Ищем родственников! 89262371485@mail.ru
............................
РГБ-НИОР Ф.731 Гудзий, Николай Каллиникович (1887—1965)
..........................
Нисходящая роспись: Гудзий Иван ...
Поколение 1
1. Гудзий Иван ...
Мать ребёнка: ...
Сын: Гудзий Каллиник Иванович (?-1938) (2-1)
Поколение 2
2-1. Гудзий Каллиник Иванович (?-1938)
Родился: ?. Умер: 1938
Отец: Гудзий Иван ... (1)
Мать: ...
Жена: ... Мария Яковлевна
Сын: Гудзий Николай Каллиникович (1887-29.10.1965) (3-2)
Дочь: Гудзий Анна Каллиниковна (4-2)
Сын: Гудзий Михаил Каллиникович (29.09.1900-1965) (5-2)
Дочь: Гудзий Наталья Каллиниковна (6-2)
Поколение 3
3-2. Гудзий Николай Каллиникович (1887-29.10.1965)
Родился: 1887. Умер: 29.10.1965. Продолжительность жизни: 78
Отец: Гудзий Каллиник Иванович (?-1938) (2-1)
Мать: ... Мария Яковлевна
Жена: ... Е.И. (1892-1966)
Дочь: Гудзий Елена (7-3(1))
Жена: Дунаевская Татьяна Львовна (1892-1966)
4-2. Гудзий Анна Каллиниковна
Родилась: ?
Отец: Гудзий Каллиник Иванович (?-1938) (2-1)
Мать: ... Мария Яковлевна
5-2. Гудзий Михаил Каллиникович (29.09.1900-1965)
Родился: 29.09.1900. Умер: 1965. Продолжительность жизни: 64. Полковник медицинской службы. В КА с 1919 г. Участник Гражданской войны. Окончил ВМА в 1928 г. С 1936 г. – начальник отделения СО 1-й Отдельной Краснознаменной армии (с июля 1940 г. – 1-я Краснознаменная). Участник боев у оз. Хасан и в Советско-финляндской войне. С июля 1941 г. по декабрь 1943 г. – старший помощник начальника отдела ВСУ СЗФ, Степного (авг. – окт. 1943) и 2-го Украинского фронтов. Позднее служил на 1-м Прибалтийском фронте начальником отдела ВСУ (дек.1943-июль1944) и заместителем начальника ВСУ (до конца войны). В 1941 г. был ранен. Участвовал в руководстве медицинской службой фронта в Ленинградской и Курской битвах, в Белорусской, Восточно-Прусской и др. операциях.. . После войны – на руководящей работе. Уволен из ВС в 1953 г. Награжден пятью орденами и многими медалями.
Отец: Гудзий Каллиник Иванович (?-1938) (2-1)
Мать: ... Мария Яковлевна
Жена: ...
6-2. Гудзий Наталья Каллиниковна
Родилась: ?
Отец: Гудзий Каллиник Иванович (?-1938) (2-1)
Мать: ... Мария Яковлевна
Муж: Балабуха Алексей Семёнович
Сын: Балабуха ... (8-6)
Дочь: Балабуха ... (9-6)
Поколение 4
7-3(1). Гудзий Елена
Родилась: ?
Отец: Гудзий Николай Каллиникович (1887-29.10.1965) (3-2)
Мать: ... Е.И. (1892-1966)
8-6. Балабуха ...
Родился: ?
Отец: Балабуха Алексей Семёнович
Мать: Гудзий Наталья Каллиниковна (6-2)
9-6. Балабуха ...
Родилась: ?
Отец: Балабуха Алексей Семёнович
Мать: Гудзий Наталья Каллиниковна (6-2)
Персон: 9. Дата построения отчёта: 14.08.2018
................
Николай Каллиникович Гудзий (1887—1965) родился 3 мая нов. ст. 1887 г. на Украине, в городе Могилеве-Подольском. Отец его, выходец из крестьян села Неморож (Неморож (укр. Неморож) — cело, центр сельского совета Звенигородского района Черкасской области. В ХІХ столетии село Неморожской волости Звенигородского уезда Киевской губернии), служил в должности чиновника. Незадолго до смерти Н. К. Гудзий так вспоминал о своем детстве: «Семья наша, в которой я был первенцем, была многодетная, родителям приходилось перебиваться из месяца в месяц, <...> живя долгами, и соответственно складывался и наш детский быт.
Как у большинства чиновничьих семей на Украине, у родителей и у нас, детей, разговорным языком был язык русский, украинский же употреблялся лишь в общении с прислугой и в распевании украинских песен»4.
