Было жаркое июньское утро, необычно жаркое для Торонто. Мегабас* Торонто–Монреаль отъезжал от станции через считанные минуты. Весь второй этаж был уже занят пассажирами, на первом оставались свободными задние ряды. Несмотря на то, что автобус стоял в тени под навесом, было душно. Люди тихо переговаривались между собой, ожидая когда он тронется и заработает кондиционер. Наконец водитель, коренастый, рыжеволосый мужчина средних лет занял свое место. За ним вошел молодой, стройный брюнет и осмотревшись, направился вглубь автобуса.
– Так, солнце будет... справа, – сказал он самому себе, но при этом достаточно громко, и уселся в левом ряду.
– Вы уверены насчет солнца? – спросил его тучный мужчина, сидевший справа от прохода.
– Абсолютно.
Толстяк, кряхтя и отдуваясь, перекочевал влево, сев рядом с брюнетом.
– Солнце будет на вашей стороне, леди, – любезно сообщил он двум женщинам средних лет, тихо беседовавшим между собой.
Леди повернули к нему головы.
– По-моему, оно будет слева, – сказала одна дама сухо.
– И я так думаю, – сказала вторая.
Женщины продолжили свой разговор, не выразив особой озабоченности по поводу позиции солнца. Через минуту, однако, та, что сидела с краю, встала, направившись к водителю, и переговорив с ним, вернулась обратно, после чего обе дамы переместились влево, устроившись в заднем ряду; в предпоследнем сидела женщина в очках, впереди нее – толстяк с брюнетом.
– Ну и правильно сделали, – сказал толстяк одобрительно.
И не дождавшись ответа, проворчал с досадой:
– Когда же мы наконец тронемся, дышать нечем!
– Наверное ждут кого-то, – сказал брюнет.
В автобус вошла девица неопределенного возраста с собакой, овчаркой, на спине у которой была повязка с надписью: «служебная собака». Руки девицы были в татуировках до плеч. Пройдя в конец автобуса, она сложила два правых кресла, подвинув их вперед и освободив место на полу для собаки. Та сразу легла, опустив голову на вытянутые лапы, и закрыла глаза. Устроив собаку, девица уселась в задние кресла, сев боком в одно и закинув ноги на другое.
– Она не больна, случайно? – поинтересовался толстяк, участливо глядя на собаку, и осторожно протянул руку, намереваясь ее погладить.
– Оставьте ее в покое, займитесь своим делом, – сказала девица сквозь зубы.
– Вау! Я только спросил, – обиделся толстяк. – Вы очень грубы, мисс.
Мисс промолчала, закрыв глаза.
Водитель, наконец, включил кондиционер, автобус медленно отъехал от станции.
– Насколько я знаю, собак не пускают в автобус, – ворчал толстяк, продолжая обижаться.
– Кроме служебных, – заметил брюнет, – служебных пускают всюду, такая у них работа. Кстати говоря, нелегкая, особенно у тех, что работают в таможне. У моего знакомого кинолога собака наркоманка. Порвала однажды пакет с героином и съела, не успели отнять, после чего подсела на героин.
– Бедняжка, – сказал толстяк сочувственно, – лучше б уж ее усыпили...
– А ей цены нет, за десять миль героин чует.
Автобус, петляя по улицам, выехал на трассу и набрал скорость. Солнце светило, как и было обещано, справа. Кондиционер приятно освежал воздух. Водитель сообщал информацию о поездке.
– В пути у вас будет одна короткая остановка в Кингстоне – пять минут, для смены водителя. Те, кто едет до Кингстона, заранее приготовьтесь к выходу, остальные пассажиры – не покидайте автобус. Не ходите в Тим Хортонс**, не советую, автобус уедет в любом случае, с вами или без вас. Повторяю, не ходите в Тим Хортонс, сидите в автобусе. Пользуясь туалетом, пожалуйста, убирайте за собой. Благодарю за внимание. Желаю всем приятной поездки.
– Вы сидите в плохом месте, леди, – сказал обернувшись, брюнет, обращаясь к двум дамам.
– Почему? – заволновались леди.
– За вами туалет, к сожалению, будет пахнуть.
– Да, будет пахнуть, – подтвердил толстяк.
– В прошлый раз мы тоже сзади сидели и не пахло, – с достоинством заявила одна из женщин.
– В том автобусе не было туалета, – шепнула ей вторая.
Обе с сожалением посмотрели на свои старые места, занятые девицей с собакой.
– Впереди, на нашей стороне есть два свободных кресла, – сообщил брюнет.
– Но это бронированные места, – возразили женщины.
– Так ведь до Кингстона никто уже не сядет.
Дамы, посовещавшись, решили, что больше не будут никуда перемещаться.
– Тогда я пойду, – весело заявил брюнет и прошел вперед, где между двумя рядами кресел, развернутых друг к другу, имелся стол, за которым сидела симпатичная молодая мама с ребенком, разместив на столе соски, бутылки, памперсы. Брюнет сел напротив.
