у населения несколько рукописных и старопечатных книг. Работа над фильмами дала ему уникальную возможность общения с учеными, художниками.
Интерес к старинным предметам возник у Игнатова еще в детстве. Во время войны дед перед смертью рассказал Михаилу о тайном охотничьем амбарчике (по–коми тшамья), где спрятал некоторые реликвии – в частности старообрядческую икону «Никола Можайский» с врезным костяным изображением святого и староверческую книгу «Жития Корнилия Выговского», которые получил в дар от старовера–скрытника, жившего на Ижме. Бабушка Михаила Дмитриевича была ортодоксальной православной веры, называла двуперстие «беспельпас» (в переводе с коми «знак бесовых ушей») и вынудила мужа унести дары скрытника из дома, что он и сделал, схоронив их в тшамье в своих охотничьих угодьях у верховий реки Помос. Там же Игнатов–дед спрятал две деревянные храмовые скульптуры, «богини», которые принесли ему в конце 1920–х гг. знакомые охотники из соседнего села Усть–Кулом. Интересно, что они называли их богинями, утверждая, что происходят те из Ульяновского стр. 24 Троице–Стефановского монастыря, и прятали их от большевиков, которые обыскивали ближайшие охотничьи избушки в поисках церковных ценностей. Эти реликвии Игнатов нашел по дедовским приметам летом 1960 г.
Две «богини» представляют собой деревянные скульптуры Богоматери и Иоанна Богослова из композиции «Распятие» – раскрашенные деревянные фигуры высотой около 60 см. Интересно, как называет их сам Игнатов: «Ен мам» (то есть «мать Бога») и «Об ань» («Старшая сестра Бога»), или «Зарни ань» – знаменитая Золотая баба. [2] Эта позолоченная скульптура, изображающая апостола в длинном одеянии, похожем на платье, видимо, отождествлялась у коми крестьян с Золотой бабой, зырянской богиней. Возможно, именно в верховьях Вычегды сохранились остатки древних верований в Богиню–мать, олицетворявшую в себе солнечное божество. Легенды о женщине–богине настолько живучи, что даже на современном гербе Республики Коми на груди золотой хищной птицы, воплощении верховного мира, запечатлен лик женщины, соответствующей образу Зарни Ань, Матери Мира.
Игнатов говорит, что бабушка его была православная, а дед язычник (характерная особенность коми семей в сельской местности). Игнатов рассказывает об огромной ели неподалеку от тшамьи, которую его дед почитал как священную: каждый год в начале охотничьего сезона он подвешивал на нижних ветках свою первую добычу, посвящая ее лесным духам во главе с «Диким стариком». Однажды первой добычей стала у него куница с дорогим мехом. Старый охотник пожадничал и оставил вместо нее белку, подстреленную позже. Возвращаясь с охоты, он повредил левый глаз, практически перестал им видеть, но считал, что был наказан заслуженно.
Игнатов продолжил собирать семейные реликвии. Он выкупал, обменивал у земляков утварь своей семьи. Сейчас в его коллекции есть несколько икон, связанных с родственниками, короба, долбленые миски, швейка 1834 г., которой он до сих пор пользуется, расписная лампа, острога для лучения рыбы, выкованная его родичем, и его же набивные доски. Параллельно он собирает предметы, связанные с Усть–Куломским районом, со своей малой родиной, и Коми республикой в целом: церковную утварь, мебель, кресты, иконы, старопечатные книги, старые фотографии, сундуки, в том числе сундук известного помоздинского купца Иезекииля Порошкина, созданного в редкой технике «мороз по жести».
