Земляника со сливками
Алисе – заставившей меня быть
Я занимаю немного места. В силу объёмов и размеров, данных природой, и странно-пространственного воображения: мой мир не сужают стены и дома. Я знаю, что за ними – небо. А вот карты и схемы не воспринимаю вообще, потому что не вижу ничего, кроме чётких линий и пунктиров границ. Но бывали времена, когда даже при моём минимальном места имении, мне казалось, что места нет…
Я покидала свой Город осенью. Той осенью, какая бывает только в приморских городах. Нежная, тихая, осторожно ступающая по городскому асфальту, всё ещё прогретому летним солнцем. Осень – в астровом разноцветьи, с орехово-горьким запахом павших листьев.
Прижавшись лбом к замызганному тамбурному стеклу, я смотрела, как Город отдаляется от меня: уже остались только силуэты, но и их в какую-то секунду размыло до тёмной горизонтальной линии.
Ночь-в тамбуре. С дорожным термосом кофе и сигаретами. Вагон спал, тяжело ворочаясь на узких койках, свешивая в проход ноги-головы, покашливая, постанывая, жмуря веки от ярких фонарей на станциях. Мою нижнюю койку заняла круглолицая девица с кучей багажа.
Сначала она, как положено, забралась на свой верхний ярус, потом попросилась «посидеть, пока не спите». Слезая, она заголила крепкие, толстенькие ножки крестьянской дочери, уселась широко, по-хозяйски и, смачно почавкивая, начала одно за другим поглощать краснобокие, ароматные яблоки. Она ела, быстро добираясь до кочерыжки, всматривалась в неё, чтобы не сгрызть и червячка. Иногда они там были, с ужасом выглядывая из косточковых пазух. Девица их стряхивала на пол, где безвредные червячки безнадёжно погибали без своего яблочного домика. А она сгрызала кочерыжку вместе с семечками. Вместе с этими глянцевыми, коричневатыми семенами она сожрала целый яблоневый сад! Черенки с малюсенькими узелками-уплотнениями в том месте, где яблоко-детка надёжно держалось мамы-яблони, девица аккуратно складывала на край столика. И каждый раз при этом она всё дальше и дальше сдвигала меня в угол. Не специально, нет. А потому что так ей было удобнее.
Я уже пару раз выходила в тамбур покурить, а потом и вовсе там осталась…
Колёса отстукивали стаккато Майкапара. Я ехала в неизвестность. Весь багаж – рюкзак. В кармане зелёного бомбера – 300 купонов и список адресов. Независимость принесла зависимость: отсутствие работы, дефицит и безденежье… Я поняла, что нужно перемещаться в большой город, где ещё не закрылись все редакции и что-то может получиться.
Поезд, как змея, уставшая от переваривания сотен километров, медленно втягивал себя на перрон. На последней металлической ступеньке вагона я задержалась, понимая, что как только шагну вниз, неизвестность меня поглотит полностью. Я ещё успела оглянуться назад, на грязноватый вагон поезда – то, что меня пока соединяло с моим Городом, но подтолкнули спешащие пассажиры, и я пошла…
Редакции – по списку. «О, привет! Да ты что! такое перо - к нам?! Та понимаешь, сейчас и сами не знаем, что и как …» Вакансий не было, хотя все дали заданий, и я, как много лет назад, начала носиться по городу внештатником. Понимая меня и, в общем-то, не желая потерять, гонорары мне платили сразу после выхода материала. Снимала я двухкомнатную квартиру за 15 американских целковых. Правда, одна комната была закрыта, а вторая под завязку забита всякой накопленной людьми требухой. Квартира была, по тем временам, практически за городом, из окна виднелся сосновый лес, и я по утрам наблюдала, как смешные белки перелетают с ветки на ветку.
Гонорар уходил на оплату квартиры, проезда по городу и, время от времени, я, сначала стыдливо, а потом, приняв ситуацию, ходила в секонд-хенд. Некоторых удивляет, что я и сейчас спокойно пью «пустой кипяток». А тогда, двадцать пять лет назад, мой рацион был именно таким – кипяток и четверть украинского на два дня. И меня это не волновало, как и сейчас не волнует, если холодильник пустоват. Мне нужно было выстоять, и совсем не еда была главной в этом.
Главной стала Алиса – первая собака в моём новом городе.
Седьмого января, спустя полгода после того, как поезд вернулся в Город без меня, я ночью услышала тихий плач под дверью. Глянула в «глазок» - никого. Открыла дверь. На придверном коврике лежало маленькое чёрное тельце. Как только дверь открылась, собачка сразу же зашла в квартиру. Как она поднялась на третий этаж, как выбрала мою дверь – не знаю. Знаю, она была присланной.
Пинчерок. В потёртом ошейничке. Видно, что жила в доме. Чистая, не боящаяся человека. У меня ничего не было, кроме хлеба, но она с благодарностью приняла моё угощение и, поев, уснула на моём диване.
