Гл.34
Семён обнимал плачущую жену, но никак не мог понять, при чём тут паспорт, почему она об этом упомянула? Разве его исчезновение доказывает то, что Артём уехал вместе с цыганами? Об этом он и спросил у жены.
- Да как ты не поймёшь, Семён? Это же очевидно! - рыдала Люся на весь дом. - Когда он раньше на гулянку прихватывал с собой паспорт, зачем он ему там? А если документа нету в тумбочке, то значит наш сын планировал побег заранее.
Кочкины устремились в контору к Ларионовичу, только он мог трезво оценить произошедшее несчастье и посоветовать, как быть в данной ситуации.
Директор, конечно, слыхал разные кривотолки о возникшей связи между Артёмом и красивой цыганочкой, но счёл нужным не вмешиваться в это дело. В конце концов, у парня есть свои родители, вот они пусть и читают ему нотации, а он чего будет лезть, как говорится, поперёк батьки в пекло. Но то, что сейчас ему поведали Семён с Люсей, даже Ларионович, на своём веку повидавший виды, спокойно не мог воспринять данную информацию. Он минуту целую молчал, вытаращив глаза на супружескую чету, ещё не веря в сказанное.
"Да как же так? Артём умчал с табором? Не может быть! Или действительно в свете существует такая любовь, или у парня явные отклонения в голове? Прямо, вроде кино какое-то смотрю."
- Так это... - растерянно молвил глава поселения. - Может, напрасно бьёте тревогу? А он сидит где-то на берегу Лукавки и горе мыкает, что любимая его покинула. А потом и прикандёхает домой, весь в соплях и слезах. А вы тут истерику закатили на ровном месте. Прошло-то всего часа два-три, как табор за деревней скрылся, стоит ли шумиху поднимать, когда ещё ничего неизвестно?
- Ларионыч, - громко отозвалась Люся. - тогда паспорт ему на кой ляд на берегу Лукавки?
- Да, это серьёзное доказательство... - тихо проворчал директор, а про себя подумал:
"Тогда, выходит, и правда Артёмка отправился навстречу приключениям, вот только бы не на свою задницу. А может, его ромалы принудили? Мол, переспал с нашей соплеменницей, так давай, женись как честный человек. А у Артёма ещё ума того, как кот наплакал. Нет, ерунда... Артёма тяжело напугать подобным и если он забрал с собой документ, подтверждающий его личность, то это наводит на мысли, что юношу никто не принуждал, он принял решение самостоятельно. Да, ну и делишки, твою дивизию. Сколько тут живу, а такое впервые вижу и слышу. Но как бы там ни было, а предпринимать что-то надо. И немедленно."
Ларионович позвонил в райцентр лично начальнику уголовного розыска, с которым пребывал на дружеской ноге. Разъяснил тому, как положено, обстановку, но с того конца провода до него донеслось следующее:
- Иван, я, разумеется, похлопочу, тоже не поленюсь и сообщу куда следует. Но тут, должен тебе сказать, дерьмо это дельце. Сам говоришь, что пацан совершеннолетний, ну и кто имеет право вмешиваться в его личную жизнь? Нет, мы проверим, обыск устроим во всех кибитках, но коли он не захочет выйти оттуда, то насильно тянуть его никто не станет. Ты пойми, хлопец твой не так прост, как кажется. Тот, кто подобное замутил, может и мне навредить, если пожалуется моему начальству. Не дурак он, Ваня, как ты считаешь, он ещё умнее нас с тобой. В общем, я отключаюсь, занят сильно, но твою просьбу записал и не позже сегодняшнего дня её начнут разруливать знающие специалисты, я позабочусь.
И потянулись для Кочкиных долгие часы, а потом и дни ожидания. Люся бесконечно бегала в контору, надоедая Ларионовичу, хотя это глупо, Семён ведь там бывал на дню по десять раз, потому в числе первых мог узнать о результате поисков. Но сердце несчастной матери не выдерживало, она даже с работы уходила на полчаса, предупредив об этом своих коллег. Никто не возражал, все сочувствовали ей и целиком понимали всю суть, ни с того ни с сего, случившегося в этой семье ненастья. Но Ларионович виновато отводил глаза и твердил одно и то же:
- Люсь, к сожалению, пока никаких известий. Их же поджидают только на трассах и в населённых пунктах, ну кто специально будет отправлять группу захвата по всем уголкам страны? Тут тема не та, понимаешь? А табор, в основном, передвигается грунтовыми дорогами, по рощам и лесополосам. Вот как выберутся к людям, так сразу их и запеленгуют.
Но однажды вечером, Ларионович сам завернул к Кочкиным. Семён задерживался ещё на машдворе, дома находилась одна Люся. Она вылетела на крыльцо, словно птица, увидев в окно УАЗик директора.
- Ну что там, Ларионович? - женщина застыла на порожках, затаив дыхание.
- Ты права, Люся, теперь есть кое-какие новости. - Зубков постарался улыбнуться.
- Да? И какие же? - проронила она, уже понимая, что ничего хорошего ей не светит.