Усть–Куломская земля богата на людей, занимающихся литературным трудом. Среди них много крестьянских бытописателей – возможно, это связано со староверами, особо ценившими книжную культуру. Игнатов собрал по крупицам материалы о Иване Степановиче Рассыхаеве (1878–1968), крестьянском писателе, описывавшем в своих рукописных книгах основные события личной жизни, истории края. В собрании хранится автобиография Рассыхаева «Менам олым» («Моя жизнь»), фотографии, документы Рассыхаева, книги из личной библиотеки, рисунки. Особо интересен рисунок «Путь погибели и путь спасения», где к погибели ведут «Дом разврата», газета «Безбожник», театр и кино, а к спасению – церковь. Несколько карт и рисунков («Храм Стефана Пермского в Усть- Сысольске», «Спас на Бору в Московском Кремля») скопированы им из книги Г. С. Лыткина «Зырянский край при епископах Пермских и зырянский язык», вышедшей в 1889 г. Вышеупомянутая книга тоже есть в коллекции Игнатова. Ее особая ценность – в наличии автографа автора: «Его Сиятельству князю Михаилу Сергеевичу Волконскому в знак глубокого уважения от зырянина Лыткина». Еще одна библиографическая редкость в собрании Игнатова – «Зырянская грамматика» А. Ф. Флерова 1813 г.
М. Д. Игнатов издал литературное наследие еще одного крестьянского бытописателя, толстовца, прожившего в с. Помоздино более 40 лет, – Василия Прокопьевича Кунгина (1863–1936). [3] Для этого Игнатов переписал и обработал около 1,5 тысячи листов рукописей, хранящихся в Национальном архиве Республики Коми, снабдив книгу уникальными фотографиями начала ХХ в. из своей коллекции.
На протяжении многих лет собирал Игнатов коллекцию фотографий, большинство которых были созданы первыми фотографами Усть–Сысольска Платоном Филитеровичем Кулаковым (1863–1914) и его сыном Николаем Платоновичем (1887–1948). В большинстве своем – это семейные фотографии большой семьи Кулаковых, а также фотографии усть–сысольцев начала ХХ в. М. Д. Игнатов опубликовал по этой тематике несколько статей. [4]
Игнатов называет свое собрание «коллекцией коллекций». Одна из многочисленных составных частей ее является коллекция священника Михаила Филаретовича Вишерского (1896 – нач. 1970–х). стр. 25 Помимо икон, фисгармонии, ему принадлежали многочисленные книги по домоводству и различным ремеслам, большинство из которых вышли в 1920–е годы, альбом с фотографиями «Виды Первоклассного Ставропигиального Соловецкого монастыря» в коленкоровом переплете (конец 19 – нач.20 вв.), а также тетради с нотами – Вишерский сам сочинял духовные песнопения.
М. Д. Игнатов одним из первых стал собирать родословие коми крестьян. С малых лет он интересовался историей своего рода. Во многом этому способствовала деревенская традиция помнить своих предков. У коми есть два имени. Первое – «ордним», то есть родовое имя, образованное от имени либо прозвища основателя рода, которое не всегда совпадает с фамилией. Так, свой род Игнатов ведет от Важ Чуд–Игната с вычегодского притока Вишеры. Отсюда и его личное прозвище Чуд Миш, которое он пишет на своих самиздатовских книгах. Но есть еще и другое имя – «ордвужним», поколенное, до сих пор бытующее у коми. Оно состоит из перечисления имен своих предков по мужской линии, начинаясь с самого древнего и заканчиваясь своим. Сам Игнатов при знакомстве представляет свое поколенное имя: Миш. Полным поколенным именем представлялась его бабушка. Мало того, Игнатов вспоминает, что еще более подробно и длинно она перечисляла имена своих умерших предков при обрядах освящения свежевыпеченного хлеба. Она брала в руки первый каравай, шла в красный угол, к образам, разламывала хлеб пополам, клала на стол и, перекрестившись, призывала предков приобщиться к трапезе. Поскольку действо было практически ежедневным, Михаил Дмитриевич запомнил имена предков, что помогло впоследствии ему в составлении собственной родословной.