Утром я обошла все ближние дворы, спрашивая - не потерял ли кто собаку. Нет, никто не терял и не знал её. Когда я вернулась, собачка радостно встречала меня, виляя обрубчиком и, грациозно танцуя, поднимала ко мне лапки.
- Будешь Алисой?
- Буду-буду. Да, я – Алиса. А ты будешь со мной?
- Буду-буду…
На прогулку я выводила Алису, привязывая к её ошейнику зелёный поясок от своего махрового халата. Она, не привередничая, ела хлеб и с любовью смотрела на меня своими миндальными глазами. Но мне уже было мало хлеба.Потому что была Алиса. Купоны превратились в миллионы, но их по-прежнему хватало только на жильё.
Недалеко была рабочая столовка. Я пошла к заведующей и честно сказала, что готова работать «за еду». Добрая тётка оглядела мою худобу, велела дать каши с сосиской и определила мыть посуду.
Проблема еды была решена! Ещё и какие-то деньги платили. И наконец-то я купила Алиске новый ошейник, поводок и мисочку. Как же мы радовались! Но баланс никто не отменял, и надвинулась проблема поиска другого жилья, потому что в эту квартиру возвращались с северных приработок хозяева.
Однокомнатная. 50 долларов – и это ещё по знакомству.50 долларов! Это – космос просто. Но они должны были появиться.
Местная журналистика к тому времени медленно, но уверенно начала своё превращение в некий атавизм и рудимент: панствовала «заказуха» и скандальчики. Мне предложили написать компрометирующую статью об одном человеке за весьма солидную сумму. Человек этого не заслуживал, и я не писала. Другой написал. Последнее, что вышло под моим именем, – сценарий фильма об истории острова, который расположен практически в центре города и статья к дню рождения Анны Ахматовой. За сценарий мне заплатили баснословно - как раз на два месяца жизни в новой квартире. За статью – ничего: газету закрыли.
Я убирала квартиры и парикмахерские. Потом по-грибному быстро стали появляться офисы, офисы, офисы… И однажды я убирала офисные помещения Метро – длинный коридор, с кабинетами по обеим сторонам. Внизу шумел огромный магазин, а я мыла полы в кабинетах тех, кто насыщал его чрево продуктами, рекламными стойками и всякими другими завлекающими штучками. Когда мне протянули деньги за работу, я не могла их взять – от усталости руки дрожали, а пальцы не разгибались.
Выйдя на улицу, я пошла, не оглядываясь, но точно зная, что этого больше не будет!
Я шла и плакала. И не стыдилась своих слёз. Я плакала не от жалости к себе, не от безнадёги. Просто хотелось плакать. И сквозь эту пелену, возле подъезда увидела кошелёк – красивый, большой, зовуще разбухший. Подняла его и, не открывая, вошла в квартиру.
Алиса, как всегда исполнила грациозный танец встречи, а я открыла находку. Там были деньги – много денег. И миллионы, и доллары, и марки.
- Алиса, одевайся! Идём в магазин! - я предвкушала, как мы едим сосиски, я пью пиво… нет, даже коньяк, а Алиска - своё любимое молоко. Я мажу хлеб толстенным слоем масла, пришлёпнув сверху пласт ароматного сыра. А завтра, завтра я выберу на рынке всё самое лучшее. Я была одержима едой, Алиса носилась вокруг на своих тонких, стройных ножках и весело подлаивала.
Но яростно заскрипел во мне рычаг тормоза. Он медленно, с натугой, но неумолимо двигался до последней точки. И достиг её. Ещё раз осмотрела содержимое кошелька. Среди чеков лежало направление в кухню детского питания, которая была в соседнем доме.
- Алиса, мы не пойдём в магазин, - Алиса сидела рядом, ласково смотрела на меня и улыбалась.
Я обняла её тонкую шейку, и холодный нос дышал мне в ухо спокойно и надёжно.
- Алиса, ты будешь кушать землянику со сливками. Всегда. И зимой тоже. Обещаю…
Я написала объявления и приклеила их на подъездах домов, которые находились к кухне ближе всего. И через пару часов позвонила женщина, описала и кошелёк, и всё, что в нём было.
Она снимала квартиру в соседнем подъезде, и кошелёк выпал, когда она поднимала коляску с ребёнком по ступенькам. Муж зарабатывал где-то в другой стране, и потеря кошелька была для неё апокалиптическим кошмаром.
Мы встретились. Отдавая кошелёк, я чувствовала, как с меня сползает горб наваждения. Я уже знала, что начинается что-то другое, новое, важное.
Так оно и сталось. Так оно и было. Так оно и есть…
Многих удивляла тарелочка земляники с белым пятном сливок на аккуратной подставочке и маленькая чёрная собачка, аккуратно поедающая ягодки.
Не удивлялись мы с Алисой. Что особенного? Что необычного?
Просто земляника со сливками…