- Аж в другом районе обнаружили этот табор, они в магазин заехали продуктами затариться. Ну что сказать, Люся? Как я и предполагал. Семён отказался ехать обратно домой. Оказывается, они уже расписались с этой Зитой, теперь она ему приходится законной супругой. Ну и кто имеет право путаться у них под ногами?
- О Божечки... - Люся так и села на порог, схватившись руками за голову. - Ну и куда они дальше тронулись?
- Кто их ведает, это же цыгане! - неопределённо пожал плечами Ларионович. - Свободные люди, они никому не подчиняются. Куда вздумается, туда и направляют стопы.
- О Божечки... - повторила убитая горем мать. - Даже учёбу бросил из-за неё. А ведь как мечтал стать археологом...
- Люся, ты о чём сейчас? Надо уповать, мечту и веру лелеять, чтобы сын возвратился, а ты за какой-то институт упоминаешь. Да знаешь, кабы моя доченька встала из гроба и объявила, будто она в цыгана сильно влюбилась и намерена пуститься с ним в дальний опасный путь, как там в песне... Ага, вперёд за цыганской звездой кочевой... Так я бы только рад был, что она есть в этой жизни, а не лежит сейчас в сырой земле. А твой Артёмка жив и здоров, разве это не главное? Я вот что скажу, Люся, он возвратится, попомни моё слово. Чтобы быть цыганом, надо родиться цыганом, а мы, Люся, другие. Ну да, ему нынче всё интересно: мимо мелькают новые города, новые впечатления и любимая рядом, но скоро ему это всё надоест и он засобирается в обратную дорогу, поближе к родной деревеньке. Умные люди не зря говорят, что всё познаётся в сравнении.
- Вы правда так считаете? - мелькнула лёгкая улыбка на заплаканном лице.
- Уверен! - подтвердил Ларионович. - Ты только чаще думай об этом, мысли, мать, материальны. И надейся, надейся.
- Я молиться буду. - поднялась во весь рост Люся, согретая его словами, придающими силы истерзанной материнской душе.
- Да-да, это я и имел в виду, просто вслух не мог выразиться. Я же коммунист.
- А если его зарежут цыгане за такой поступок, что он эту Зиту бросил?
- Да ну, что ты болтаешь? Такое везде сплошь и рядом. Подумаешь, разошлись! Это не причина, чтобы убивать. Не такие дураки ромалы. Они же осознают, что за такое бывает, а кому на зону охота?
Люся кивала, окрылённая надеждой.
- А если он вместе с нею явится? Сами говорите, что жена она ему теперь.
- С хлебом и солью встречай, если с нею явится. И до небес подпрыгивай, коли так всё и будет.
- Это я виновата. Наотрез отказалась его благословить. А он пытался меня переубедить. - Люся вновь заревела. - Да что же я за мать такая, что не поняла собственное дитя? Господи, Артёмушка, ты только возвратись, я в ноги тебе упаду и прощение попрошу.
- Люся, ну что же ты так... - Ларионович обнял её и прижал её голову к своей груди. Но она отстранилась, потому что её мучил уже другой вопрос.
- А если совсем не явится, а? Вот привыкнет жить в таборе и даже о нас не вспомнит. - она заглядывала прямо в глаза пожилому мужчине. Ей он сейчас казался каким-то особенным, вроде того волшебника.
- Значит, судьба у него такая. И ты это должна принять. Но я же упоминал, главное - он жив и здоров. А остальное... Ты должна о хорошем думать, а не о том, что никогда больше не увидишь своего сына. Сколько раз повторять, что мысли материальны.
А у Муравьёвых намечался вечер, посвящённый проводам Вани в ряды призывников Советской Армии. Вернее, широкой гулянки, как мечтал Сашка, не получилось. А всё дело вот в чём. В валеевском почтовом отделении работало всего две пожилых женщины предпенсионного возраста: Нина Ивановна Якушева, она же и за старшую, и рядовая почтальонка, Лариса Яковлевна Нартова, почти ежедневно разносящая населению выписанные ими газеты, журналы и адресованные землякам письма. Но недавно Лариса Яковлевна приболела и обратилась в больницу, чтобы пройти полное обследование, потому все заботы легли на плечи Нины Ивановны, которая теперь осталась за двоих. А тут, словно назло: и с платёжками целый день очередь толпится, хоть и народу-то в Валеевке всего ничего, и пенсии поспели из райцентра, а с ними и многочисленная почта. И хоть ты "караул" кричи, а надо найти время, чтобы всё это разобрать.
Уже темнело на улице, когда Нина Ивановна добралась до двора Муравьёвых, но хозяев дома не застала. Женщина отдала соседям повестку для Вани, но получил её Сашка только утром. Тут просто стечение обстоятельств. Днём Ваня ушёл к отцу на свинарник, потом, минуя дом, прямиком майнул к Машке на свидание. Соседи не дождались никого, уснули далеко за полночь, и лишь когда Сашка сменился, то тогда и узнал, что сегодняшним вечером должно состояться торжество, но как успеть всё уладить до прихода гостей? Выручил Ларионович, он договорился с поварами местной столовой и те принялись готовить закуски. Ваня спешно отправился известить всех, кто должен принять участие в должном гулянье, а Сашка кинулся по магазинам купить водку и недостающие продукты, что записаны в списке, лично составленном заведующей столовой.