После окончания в 1900 г. двухклассного городского училища Н. К. Гудзий поступил в реальное училище, находившееся в городе Комрате. Этот выбор мальчик сделал по настоянию отца, желавшего для сына успешной карьеры и обеспеченного положения. Такие возможности тогда предоставляла профессия инженера, а «наиболее прямой путь в инженерный институт шел через окончание реального училища» (с. 128). Учился Н. К. Гудзий легко, и свободное время посвящал чтению художественных сочинений. Зачитывался он тогда произведениями Н. С. Лескова.
После того как сын окончил четвертый класс, отец добился его перевода в реальное училище в городе Виннице, Оно находилось поближе к дому, да и уровень преподавания здесь был выше. Однако в Виннице учиться оказалось сложнее: оценки, кроме отметок по русскому языку и за сочинения, снизились. К естественным наукам и особенно математике Н. К. Гудзий был равнодушен. «После Комрата Винница показалась мне чуть ли не столицей. Тут была женская гимназия, стояло два полка, за гимназистками ухаживали и реалисты и офицеры, на Буге был ледяной каток, очень меня привлекавший и отвлекавший от учения. Я избаловался, у меня появилось желание франтить, за что товарищи прозвали меня "графом", я стал бездельничать, и в результате в пятый класс перешел с пересдачей по алгебре», — вспоминал Н. К. Гудзий
В 1903 г. отец был переведен на службу в Киев, вместе с родительской семьей туда переехал и сын, поступивший в пятый класс Киевского реального училища. Соблазны киевской жизни были еще более притягательными и сильными, чем в Виннице, и в итоге Н. К. Гудзий остался в пятом классе на второй год.
Началась революция 1905 г. Н. К. Гудзий, как и многие другие ученики, приветствовал ее: «От училищного начальства я <...> не скрывал своего политического свободомыслия, и в конце концов мне инспектором было предложено либо дать подписку о неучастии в ученических волнениях, либо покинуть училище. Я предпочел последнее»
Еще находясь в средних классах реального училища, Н. К. Гудзий хотел быть не инженером, а учителем словесности в средней школе. Дальше этой скромной должности его мечты в ту пору не простирались. Он начал готовиться к поступлению на историко-филологический факультет Киевского университета, самостоятельно изучал латинский и греческий языки. В 1907 г. Н. К. Гудзий был зачислен в Киевский университет на славяно-русское отделение историко-филологического факультета, на котором проучился с 1907 по 1911 г.
.......................
Гудзий Николай Каллиникович (1887-1965), выдающийся отечественный филолог и литературовед, с 1945 года - академик Академии наук Украинской ССР, крупнейший специалист в области как древнерусской литературы (его учебник и хрестоматия по истории древнерусской литературы получили мировое признание), так и русской литературы XIX века (труды Гудзия о творчестве Пушкина и Льва Толстого стали классикой), в годы Гражданской войны жил и работал в Крыму. Здесь молодой ученый был профессором Таврического университета, одним из деятельнейших членов целого ряда научных обществ - Таврической ученой архивной комиссии (ТУАК), Общества философии, истории и социологии при Таврическом университете, Литературного общества им. А.П. Чехова в Ялте. Увы, крымский период творческой биографии Н.К. Гудзия обойден в литературе молчанием. Поэтому предлагаем вниманию читателей новую о нем информацию, основанную на выявленных архивных и малоизвестных печатных источниках. Из обнаруженной в Государственном архиве Российской Федерации справки о службе профессора Н.К. Гудзия явствует, что он состоял экстраординарным профессором Таврического университета по кафедре русской литературы с 11 мая 1918 года. 8 ноября того же года 31-летним профессором Гудзием была прочитана вступительная лекция «Литературный дебют Тургенева», вскоре напечатанная на страницах «Известий Таврического университета».
.........................
Г. В. МАРКЕЛОВ
Письма Н. К. Гудзия к В. И. Малышеву
Переписка Николая Каллиниковича Гудзия с Владимиром Ивановичем
Малышевым началась в конце февраля 1946 г. В. И. Малышев только что
демобилизовался из армии и был принят на работу в Отдел рукописей
Государственной Публичной библиотеки. В письме к Николаю
Каллиниковичу он сообщил о своей недавней замечательной находке —
втором списке «Слова о погибели земли русской», обнаруженной в книжнице
Рижской Гребенщиковской общины. Н. К. Гудзий, который, вероятно, не
был еще лично знаком с В. И. Малышевым, немедленно откликнулся на
это известие:
«Многоуважаемый Владимир Иванович (пишу Ваше имя и отчество
наугад) — прежде всего поздравляю Вас с ценной находкой. Очень интересно,
каковы же последние строки „Слова о погибели" сравнительно с текстом,
опубликованным Лопаревым.1
Где и когда Вы опубликуете свою находку?