От родных Игнатов узнал и об истории родного села, и о первых его поселенцах – братьях Артемоне, Еремее и Симоне Игнатовых. Впоследствии, работая в архивах, он обнаруживал подтверждения рассказам старожилов о своих предках. М. Д. Игнатов собрал родословную Игнатовых до XVI в. Результатом многолетних изысканий стал труд «Род Игнатовых на Верхней Вычегде», который ждет своего издания. В 2017 г., к 310–летию со дня первого упоминания Помоздино, Игнатов планирует собрать съезд Игнатовых на исторической родине.
Организаторских способностей Игнатову не занимать. Михаил Дмитриевич стоял у истоков создания коми землячества «Неватас» в Санкт–Петербурге, возникшего в 1991 г. на волне интереса к «малой родине». Первые заседания землячества проходили на квартире Игнатова на Мойке, 40, которую он называет «Демутов трактир», в честь гостиницы, находившейся в этом доме во времена Пушкина.
Приехав в 1993 г. в Сыктывкар, Игнатов организовал Коми генеалогическое общество «Ордпу» («Родовое древо»). В его собрании хранятся несколько родословий: Игнатовых, Вишерских, Поповых, Тюриных, Сельковых и других жителей коми края. Его деятельность дала мощный толчок генеалогическому движению в республике. Игнатов много публикуется, в основном в республиканской прессе. Он издает статьи по топонимии, истории родного края и отдельных семейств, о репрессиях, затронувших обитателей Республики Коми.
..............................
ри книги Игнатова
Хорошо известный в Республике кинорежиссер, краевед и коллекционер Михаил Дмитриевич Игнатов в 2015 издал за свой счет три книги, написанные им давно, и кое-кому бывшие известными еще в рукописном варианте:
1. Род Игнатовых на Верхней Вычегде;
2. Малыш Чуд Миш да Батя Власов и другие;
3. Заразительный пример.
Все они изданы в «самиздатском» заведении Анбур (значит «Азбука» по коми) и напечатаны в Коми республиканской типографии. Первая (крупноформатная, в твердой обложке) напечатана вполне прилично, но две других (в мягких обложках) склеены так «экономно», что их трудновато открывать при чтении.
Каждая книга в отдельности, и все три в совокупности – крупное событие в культурной жизни Республики, ибо они не только переполнены бесценным историческим, политическим и этнографическим материалом, но вдобавок и написаны живо, образно, остроумно, и – захватывающе-увлекательно.
Вполне естественно, что с появлением на свет этих замечательных голубых книжек – сразу же родилась мысль о том, что они (либо по отдельности, либо все три вместе) заслуживают награды – например, Госпремии Коми или же премии Солженицына.
Однако для этого требуется формально-бюрократическая процедура: кто-то должен официально выдвинуть их на премию. Вполне вероятно, что в ближайшее время это сделает наше Министерство культуры. Как известно, в таких случаях назначается авторитетная Комиссия, каковая рассматривает произведения, номинированные на премию, и принимает решение: дать или не дать…
Можно подумать, что с появлением соответствующего объявления Министерства культуры – автору нужно будет только принести в указанное место свои книжки для изучения их Высокой Комиссией – и потом только сидеть и терпеливо ждать решения…
Но, увы – в процедуре государственного премирования до сих пор практикуется дурацкая совковая практика – собирание отзывов «от общественности».
– Что же в ней дурацкого, если общественность – вещь безусловно положительная?
– Да то, что Комиссия, как правило, совершенно не принимает во внимание эту самую общественность (по крайней мере, так было в советские времена), а главное – что «общественность» ленива и как правило, никаких отзывов не сочиняет.
А это значит, что Автор вынужден САМ добывать комплиментарные отзывы от своих ленивых знакомых и друзей, хотя путем-то это приличнее делать не ему, а как раз Высокой Комиссии…
Поэтому и М. Д. Игнатов (наступив ногой на свою скромность), с просьбой об отзывах обратился к некоторым своим знакомым и друзьям, и среди них – к Я. Э. Юдовичу.
