Для постройки плота требовалось спилить полтора десятка подходящих лесин, разделать их, а затем увязать, соединив с помощью поперечных связей, скоб и верёвок десятиметровые брёвна. Над этим мы трудились три дня и три ночи. Наш корабль не отличался красотой, но был достаточно подъёмен и остойчив. Мы оборудовали его носовым и кормовым веслами, но в процессе испытаний отказались от этих рулей и перешли в управлении на шесты, которые оказались более надежными средствами для ориентирования нашего судна при небольших глубинах гилюйского плёса.
Когда судостроительные работы были завершены, мы перенесли на плот свою маленькую двухместную (по паспорту) палатку, а перед её входом закрепили найденный на галечной косе ржавый, металлический таз. На этой противопожарной основе Славик соорудил нечто вроде камбуза – в тазике можно было разводить костёр для приготовления еды, а при нашествии комаров – устраивать дымокуры.
Наше отплытие не сопровождалось бурными торжествами. Мы не разбивали бутылку шампанского о форштевень корабля, потому что у нас не было ни того, ни другого.
Не имея большого опыта в плавании на подобных судах, мы поначалу совершали массу ошибок. На первых порах мы пытались держать наше трудноуправляемое сооружение так, чтобы нос был впереди, а корма – сзади, и лишь спустя некоторое время поняли, что для плота такие понятия, как нос и корма, весьма условны, тем более когда плавсредство находится в плёсе с достаточной шириной и глубиной фарватера. Иное дело – перекат, там желательно, чтобы тело плота скользило параллельно берегу, тогда меньше вероятности, что нас занесёт на какой-нибудь подводный валун. Но по перекату проносишься быстро, а время пребывания в плёсе долгое, и тратить силы на ориентировку плота – занятие бессмысленное.
После нескольких посадок на мель мы стали более внимательно относиться к моменту входа плота в перекат, ибо от правильности принятого решения зависела реальность дальнейшего бытия: пойдёт ли плот по фарватерной струе, где глубины чуть больше, либо окажется на мелководье боковых сливов. Второй случай чреват последствиями, обычно следует команда:
- Ну, что, ребята, замочим коленки…
Мы сползаем в холодную воду и длинными, тяжелыми вагами переталкиваем мгновенно потяжелевший плот в сторону глубокой воды.
Теорию речного судовождения и общую лоцию мы знали неплохо, так как на две трети наш экипаж состоял из флотских штурманов, но практики плавания на водоёмах, где глубина порой едва превышает ширину ладони, у нас было маловато.
И ещё один вывод мы сделали после первого дня плавания – демократии в делах судовождения не должно быть, и судоводительское решение должен принимать один человек. Когда залетаешь в перекат, который внезапно делится на три рукава, то у находящихся на плоту возникает не менее трёх разных мнений: один говорит, что нужно толкаться влево, другой убеждён в правильности правого пути, а третьему мила средняя протока. В соответствии с этими внутренними убеждениями каждый толкает в свою сторону, и плот, естественно, разворачивается поперёк течения, после чего следует процедура очередного купания. Мы были единогласны при одном воздержавшемся, избрав капитаном Волчкова: не зря же он командовал настоящим теплоходом на Колыме после окончания речного училища, пусть теперь показывает своё искусство на малых реках.
На второй или третий день после отплытия нам встретился мост через Гилюй. Точнее сказать, это были мостовые опоры добротного качества и похожие на железнодорожные. Мы тогда не знали, для чего здесь, в глухой тайге нужен был этот мост. Потом нам стало известно, что ещё до Великой Отечественной войны был проложен железнодорожный путь, дублирующий Транссиб, но для защиты Сталинграда потребовались рельсы на оборонительные фортификационные дела, и их сняли с БАМа.
Лет десять спустя автор этих записей случайно наткнулся в журнале «Смена» на статью какого-то корреспондента с броским названием «Мы сделали это!», где рассказывалось, что в рекордно короткий срок ударники-мостостроители БАМа сдали новый железнодорожный мост через коварную реку Гилюй. Фотография ударного моста мне что-то напоминала, и после несложного сличения снимков я пришел к выводу, что речь идёт об одном и том же сооружении. Как можно было не поставить рекорд, если оставалось только положить пролётные рамы да рельсы?
Продолжение следует http://www.proza.ru/2018/08/12/376