Каковы особенности редакции самого Жития? Благодарю Вас очень и за
извещение меня и за присылку вырезки из газеты, которую мне, впрочем,
еще раньше привезли из Ленинграда. О Вашей находке мне уже писала
В. П. Адрианова-Перетц. В своем учебнике я в сущности повторил лишь
соображения Серебрянского. Искренно желаю вам всяческих успехов в
работе. Варвара Павловна с удовольствием писала мне, что Вы захаживаете
к ней. Уважающий Вас Н. К. Гудзий». Из письма Николая Каллиниковича
можно предположить, что именно Варвара Павловна подсказала Малышеву
мысль начать переписку с Н. К. Гудзием. Переписка эта продлилась почти
20 лет —с марта 1946 по октябрь 1965 г. В фонде писем Владимира Ивановича
в его архиве в Рукописном отделе Пушкинского Дома хранятся все
письма Н. К. Гудзия, числом более 150. Кроме того, в библиотеке Владимира
Ивановича имеется 10 книг Николая Каллиниковича с дарственными
надписями и большое количество оттисков его статей, также надписанных
и содержащих теплые и дружественные пожелания.
Неоднократно Н. К. Гудзий и В. И. Малышев встречались, ведь у них
появилось много дел и тем для встреч, много общих друзей и знакомых.
Из содержания писем явствует, как деловые отношения двух столь замечательных
и столь разных ученых постепенно меняются, приобретая характер
глубокой личной приязни и дружеской искренности. Несмотря на
почти двадцатилетнюю разницу в возрасте, В. И. Малышев очевидно был
глубоко симпатичен Николаю Каллиниковичу, и они, как можно судить
по переписке, подружились.
ЛопаревХ . М. Слово о погибели Рускыя земли (вновь найденный памятник литературы
XIII в.) // ПДП. СПб., 1892. Т. 84.
С Г. В. Маркелов, 1993.
ПИСЬМА Н. К. ГУДЗИЯ К В. И. МАЛЫШЕВУ 195
Одной из главных тем, если не главнейшей, в письмах Н. К. Гудзия
к В. И. Малышеву была древнерусская литература и все, что связано с
ней. Естественно, отразились в письмах различные этапы биографии обоих
ученых. В письмах Н. К. Гудзия Владимир Иванович постепенно «преображается»:
сначала рядовой сотрудник Отдела древнерусской литературы
Пушкинского Дома, затем ученый секретарь Отдела, редактор трудов ОДРЛ,
наконец, — собиратель и организатор Древлехранилища. Собирательская деятельность
В. И. Малышева неизменно восхищает и радует академика Н.
К. Гудзия. Для В. И. Малышева личность Н. К. Гудзия имела особое
значение. Знакомство с именно «гудзиевским» изданием «Жития» протопопа
Аввакума в 1934 г.
2
было первым толчком, приведшим Владимира Ивановича
к Аввакуму. Естественно, что впоследствии обо всех своих находках текстов
протопопа Аввакума Малышев рад был сообщить в числе первых именно
Николаю Каллиниковичу. В 1951 г. Малышев публикует только что найденные
им в фондах ГИМ и ЦГАДА неизвестные ранее тексты Челобитной
и писем Аввакума. Оттиск своей публикации об этих находках Малышев
отправляет Н. К. Гудзию,.3
В ответ Николай Каллиникович писал (письмо
от 26 августа 1951 г.): «Дорогой Владимир Иванович! Спасибо Вам за
присылку оттиска. С волнением читал новые строки знакомой речи Аввакума.
Это большая Ваша заслуга — нахождение новых (нрзб.) красочных,
хотя и коротких произведений Аввакума. Я сам когда-то при издании своем
его сочинений искал его текстов, но безрезультатно, а Вы вот все обогащаете
новыми открытиями нашу древнюю литературу.
Крепко жму Вашу руку
Ваш Гудзий».
Любопытно, что в том же 1951 г. Н. К. Гудзий, как явствует из писем,
прилагает немало усилий, чтобы помочь В. И. Малышеву в деле передачи
коллекции древнерусских рукописей (речь идет о коллекциях В. Н. Перетца
в ИМЛИ) из Института мировой литературы АН СССР в Пушкинский
Дом. По ходатайству Н. К. Гудзия и В. П. Адриановой-Перетц эти собрания
решением Президиума Академии наук переданы в Рукописный отдел
Пушкинского Дома. Н. К. Гудзий помогал В. И. Малышеву знакомиться
с крупнейшими московскими коллекционерами древнерусских рукописей.
Благодаря рекомендации Николая Каллиниковича Малышев подружился с
Павлом Дмитриевичем Кориным, коллекционерами Маркушевичем, Кокоревым,
Витте. Целый ряд общественных инициатив В. И. Малышева был
также одобрен и поддержан Н. К. Гудзием. По письмам и откликам Н, К.