Яков Эльевич (который и сам бывал в этом щекотливом положении в качестве номинанта Госпремии Коми) немедленно откликнулся: спешно прочитал все три книги и на каждую написал отзыв, думая поместить его то ли в еще живой «Трибуне», то ли в уже почти испустившем дух «Красном Знамени»…
Написал и призадумался: а как лучше подписаться? Ибо всякая комиссия обожает титулы, а у него их чересчур много, например, «Народный депутат Верховного Совета Коми 12-го созыва, 1990–1995». Поразмыслив, он остановился на такой подписи:
«Главный научный сотрудник Ин-та геологии Коми НЦ УрО РАН, доктор геолого-минералогических наук, член трех научных академий, Заслуженный деятель науки РФ, Заслуженный работник РК».
Ниже мы приводим отзывы, составленные Я. Э. Юдовичем.
Надеемся, что помещение их на нашем портале побудит тех, кто еще не видел книг Игнатова – непременно прочитать их, а еще того лучше – не только прочитать, но и написать свои отзывы, в которых так нуждается Михаил Дмитриевич.
Род Игнатовых за пять веков
Хорошо известный в нашей Республике кинорежиссер Михаил Дмитриевич Игнатов (председатель правления сыктывкарского родословного общества «Ордпу») выпустил в 2015 г. удивительную книгу, над которой трудился 11 лет – с 1991 по 2001 гг.
Книга эта совершенно уникальна и называется так: «Род Игнатовых на Верхней Вычегде». Замечательному труду М. Д. Игнатова предпослано не менее замечательное предисловие очень умной и красивой женщины – Г. И. Габушевой – Министра по делам национальностей Республики Коми. Я бы охотно поместил его здесь целиком – увы, в газете для этого нет места. Но стоит привести хотя бы одно тонкое и глубокое суждение Галины Ивановны:
«Сегодня мы вновь стараемся обрести себя, восстанавливаем связь поколений. Это стремление находит свое выражение и в государственной политике, где преемственность поколений, сохранение культурно-исторической памяти рассматривается как сильный объединяющий фактор общества. <...> Книга «Род Игнатовых на Верхней Вычегде» учит тому, что чувство патриотизма возникает в результате направленного воспитания. Человек не может глубоко и сильно любить то, чего не знает или знает плохо. Красной нитью пронизывает книгу мысль о том, что связь поколений не нарушится, если мы знаем и чтим своих предков, если мы говорим на своем родном языке и знаем, откуда пошли названия окружающих нас географических объектов, если мы творчески осваиваем культурное наследие своего народа и обогащаем его своими открытиями и достижениями».
Лучше не скажешь… Но все же добавим кое-что от себя.
1. ОРДВУЖНИМ – краеугольный камень в построении Игнатова. Это коми слово означает «поколенное имя», когда человек представляется при знакомстве не просто Михаилом или Яковом, а перечисляет в своем имени все имена своих предков, которые он помнит. Так, Михаил Дмитриевич в результате своих неустанных раскопок отнес себя к 16-му поколению верхневычегодских Игнатовых, и, следуя национальной традиции, называет себя так:
Миш Чуд-Игнаторд, где два последних словечка – это его прозвище, означающее «язычник (чуд) из рода (орд) Игнатовых». Оказывается, тот факт, что он с детства узнал (от бабки Пелагеи Ивановны) и запомнил имена по крайней мере семи поколений своих предков по отцовской линии – оказались решающими в создании всей игнатовской генеалогии: «Как раз благодаря сохранившейся еще среди коми населения древней традиции употребления в быту поколенных имен, мне, автору данного исследования, удалось с документальной достоверностью установить родословные связи всех Игнатовых из Верхней Вычегды за последние пять веков» (с. 16).
