О! Кор(е)невая система дуб дубом ещё жива!?
Так просунула свой единственный извилистый сучок глубоко в землю, не войдя в стадию старческого маразма, потому что из собственного детства младенческих лет так и не вышла, что сил нет оторваться от мамкиной юбки, будучи прикормленным не своим нац. достоинством, что так и сидит дуб дубович, вцепившись обеими руками в её женскую юбку и ждёт её смерти, чтобы уже следом сойти на нет, принакрывшись дубовым веночком из остатков волос на глупой, не подросшей голове, торчащий язык изо рта которой способен только бла- бла- благоглупости говорить про свой мужской потенциал, являясь, на самом деле, женским приживалой.
Ну, и как ты, там, извилистый сучок,
Что иногда извилиной в мозгу зовётся,
Не высох полностью? А то полить пора,
Потом спилить под самый корень.
Но больше ты на Мавра стал похож,
Чем на сучок дубовый, и видно, потому.
Так грустен Мавр, тот, что в очках, на фото.
Видать, жена, что звал он Дездемона,
Ночной горшок попутала с его дубовой кадкой.
И на ночь не туда сходила.
Вот потому и грустен Мавр,
Упившийся мочой, сказав, что мало.
Хотелось большего ему.
К примеру, того дерьма,
Что вечно людям делал.
Вот потому и грустен,
Тот очкастый Мавр,
Что не откушал вдоволь
Собственных испоражнений.
Прошли года,
Он всё ещё живой и лживый,
Тот, что очкастый Мавр на фото,
Чью голову попутала жена с горшком ночным,
И потому:
Ну, Мавр, ну, ты даёшь,
Всё жив-здоров,
Хотя калиткой в морду получил и не расшибся.
Воистину, дерьмо непотопляемо,
Не убиваемо никем, ничем.
Но бог всё видит, и Мавру разрешает
Вновь привет прислать,
Порадовать подонка.
Но рад ли, Мавр, вот в чём вопрос,
И даже Гамлет на него ответа не имеет,
А корень дуба с дуру млеет.
Придурок, то твой бог, любимый Яхве,
Дал индульгенцию на то,
Что б знал, подонок,
Что б не повадно было,
Подгаживать другим.
Ведь только так способна тупость,
Случайно осознать, что делает сама.
И то сомненья вызревают
Когда на Мавра ты глядишь,
Уж, больно туп он от рожденья,
Что б правду жизни осознать,
И даже те очки, надетые на Мавре,
Что не сумели скрыть всю тупизну,
Не смогут скрыть всю суть натуры Мавра,
Которому привычней, всё же, имя дуба.
И то, что всё на дубе том:
Сучки, листочки, корни дуба,
Что не позволят осознать,
Свои деяния, став трупом,
Когда он умер, но не от маразма лет,
От желчи собственных деяний,
Заполонивших сердцевину всей его души.
Его души, пустой и глупой,
Что так и не сумела всей сути жизни осознать.
17/08/2018 г.
Марина Леванте