Гудзия видно, как он приветствовал обращения Владимира Ивановича к
советской общественности о необходимости собирания древнерусских
рукописей, по поводу создания словаря-справочника по древнерусской литературе,
организации группы по изучению древнерусской литературы в
Институте мировой литературы. Много писем Н. К. Гудзия 1950-х гг.
посвящено предполагаемому проекту совместного с В. И. Малышевым
издания сочинений Аввакума. Гудзий же рекомендует В. И. Малышеву и
других «аввакумоведов», например, он знакомит в 1953 г. Малышева с
Виктором Евгеньевичем Гусевым, опубликовавшим в Челябинске «аввакумоведческую»
статью.
4
С В. Е. Гусевым Малышев потом всю жизнь поддерживает
самые добрые отношения.
Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. М., 1934.
Малышев В. И. Три неизвестных сочинения протопопа Аввакума и новые документы
о нем // Докл. и сообщ. филол. ин-та ЛГУ. Л., 1951. Вып. 3. С. 255—256.
Гусев В. Е. Житие протопопа Аввакума как художественное произведение // 2-я
конференция научных работников Челябинской обл. Челябинск, 1948. С. 29—33.
196 Г. В. МАРКЕЛОВ
С неослабевающим вниманием относится Н. К. Гудзий и к научноисследовательской
деятельности В. И. Малышева. В 1954 г. В. И. находит
и исследует текст «Повести о Сухане»,5
делится своими наблюдениями с
Николаем Каллиниковичем. В ответ тот пишет подробное письмо, в котором
соглашается с оценкой Повести, данной Владимиром Ивановичем, разбирает
и критикует некоторые положения работы археографа. В марте 1956 г.
Владимир Иванович защищает кандидатскую диссертацию, одним из
официальных оппонентов на ней выступает Н. К. Гудзий. Кстати, он же
немало способствует Владимиру Ивановичу в том, чтобы ВАК освободила
уже немолодого ученого от сдачи кандидатских экзаменов. В эти годы
взаимоотношения Н. К. Гудзия и В. И. Малышева приобретают вполне
доверительный характер. Вот письмо Н. К. Гудзия от 30 июля 1956 г.
Академик пишет: «Мне было очень приятно получить от Вас письмо здесь
в Переделкине, где я веду поистине страдальческую жизнь: я поселился в
этом рабочем уголке для писания двух докладов о Франко — для Москвы
и для Киева». И далее: «Вы, конечно, понимаете, что значит прежде всего
написать юбилейный доклад на 40—50 мин., посвященный проблемам такого
энциклопедического и плодовитого писателя, каким был Ив. Франко. Работаю
как каторжанин без отдыха, почти без прогулки, часов до 2 ночи...
Вообще мне везет: писатели, о которых я должен разглагольствовать
письменно и устно (Толстой, Франко), родились в каникулярное или предканикулярное
время...».
Спустя год Владимир Иванович затевает, среди прочего, переписку с
Алексеем Михайловичем Ремизовым, сообщает писателю в Париж о наступающем
70-летии академика Н. К. Гудзия. И Ремизов пересылает письмо
Н. К. Гудзию через В. И. Малышева. «Дорогой Владимир Иванович, —
пишет Н. К. Гудзий в письме от 3 ноября 1957 г. — Спасибо Вам большое
за пересылку мне письма А. М. Ремизова. Никак не ожидал такого лестного
для меня поздравления от лица его. Видимо, я Вам обязан не только тем,
что Вы послали ему брошюру обо мне, но и тем, что замолвили обо мне
доброе слово.
В ответ на поздравление меня я послал А. М. Рем-ву свое поздравление
с его 80-летием (...) сказал ему несколько теплых и почтительных слов и
сообщил, что в моей библиотеке имеется целых 25 книг его сочинений!
Когда будете у меня, покажу их Вам. Как трогательно то, что Вы послали
старику такие деликатные дары!..».
Однако уже через месяц А. М;
Ремизова не стало. Тогда Малышев
пытается подвигнуть общественность к тому, чтобы на родине хоть как-то
откликнулись на кончину самобытнейшего русского писателя. Он обращается
с просьбой к Н. К. Гудзию содействовать в публикации в «Литературной
газете» некролога о А. М. Ремизове. В ответ Н. К. Гудзий сообщал Малышеву:
«Я звонил Гасарьяну, ведающему в Л. Г. художественной литературой, но
на мои несколько звонков никакого отклика не последовало. Других сотрудников
Л. Г. я не знаю, да, откровенно говоря, не было у меня большой
охоты разговаривать с ними после того, как Л. Г. напечатала целый трактат
гнуснейшего содержания Софронова (...) По разным мотивам неудобно мне
прибегать и к посредничеству Чуковского и Маршака (...) Возможно, что
не в плане Л. Г. теперь давать хотя бы информацию о смерти наших
зарубежных писателей. Бог с ними!..».