2. Три основателя Помоздина. Игнатов раскопал в архивах, что Помоздино (а на самом деле – Помос-дин, т.е. около устья речки Помос) основали 26 мая 1695 года (8 июня по григорианскому календарю) три брата-Наумовича: Еремей, Артемий (Артей) и Сим (Симон). Как мы видели в игнатовском ордвужниме, там как раз значится Артей… Стало быть, один из основателей Помоздина приходится Михаилу Дмитриевичу пра-пра-пра-пра-прадедом…
3. Номер 760 в 16-ом поколении… Прочтя игнатовскую генеалогию, в которую автор-составитель включил 833 (!) строго документально обоснованных персон – мы выясним, что себя Михаил Дмитриевич записал в 16-е поколение под номером 760. А всего он учел 20 поколений Игнатовых, и, например, Константин Васильевич (К;сьта-Вась) родился в Петербурге в 1991 г.; стало быть, этому Игнатову № 830 нынче лет 25 …
Думаю, что фундаментальный труд М. Д. Игнатова нуждается не в кратких отзывах, а в столь же фундаментальном научном анализе, который, как я надеюсь, предпримут специалисты в генеалогии (а не в геологии, как автор этого отзыва!).
4. Другая половина книги. Здесь мне следовало бы поставить точку, имей мы дело с обычной книгой. Но книга-то далеко не обычная: ведь собственно генеалогия вырхневычегодских Игнатовых занимает в ней только 94 страницы из 198! Чем же наполнена другая половина этой красивой крупноформатной книги?
– Она не просто «наполнена» – она просто ломится от важных и ценных материалов! Среди них и копии уникальных архивных документов, и страниц 20 прекрасных фотографий; ведь Игнатов – отнюдь не простой любитель-фотограф, а настоящий высококлассный профессионал, кончивший в 1966 г. ВГИК с красным дипломом! После чего следует целая серия с большим толком подобранных статей из газет и книг (одних статей самого М.Д. здесь четыре) и много иного – но имеющего самое прямое отношение к Роду Игнатовых… Например, кто сейчас назовет имя первооткрывателя Вуктыла? – А им был, оказывается, родной брат Михаила Дмитриевича – буровой мастер Игорь Игнатов (его текст – из книжки «Вуктыл. Дороги, которые мы выбираем», 2006).
Игнатовским «жизни и судьбе» посвящена превосходная статья Евгения Суворова под заголовком «Семнадцать колен», в которой художественно и живо, но правдиво и точно описана биография Михаила Дмитриевича (газета «Вера-Эск;м», № 1, 2015).
Наконец, бесценным коллекциям «нетрадиционного искусства», реликвий и раритетов, собранным М.Д. за многие годы – посвящены весьма основательные статьи Анны Сивковой (2001, 2012), публиковавшиеся в «Дыме отчества» и «Республике».
Эти (и целый ряд других) материалов несомненно делают книгу М. Д. Игнатова еще более интересной широкому кругу читателей – отнюдь не одних только представителей коми народа.
Кинорежиссер… из Книги Гиннеса?
Хорошо известный всей Коми Республике кинорежиссер и краевед Михаил Дмитриевич Игнатов, оказывается … может претендовать на попадание в пресловутую книгу рекордов Гиннеса.
– Почему?
– Да потому, что этого сельского парнишку из Помоздино, еще в детстве проведшего 2 года в лагерях, много лет горбатившегося на шахтах Донбасса, выучившегося на горного инженера – приняли во ВГИК с 12 баллами… при 15 «проходных»!
Приняли не только потому, что он находчиво и остроумно проявил себя на экзаменах, но и потому, что ректор ВГИКа Грошев сказал членам приемной комиссии, что надо бы создать прецедент и попробовать принять этого наглого парнишку – как представителя экзотического коми-зырянского народа (давно прозванного «чудью») – и посмотреть, что из этого «чудика» получится.
И высокая комиссия не ошиблась: уже через год Игнатов получил Гран-при на фестивале студенческих фильмов, а кончил он режиссерский факультет ВГИКа с красным дипломом!
– История, бесспорно, занятная, но при чем же здесь книга Гиннеса?
– А при том, что и спустя полвека, Игнатов остается единственным дипломированным режиссером – коми!