– Пожалуй, и я пойду, – чуть позже заявил толстяк, – за столом сидеть все же удобнее.
Качаясь и держась за спинки кресел, он добрался до стола и плюхнулся в кресло рядом с брюнетом. Последний уже завязал разговор с хорошенькой мамой, рассказывая ей что-то с увлечением. Молодая женщина улыбалась, откидывая назад светлые волосы. Ребенок спал рядом в кресле, но вскоре проснулся и заголосил. Мать пустила в ход одну за другой погремушку, бутылку, соску, ребенок на миг умолкал, и снова пускался в плач. Мамаша, поняв в чем дело, уложила ребенка на стол, развернув памперс, дух от него пошел весомый. Толстяк поднялся и шатаясь, пошел назад.
– А, вы вернулись? – заметили дамы с усмешкой.
– Не переношу детский плач, представьте, сам начинаю плакать, – говорил он, сильно мигая, как бы сдерживая слезы.
Брюнет, отвернув голову в сторону и задержав дыхание, пережил смену памперса, после чего продолжил разговор с молодой мамой, вновь вызывая ее улыбки и смех. Ребенок затих у нее на руках, жуя соску, потом выплюнул ее и стал требовать пищи, снова заплакав. Молодая мама, продолжая улыбаться и отвечать брюнету, расстегнула кофточку и высвободив грудь, прижала к ней дитя. Ребенок тут же утих. Брюнет оторопел и тоже утих, потом вдел в уши наушники и отключился до самого Кингстона.
В правой части автобуса, сидя за столом на бронированных местах, беседовали между собой две пожилые пары – китайской и «типично канадской», англосаксонской наружности. Вернее, беседовали жены, мужья согласно кивали головами. Канадка, плохо слыша, часто переспрашивала, поэтому обе женщины говорили громко.
– Эти крошки такие милые, – говорила канадка, указывая на ребенка.
– Милые, но дорогие, – отвечала ей китаянка.
– Что? – не поняла канадка.
– Дети – дорогие! – кричала китаянка. Одни памперсы сколько стоят! У моей дочки есть ребенок...
– А моя не хочет детей, у них с мужем две собаки, – сообщила канадка.
– Собаки тоже дорогие! – орала китаянка.
– У них дог – огромный. Спит на кровати, ложится между ними и спит, не могут никак отучить...
– Собак нельзя баловать! – кричала китаянка.
– Взяли щенка, – продолжала канадка, – думали, что дог к нему привяжется, будет спать вместе с ним в холле. Как бы не так, теперь оба пса спят у них на кровати...
– Собак нельзя баловать! – повторила китаянка. Мужья кивали головами и приветливо улыбались.
Пассажиры дремали, жевали чипсы, глядя в свои селлфоны, ходили по очереди в туалет. Всякий раз, когда дверь его открывалась, дамы в последнем ряду обреченно вздыхали, закатывая глаза. Время тянулось медленно на фоне дорожного однообразия.
– Мы подъезжаем к Кингстону, – объявил водитель. – Напоминаю, что автобус будет стоять только пять минут. Пассажиры, выходящие в Кингстоне, будьте внимательны, не забывайте вещи в автобусе. Все, кто остается, – не ходите в Тим Хортонс. Повторяю, автобус уедет с вами или без вас, с вами или без вас. Желаю всем хорошего дня, до свидания.
В Кингстоне одна часть пассажиров, включая девицу с собакой и маму с ребенком, высадилась, другая – рванула в Тим Хортонс. Пять минут растянулись на двадцать. Все, кто побывал в «запретной зоне» успели вернуться, неся в руках вожделенные стаканчики с кофе и пакеты с донатсами. Новые пассажиры занимали освободившиеся места. Солнце после Кингстона светило какое-то время сзади, потом перевалило на левую сторону. Но это никого уже не волновало. В автобусе было холодно, новый водитель очевидно не выносил тепла, мегабас охлаждался так, будто вез куриные тушки. Пассажиры, дрожа, натягивали на себя жакеты и куртки.
Водитель был худой, седоволосый, хотя и не старый мужчина с отвлеченным лицом. Он вел автобус одновременно разминая мышцы, сгибаясь вперед, назад, влево, вправо, мотая головой по часовой стрелке и против. Иногда он что-то выкрикивал и записывал в свой блокнот, держа одной рукой руль, другой – ручку. Возможно, ему в голову приходили удачные мысли, или, может, стихи...
И мне под шум колес приходили разные мысли (женщина в очках в предпоследнем ряду была я) и уплывали, сменяя друг друга, как сменялся пейзаж за окном. Одна мысль показалась мне важной, но и она уплыла.
Автобус пересек границу между двумя провинциями, о чем свидетельствовал лиловый ирис на дорожном щите – символ Квебека. До Монреаля оставалось ехать около часа. Есть одно странное свойство у дороги: к концу ее устаешь и хочется поскорее приехать, и в то же время жаль, что она кончается. Как это объяснить, не знаю...
* Megabus – автобусная компания.
** Tim Hortons – канадская сеть закусочных, популярная и повсеместно распространенная.