Доброта, отзывчивость, стремление помочь людям были свойственны и
Гудзию и Малышеву. Оба они приняли участие в хлопотах в ВАКе о
Малыше в В. И. Повесть о Сухане. М.; Л., 1956.
ПИСЬМА Н. К. ГУДЗИЯ К В. И. МАЛЫШЕВУ 197
присвоении докторской степени без защиты (по совокупности трудов) известному
ленинградскому ученому Владимиру Валерьяновичу Данилову.
Гудзий по просьбе Малышева настойчиво справляется в ВАКе о «деле» В.
В. Данилова. Наконец 16 октября 1958 г. Гудзий пишет Владимиру Ивановичу
о результатах: «Сегодня (...) неожиданно и крайне огорчительно
для меня в ВАКе ответили мне, что дело это обернулось для В. В. неблагоприятно.
(...) Мотивировка такая, что о присвоении степени В. В. ходатайствуют
больше из-за его преклонного возраста, чем в воздаяние за его
научные заслуги. Указано было, что в 1947 В. В. уже однажды присвоена
была кандидатская степень без защиты диссертации, и присуждать ему
докторскую степень, якобы за те же труды, нет оснований. (...) Вот как
безобразно все дело осложнилось. Но пусть В. В. не принимает близко к
сердцу эту неудачу. Представление Института мировой литературы к докторской
степени Корнея Ивановича Чуковского было также отвергнуто
сначала президиумом ВАКа, а затем, в результате протеста, передано в
Экспертную комиссию, и все окончилось для Чуковского благополучно...».
В письмах Н. К. Гудзия к В. И. Малышеву затрагиваются и глубоко
личные темы. Все мы прекрасно помним, как подчас резко менялось настроение
у Владимира Ивановича. Гудзий стремился всегда ободрить, поддержать
в грустные минуты своего корреспондента и друга. В письме от 8
января 1961 г. он писал: «Дорогой Владимир Иванович. (...) Поздравляю
Вас с новосельем. Ваше желание со временем поступить в Псково-Печерский
монастырь очень понимаю. Я был там в 1949 г. (...) Разумеется, Ваше
желание понимаю как эмоцию темпераментного человеха. Попасть в этот
монастырь, произведший на меня большое впечатление с его катакомбами,
в которых установлены гробы, в глубокую старость, к которой я приближаюсь,
хорошо не для молитвы (куда уж нам!), а для сосредоточения, очень
глубокого, мудрого и поэтического, и для духовной гимнастики в безбурном
житие. Средневековые ученые всюду в монастырях создавали свои шедевры.
Но все это, конечно, маниловские мечтания. В реальной же действительности
мы рабы своих плановых работ, заседаний, лекций, отчетов и т. д. (...)
Жена моя — Татьяна Львовна, которая очень симпатизирует Вам и чтит
Вас, кланяется Вам и просит взять ее с собой, когда вы отправитесь в
монастырь, хотя бы в качестве просфирни. Ей, как и Вам, не по душе
„мирская жизнь".
Крепко жму Вашу руку
Ваш Н. Гудзий».
Николая Каллиниковича неизменно восхищала собирательская
подвижническая деятельность В. И. Малышева. В одном из писем (от 7 сентября
1962 г.) он замечает: «Прочел статью Вашу со вниманием и с пользой
для души и для ума. Самому захотелось после прочитанного побывать в Пустозерске.
Какой Вы, однако, неугомонный. Если бы Вы были современником
Аввакума, были бы его союзником и разделили бы его судьбу!..».
Судьба Малышева оказалась иной, но всегда, когда заходит речь об
Аввакуме, тут же рядом вырисовывается облик Владимира Ивановича, представителя
Аввакума на земле, как образно выразился один из его друзей.
Между тем годы делали свое дело. Николай Каллиникович все реже и
реже обращался к непосредственным занятиям с древнерусскими
рукописями. Так, рукописями Древлехранилища он пользовался только
один раз в 1957 г. при подготовке к изданию исследования «Повести о
Григории папе римском».
6
Но интенсивность переписки Гудзия с Малышевым
Гудзий Н. К. Новые редакции повести о Папе Григории // ТОДРЛ. М.; Л., 1958.
Т. 15. С. 177—191.
198 Г. В. МАРКЕЛОВ
не ослабевает. И, обмениваясь даже краткими почтовыми открытками,
Малышев и Гудзий как бы сигнализировали друг другу, что они еще в
прежних отношениях, что дружески привязаны друг к другу, хотя болезни
уже на пороге и силы не те.