Обо всем этом мы узнаём из выпущенной в 2015 г. автобиографической книжечки М. Д. Игнатова «Малыш Чуд Миш да Батя Власов и другие» (Сыктывкар, OOO Анбур). Вот здесь он и рассказывает в деталях о захватывающей истории своего поступления во ВГИК, о встречах и беседах с сокурсниками и мастерами, среди которых мы сразу узнаем знакомые фамилии Шукшина, Ромма, Герасимова, Кулешова и многих других.
Нетрудно расшифровать и на первый взгляд замысловатое название книжечки Игнатова: Малыш, потому что так назвал Мишу Игнатова в лагере сам Батя; слово «чуд» означает, что его коми предки были не христианами, а чудаками-язычниками, почитавшими Природу вместо Бога, отчего русские христиане и прозвали всех язычников «чудью».
– А кто такой Батя?
– Это человек, которому Игнатов посвятил свою книжечку: осужденный на 15 лет свободолюбивый учитель литературы Александр Сергеевич Власов (1905–1965), которого Игнатов с нежностью называет «своим солагерником, наставником и учителем». Замечу кстати, что в капитальном творении Михаила Дмитриевича «Род Игнатовых на Верхней Вычегде» можно найти на стр. 178 плохонькую фотографию, где они с Власовым рыбачат в окрестностях Сольвычгодска (1960 г.).
Батя (как его почтительно назвал Малыш Игнатов) оказал огромное влияние на культурное формирование своего юного солагерника. От него Миша получил первые уроки литературного творчества, в частности – несколько «заповедных правил» писателя.
Из четких формул высококультурного, духовно раскрепощенного Александра Власова, мне особенно запомнилось «Серебряное правило», провозглашавшее важность «Неопределенности скрытого смысла в художественном произведении». Классическим примером этого Власов (и его преданный ученик Игнатов) считают сочинения Тургенева, где писатель «нигде не выражает напрямую свою авторскую мысль и идейное содержание сочинения, но они просачиваются у него в каждой строке, как вода из рассохшейся бочки» (с. 19).
Не менее любопытно и сформулированное Батей «Бронзовое правило»: «Никогда не подражай никому, а выработай свой творческий стиль и метод, и будь всегда самобытным» (с. 24).
– Но раз есть Серебряное и Бронзовое, то должно быть и Золотое?
– Оно есть; но оно вообще присуще русским писателям, которые всегда считались носителями высоких нравственных качеств: «Делай всякое доброе дело <...> по велению сердца и из чувства долга» (с. 24).
Автобиографическая книжечка Игнатова невелика (61 с.) и читается как подлинный детектив – местами забавный, местами и не очень, но правдиво воссоздающий атмосферу начала 1960-х годов, когда «недолгий период хрущевской оттепели уже затягивался льдом». Эти строки – из анонимного послесловия, вероятно, принадлежащего редактору В. И. Трошевой.
Книжку Игнатова «Малыш Чуд Миш да Батя Власов и другие» горячо рекомендую прочитать всем, кому интересна культура.
Истребление крестьянства родной советской властью
Я прочитал эту «повесть-былину», как назвал свою автобиографическую книжку сам автор – Михаил Игнатов. Скажу сразу: название этой потрясающей книги («Заразительный пример») – мне не нравится. Ибо и сама рассказанная в ней история сельского школьного спектакля 1930-х гг. про Павлика Морозова, и те, для кого его пример оказался заразительным (ревностные доносчики на своих родных и деревенских соседей) – отнюдь не главное в этой книге. Конечно, очень уж наглядно и показательно моральное растление народа большевиками – на примере истории Павлика Морозова. Не случайно, прекрасная наша журналистка Елена Шелест в своей рецензии на книжку Игнатова только об этом и писала…
Но я, в потрясении от прочитанного – долго не мог заставить себя сесть за компьютер и записать свои впечатления. Мои эмоции были так сильны, что я всерьез опасался, что не сумею передать их будущему читателю. Потом я всё же взял себя в руки и решил, что никаких «рецензий» этой повести – от меня вообще не требуется. Будет вполне достаточно, если просто привести два больших отрывка: и любому станет понятно, какую книгу ему предстоит прочитать.