Вот одно из последних писем Николая Каллиниковича Гудзия к
Владимиру Ивановичу Малышеву, точнее, предпоследнее письмо (ровно за
месяц до его кончины):
«Дорогой Владимир Иванович! Думаю, что в половине октября я буду
в Москве, если меня не засадят в какую-нибудь санаторию. Дело в том,
что в последнее время я довольно скверно себя чувствую: одышка при
малейшем напряжении, отек ног. Видимо, сердце сдает... Вообще дома у
меня довольно мрачно. Еще хуже меня чувствует себя жена Татьяна Львовна,
брат в больнице в ожидании не то радикального удаления папиломы,
не то операции — неизвестно с каким результатом.
Последние две недели я занят был разгрузкой своей библиотеки: свыше
30 мешков книг, без которых я могу обойтись, передал в основной фонд
библиотеки МГУ — с тем, чтобы по отбытии земного своего пути вся моя
библиотека помещена была в особом кабинете под командой лаборантки.
В этом кабинете должны заниматься студенты, аспиранты, преподаватели.
Литературы хватит на всех.
Ваше письмо со скорбной, очень человечной характеристикой М.
Н. Тихомирова я в свое время получил, но не откликнулся тотчас по
нездоровью. Вечная ему память!
Получил и вырезку об Аввакуме из „Русских новостей". Интересна и
даже увлекательна глава „Имени Аввакума".
Прочел с огромным интересом и Вашу публикацию Исповеди Ивана
Филиппова в XI т. [ТОДРЛ ].
Итоги — до возможной и желанной встречи в октябре.
Ваш Гудзий».
Встречи, однако, не состоялось: вскоре после этого письма Николая
Каллиниковича Гудзия не стало.
Владимир Иванович лишился одного из близких по духу друзей. Он
сильно переживал кончину Н. К. Гудзия. А свидетельством его добрых
отношений с академиком остались книги и письма, которые В. И. Малышев
получал уже впоследствии от вдовы Николая Каллиниковича Татьяны
Львовны и его сестры Анны Каллиниковны.
..........................
..................
Гудзий Н.К.: Ялтинское Литературное общество им. А.П. Чехова
Рубрика: Люди Крыма Добавить комментарий
Май192012
О деятельности Гудзия в Ялтинском Литературном обществе им. А.П. Чехова (как, впрочем, и об истории этого Общества в целом) известно мало. По газетам удалось лишь установить, что 15 (28) июля 1920 года Гудзий был избран председателем Общества. Характерно, что на том же заседании Общества «правление постановило отрыть сбор пожертвований в пользу известного писателя и журналиста В.М. Дорошевича, больного неизлечимой болезнью (прогрессирующий паралич) и находящегося в крайне бедственном состоянии в Севастополе». В Ялте в 1920 году Гудзий принимал участие и в работе Народного Университета. 3 января 1920 года Николай Каллиникович должен был прочесть здесь лекцию «Что такое история литературы и литературная критика».
22 октября (4 ноября) 1920 года в Симферополе открылся VII сьезд Таврической научной ассоциации, на котором 8 ноября Гудзий выступил с докладом «История культуры и история литературы».
В крымских газетах 1919-1920 гг. удалось выявить ряд публикаций Гудзия, не учтенных в изданном в 1968 г. списке его печатных работ и потому остававшихся малоизвестными. Таковы статьи «Литературные заметки. Архив Н.П.Огарева», «Памяти Н.К.Михайловского», «Конец украинской самостийности», «П.И.Мельников-Печерский», «Студенчество прошлого и настоящего», «Вечной памяти Р.И.Гельвига», заметка об изданном в Симферополе в 1920 году пособии для изучения студентами «Слова о полку Игореве». Все эти находки републикованы в книге «Интеллигенция в Крыму…».
Гудзий Николай Каллиникович (1887-1965), выдающийся отечественный филолог и литературовед, с 1945 года — академик Академии наук Украинской ССР, крупнейший специалист в области как древнерусской литературы (его учебник и хрестоматия по истории древнерусской литературы получили мировое признание), так и русской литературы XIX века (труды Гудзия о творчестве Пушкина и Льва Толстого стали классикой), в годы Гражданской войны жил и работал в Крыму.
Здесь молодой ученый был профессором Таврического университета, одним из деятельнейших членов целого ряда научных обществ — Таврической ученой архивной комиссии (ТУАК), Общества философии, истории и социологии при Таврическом университете, Литературного общества им. А.П. Чехова в Ялте.
Увы, крымский период творческой биографии Н.К. Гудзия обойден в литературе молчанием. Поэтому предлагаем вниманию читателей новую о нем информацию, основанную на выявленных архивных и малоизвестных печатных источниках.
Из обнаруженной в Государственном архиве Российской Федерации справки о службе профессора Н.К. Гудзия явствует, что он состоял экстраординарным профессором Таврического университета по кафедре русской литературы с 11 мая 1918 года. 8 ноября того же года 31-летним профессором Гудзием была прочитана вступительная лекция «Литературный дебют Тургенева», вскоре напечатанная на страницах «Известий Таврического университета».