Прежде чем привести здесь эти извлечения из текста Игнатова, замечу, что первый вариант повести о днях своего детства в деревушке Сордйыв (в 3 км от Помоздино, названного в повести Чудино) Игнатов написал в 44 года – и хранил текст в бутылке от молока под камнем на берегу Ладожского озера. Тогда не то что печатать, но даже и показывать текст кому-либо было далеко не безопасно… Второй вариант повести он напечатал на машинке в 1980 г. и уже кое-кому показывал… Ну, а финальный вариант (посетив родную деревушку, где он не был 30 лет) он завершил в 1982 г.. Издать же свою повесть ему удалось… только в прошлом 2015 году, в возрасте почти 85 лет…
Хотя нынче много чего уже понапечатано, должен признаться, что ни у кого из писателей (ни коми, ни русских) столь потрясающе-правдивого описания того, как большевики обратили в рабство российское крестьянство (предварительно уничтожив лучшую его часть – «кулаков») – я не припомню… Такого чудовищного рабства не было даже во времена крепостного права! (Кстати, в Коми-то крепостного права никогда и не было).
Итак, вначале – отрывок про то, как мать с тремя детьми (мужа посадили и угнали в рабство на Беломорканал) думала только об одном: как выжить, не померев от голода?
Стр. 166–167:«До сих пор я хорошо помню, как в предвоенном сороковом году мы с мамой вместе выработали свыше пятисот трудодней, и при балансовом годовом расчете колхоз отвалил нам за это всего двадцать два килограмма недозрелой ржи пополам с плевелами. В те годы весь урожай из колхозов вывозился государству под видом различных налогов и натуроплаты за используемую технику. Люди спасались от голодной смерти только тем, что давал им приусадебный участок, коровушка, мелкий домашний скот да матушка-природа в виде грибов и ягод, коры, камбия и трав. Но главным образом колхозники питались тем, что могли урвать-уворовать из колхоза, стараясь при этом не попадаться в лапы зловредных местных начальничков-насильничков. Я долго не понимал и все удивлялся, почему здравомыслящие и расчетливые в хозяйственных делах крестьяне продолжают изо дня в день, из года в год покорно работать, как лошади, не получая за свой труд ну ровным счетом ничего! Однажды я задал этот вопрос маме, и, не задумываясь, она ответила мне вопросом же:
– Если никто не будет работать в колхозе, что же тогда мы будем воровать, чтобы выжить?
«Выжить! Выжить во что бы то ни стало!» – вот он единственный могучий стимул, который оставался еще у колхозников в те годы и руководил их поведением. Насильственная всеобщая коллективизация воспринималась большинством чудского (= коми, Я.Ю.) населения как что-то вроде морового поветрия в прежние годы, с их карантинами и строгими запретами. Но эпидемии заразных болезней никогда не продолжались более полугода, а потом можно было бежать из опустошенного района хотя бы в Сибирь или на Украину. Теперь же для всего крестьянского населения страны большевики установили вечный чумной карантин, и бежать стало совершенно некуда, да и невозможно, потому как советская власть запретила выдавать паспорта колхозникам. А без паспорта любой и каждый свободный гражданин Совдепии за пределами своей деревни превращается в беглого уголовника и «подлежит быть немедленно подвергнутым строгим мерам социальной защиты». По самым разным причинам больше половины жителей нашего села в те годы изведали на собственной шкуре все эти «строгие меры социальной защиты». Кто за колоски, кто за клок сена, многие за прогулы, а иногда и по более существенным причинам, но чаще всего по причинам совершенно ничтожным и до смешного пустяковым люди получали лагерные сроки на многие годы и на «вечную память», так что зачастую они в село больше не возвращались. Не минула эта участь тотальной «социальной защиты» и меня».
И теперь приведем второй обещанный отрывок – как 15-летний мальчишка Игнатов, попробовав побираться, не выдержал стыда и, в попытке прокормиться и накормить пухнущих от голода братишек, – добыл еды (и в итоге получил за это 3 года лагерей).
Стр. 170–172: «Домой я возвращался совершенно подавленный потерей последнего шанса на спасение. Дорога моя проходила мимо огромного амбара, стоявшего уединенно на окраине села. В этом амбаре зимой хранили зерно, сдаваемое колхозами государству, а уже отсюда его вывозили потом баржами по весеннему половодью в Ссылкадоркар (= Сыктывкар, Я.Ю.); а оттуда дальше на юг и на запад в сторону Москвы и Питера, чтобы прокормить там «пролетарских гегемонов и слуг народа». В летние же месяцы этот амбар обычно пустовал и поэтому даже не охранялся. Случайно я заметил, как через небольшую дырку в тесовой обшивке фундамента из-под амбара выпорхнула курица и, непрерывно кудахча, помчалась искать своих товарок.
– Наверняка она снесла там яйцо, – подумал я. Надо будет как-то проникнуть под амбар и поискать там.
Я обошел вокруг амбара, шаг за шагом внимательно исследуя всю тесовую обшивку фундамента, и в одном месте обнаружил, что довольно широкая доска легко отходила вместе с гвоздями от крепежной стойки. Через образовавшуюся стойку я проник в подпол амбара. Ползая на животе, как жук-короед, в тесном пространстве между землей и бревнами, лежащими сплошным накатом под основным, зашпунтованным полом амбара, среди пыли, птичьего помета и строительного мусора, а нашел-таки несколько штук яичек, снесенных курочками «налево». Но попутно и сделал другие находки, которые обрадовали меня еще больше. В некоторых местах я наткнулся на небольшие кучки зерна, очевидно, осыпавшиеся из сусеков амбара сквозь узенькие щели рассохшегося двойного пола; а может быть, их натаскали мышки про запас на голодное лето. Скорее всего, это именно так и было, потому что все зерно оказалось перемешано перчинками мышиного помета и шелухой разгрызенных зернышек. Я поспешно сгрёб все эти замусоренные кучки зерна в свою пустую нищенскую суму. Как только она у меня наполнилась, я вылез из-под амбара, вставил доску на свое место и, не чувствуя земли под ногами, словно ангел-спаситель, помчался домой.
Дома я быстро просеял и провеял свою добычу, очистив зерно от всякого мусора, песка и пыли. Затем мы все оравой уселись вокруг стола, и. насыпав на лоток эту «манну подамбарную», быстро выбрали из нее все мышиные и крысиные какашки. Тем временем вернулась с работы мама. Она страшно обрадовалась моей находке и сразу же начала молоть этот «божий дар» на нашей ручной мельнице в крупу. Тем временем, пока мама гремела в сарае с этой портативной чудо-мельницей моего изготовления, словно Илья-пророк на грозовой туче, мы натаскали дров и натопили печь. А затем, выбрав самый большой котелок, сварили в нем кашу из настоящей крупы, да такую густую, что ложка с трудом входила в нее. А потом был у нас настоящий пир! Обжигая рты, отдуваясь и пыхтя, мы поглощали, казалось, самую вкусную на свете еду. Лица моих братишек заметно раскраснелись, на губах у них снова заиграла улыбка, а в глазах засверкали искры воскресшей радости жизни, и даже зазвучал веселый смех, который давно уже не был слышен в этом приюте нищеты и безысходности».
Думаю, что приведенного выше – вполне довольно для того, чтобы составить ясное представление о книге Михаила Игнатова «Заразительный пример».
У нас в Республике каждый год присуждают Госпремию за выдающееся произведение печати – будь то художественное или научное. Мне кажется, что лучшего кандидата на такую премию, чем замечательная автобиографическая книга Игнатова – трудно даже придумать.