С 1918 г. Н. К. Гудзий переводится вТаврический университет (г. Симферополь), где открывает свой курс лекцией «Литературный дебют Тургенева». В этот период в круг научных занятий Н. К. Гудзия все более входит русская литература XVIII — начала XIX в. Он изучает историю старинного русского театра, историю русского сентиментализма («Путешествие в Крым П. И. Сумарокова»).
В годы Гражданской войны (1918–1920) он жил и работал в Крыму. Здесь 30-летний ученый был профессором Таврического университета, одним из деятельнейших членов ряда научных обществ – Таврической ученой архивной комиссии, Общества философии, истории и социологии при Таврическом университете, Литературного общества им. А.П.Чехова в Ялте.
Увы, крымский период творческой биографии Гудзия до недавнего времени оставался неизвестным. Восстанавливать эти страницы его биографии пришлось буквально по крупицам: по архивным документам, по давно ставшим библиографической редкостью изданиям. Итоги архивно-библиотечных разысканий по теме «Гудзий в Крыму» нашли отражение в книге Филимонов С.Б. Из прошлого русской культуры в Крыму: поиски и находки историка-источниковеда (Симферополь, 2010. – С. 43–47, 241–272).
Здесь републикованы и обнаруженные на страницах крымских газет времен Гражданской войны статьи Гудзия, не значившиеся в изданной в 1968 году, вскоре после кончины ученого, библиографии его трудов и остававшиеся, таким образом, неизвестными. Вот их перечень: «Литературные заметки. Архив Н.П.Огарева», «Памяти Н.К.Михайловского», «Конец украинской самостийности», «П.И.Мельников-Печерский», «Большевизм и интеллигенция», «К первой годовщине Таврического университета», «Студенчество прошлого и настоящего», «Для восстановления истины», «Библиографическая заметка. Слово о полку Игореве», «Вечной памяти Р.И.Гельвига», «Памяти Пушкина».
Некоторые из вышеперечисленных статей Гудзия заслуживают в наши дни особо пристального внимания. В первую очередь это относится к статье «Конец украинской самостийности», напечатанной в симферопольской газете «Южные ведомости» осенью 1919 года. (В газете дата ее выхода в свет указана неверно: «20 сентября (2 октября) 1919 г.»; правильно следовало бы: либо 20 сентября (3 октября) 1919 г., либо 19 сентября (2 октября) 1919 г.).
Статья эта, вызванная вестью о разгроме петлюровской армии армией Добровольческой, содержит размышления профессора Гудзия об исторических судьбах Украины и России. Сегодня эти размышления актуальны, пожалуй, не менее, чем в 1919 году. А потому предлагаю вниманию читателей републикацию указанной статьи выдающегося украинского ученого.
Статья Н.К.Гудзия
«Конец украинской самостийности»
Газеты принесли весть о разгроме петлюровской армии. С этим разгромом связывается, несомненно, конец самостийной Украины (здесь и далее выделено нами — ред.). Конец ей пришел, впрочем, еще раньше, когда гетманская декорация, волею исторических судеб, сошла со сцены и когда рухнула та иноземная сила, которая самостийничество не только поддерживала, но и давала ему жизнь. Военный разгром Германии одновременно был разгромом и украинской самостийной державы.
Поступательное движение украинской идеи со времени февральского переворота шло вперед сказочно быстрыми шагами. От автономии через федерацию до полной самостоятельности – таковы основные этапы украинского движения. Первые успехи в деле обособления Украины от Россиив ее целом были обусловлены тем, что к «возрождению» страны привлечена была солдатская масса, для которой украинизация армии была лишь поводом и удобным средством избавиться от принудительной власти дисциплины.
Развал России, слабость государства дали возможность осуществиться, по крайней мере, в теории, таким формам политического устройства страны, о которых и не мечтали незадолго до этого самые горячие головы украинских патриотов. Самостийность была провозглашена в ту пору, когда никому не возбранялось провозглашать все, что угодно.
В течение некоторого времени внешним стимулом для углубления сепаратных тенденций была большевистская опасность. И тогда сознанием этой опасности покрывались различные политические эксперименты вплоть до самостийности. В гетманском кабинете в пору якобы самостийной Украины почти все министры были настроены определенно русофильски и вряд ли кому из них приходило в голову серьезно думать о возможности разрыва бывшей Малороссии с Россией. Как всякая дипломатия, и гетманская дипломатия оказалась неискренней. Это сказалось особенно ярко тогда, когда половина министров незадолго до кризиса гетманства ушла из кабинета, заявив о политической нецелесообразности разрыва с Россией.
Как ни страшна была большевистская угроза, но и она не смогла заставить тех, кто был у власти, уверовать в призрак. Тесная экономическая связь Украины с остальной Россией шла наперекор всем стремлениям к самостоятельности. Народные массы – это ведь известно всем, кто жил на Украине, – в лучшем случае пассивно созерцали те политические эксперименты, которые производились над Украиной.
Телеграмма Пресс-Бюро сообщает о том, что в местах, освобожденных от петлюровской власти, крестьянство встречает Добровольческую армию самым радушным образом. Не верить этой телеграмме нет никаких оснований, т. к. подозревать малорусское крестьянство в сочувствии петлюровской армии не приходится. Нет сомнения, что для крестьянина малоросса украинская армия представляется чем-то чуждым, почти что иноземным, тогда как в Добровольческой армии с ее трехцветным флагом, вместо желто-голубого, он видит армию свою, родную, национальную.
Украинское крестьянство вековым чутьем чует, что экономической выгоды от разрыва с Россией оно не получит; так же точно оно угадывает культурную связь со всеми русскими народами, с единой Россией. То, что оказалось непонятным и неприемлемым для теоретизировавшей кучки интеллигентов, было вразумительно и понятно для народной массы.
О самостийнической позиции малорусской интеллигенции в целом говорить, разумеется, не приходится. Самостийники и количественно, и качественно в большинстве незначительны и вербовались они или среди галичан, или среди тех, кто на всякой политической идеологии способен был делать себе карьеру. Огромной же массе малорусской интеллигенции культурная связь с великорусской Россией привита была органически и вытравить ее оказалось делом безнадежным. Для кого большая духовная культура России была пустым звуком, о тех можно сказать, что за душой ничего у них не было и, отказываясь от России, им терять было нечего.
Как характерно, что своя, родная, украинская культура не могла заполнить души таких видных украинофилов, как Драгоманов (Михаил Петрович Драгоманов (1841–1895) – украинский историк, фольклорист и общественный деятель, сторонник культурно-национальной автономии Украины. – С.Ф.) и его ученик, недавно трагически скончавшийся Науменко! (Владимир Павлович Науменко (1852–1919) – украинский педагог, филолог, этнограф, общественно-политический деятель, расстрелянный в 1919 году большевиками. – С.Ф.).
Драгоманов звал своих земляков к общению с русской культурой; он для родной литературы указывал недосягаемые образцы в литературе великорусской, а восторженный и чистый сердцем Науменко вошел в кабинет гетмана тогда, когда он стал на путь обратной тяги к России.
Да, старая Россия во многом повинна перед своей младшей сестрой Украиной. Об этом много говорилось, и повторяться незачем. Но разве легче сберегла бы Украина и себя и свое культурное достояние, если бы она не пошла под высокую руку России? Почему не думают об этом идеологи самостийности, ослепленные ненавистью к тому, что часто бывало результатом лишь действия слепой исторической стихии? Пусть научатся они объективному отношению к фактам истории у своего непризнанного ныне учителя Драгоманова, не раз становившегося защитником попрекавшейся его собратьями «Московии».
Мы не сомневаемся, что Украина в будущем вновь сольется с Россией как автономная единица, но боимся, что за грехи своих неразумных вождей она, по закону исторического возмездия, на своем пути к автономии выдержит большую борьбу с теми, кто строит формы политической жизни по принципу «око за око, зуб за зуб».
Проф. Н.Гудзий
Южные ведомости. – Симферополь, 1919. –
20 сентября (2 октября). – № 167.
Автор — Сергей Борисович Филимонов,
профессор ТНУ
В члены ТУАК, согласно протоколам заседаний этой организации, Гудзий был избран 15 ноября 1918 года, одновременно с профессорами Таврического университета Г.В. Вернадским и А.П. Кадлубовским. По протоколам удалось установить, что на заседаниях ТУАК в 1919-1920 годах Гудзий выступал со следующими докладами:
«Мотив усеченной головы в татарской легенде об Азисе», «К истории русского сентиментализма. Путешествие в Крым П.И. Сумарокова», «Крымские сонеты А.Мицкевича в переводе И.И Козлова», «А.С. Пушкин как литературный критик».
Три из четырех перечисленных докладов тогда же, в 1919-1920 годах, были напечатаны на страницах «Известий» ТУАК. Неопубликованным остался лишь доклад о Пушкине, прочитанный 18 (31) октября 1920 года, за две недели до прихода в Крым большевиков…
На заседаниях Общества философии, истории и социологии при Таврическом университете, по моим данным, Гудзий выступал с двумя докладами: «К истории русского театра XVIII в.» (27 марта 1919 г.) и «О пределах биографических разысканий в истории литературы» (февраль 1920 г.) Но если с содержанием первого доклада можно ознакомиться по его публикации на страницах «Известий Таврического университета», то о втором докладе в информационной газетной заметке, помимо названия доклада, лишь упомянуто: «Проф. С.Н. Булгаков возражал против понимания докладчиком процессов творчества и эволюции».