В первую очередь Ваня торопился к Машке, она как раз была на сутках. Услышав, что ей предстоит разлука с любимым, Маша расплакалась, хоть и знала, что это неизбежно. Ваня уже и с совхоза рассчитался, ожидая повестку, дабы военкомат не застал их с отцом врасплох, и вот, всё равно прокараулил.
- Успокойся, Машуня, а то я тоже расплачусь. Я так не хочу с тобой расставаться. Но ты же дождёшься меня, верно?
- Обязательно дождусь, Ванечка! Даже не сомневайся. Только... Только прости, я не смогу присутствовать на твоём вечере.
- Почему? Если дело в работе, то я готов отпросить тебя у старшей медсестры, хочешь? Неужели замену не найдут ради такого события?
- Замену найдут, ты правильно заметил, но... Понимаешь, я до сих пор под впечатлением после того разговора с бабушкой.
- Ты всё-таки думаешь, будто отец мой убийца?
- Как раз наоборот, совсем не верю в это. Но в данный момент я переживаю настоящий стресс и мне необходим какой-то срок, чтобы со всем этим смириться и окончательно прийти в себя. Боюсь, что я выдам своё настроение, когда увижу твоего папу.
- Понимаю. - после небольшой паузы сказал Ваня с грустью в голосе. - Я постараюсь это пережить, ты только дождись меня, Машка. А отцу я скажу, будто тебя бабушка не пустила. Во что, во что, а в это он сразу поверит.
Молодые люди долго стояли обнявшись во дворе больницы, не обращая внимания на прохожих, больных и выглядывающий из окон медперсонал. Ваня и Маша оба знали, что им нужно с достоинством перенести предстоящую двухлетнюю разлуку, и именно в это мгновение они самоотверженно были готовы абсолютно ко всем трудностям, дабы потом с чистой совестью, честно посмотреть в глаза друг другу.
А Клавдия ликовала. Два года, это тебе не шутки. За этот срок можно выйти замуж и родить двоих детей. Особенно её радовало, что внучка даже на вечер не пошла к этому Ваньке.
"Вот и пусть убирается отсюда, ведь не зря есть поговорка: с глаз долой - из сердца вон."
- Внученька, - проворковала Клавдия на следующий день после проводов. - ты не печалься по пустякам. Вокруг столько парней, что лишь успевай принимать предложения, потому и заявляю - нет, не на одном Ваньке свет клином сошёлся, совсем не на одном. К Лобовым внук наведался, чтобы деда с бабкой навестить. Чем тебе не сокол ясный, а? А ты всё о своём Муравьёнке днём и ночь грезишь да он не стоит того.
- Мне лучше знать, кто чего стоит, а кто не стоит. Видела я твоего сокола ясного, воробей и то симпатичнее. Сокола нашла... Одной ногой пишет, другой зачёркивает. Не смеши, бабушка.
- Зато богатый. Институт юридический закончил, уже и местечко ему тёплое пригрели. Родители сыночку машину купили, он на своём же транспорте и прикатил. Кстати, Лобовы нас в гости звали на ужин, ты собирайся, касатка моя, собирайся. Развеемся, повеселимся...
- Тебе, бабуль, надо, так ты и иди. А мне и дома неплохо. И кто б говорил! Помнишь, ты мне как-то рассказывала, будто за тобой в молодости по пятам ходил какой-то Илюха? Мол, проходу не давал, жениться на тебе вознамерился. А нынче, ты говорила, тот Илюха в райцентре поселился, дом себе построил огромный, а в гараже у него мотоцикл с люлькой и машина Москвич. Я у тебя спрашивала тогда, мол, бабушка, а чего ты за него не пошла, то богатой бы была, обеспеченной. А ты что мне ответила? Мол, внученька, не в деньгах счастье, прежде всего человек должен нравиться, а этот Илюха, ну совершенно мне был не люб. Так чего меня кидаешь в объятия к нелюбимому?
Клавдия смутилась, вроде её застали на месте преступления.
"Ишь, памятливая какая! - усмехнулась она про себя, но вслух не произнесла ни слова. - Ничего, два года срок значительный. Много воды в море утечёт, есть ещё время, есть."
- Бабушка, я пока не закончила разговор. - перебила Маша её мысли. - Для тебя не секрет, что Ваня начнёт мне регулярно писать из Армии. Не дай Бог я заподозрю, что ты получаешь его письма и скрываешь их от меня. Тогда не обижайся, мы с тобою сильно поскандалим. Ведь Ваня может и на отца присылать для меня весточки, не так ли? И я всё равно буду с ним переписываться.
- Да нужны мне его письма... - проронила Клавдия. Но она обманула Машу. Именно этим она и собиралась заняться, чтобы внучка подумала, будто Ванька её забыл. Но просчиталась. А тут, вдруг, на ум ей пришли неожиданные мысли.
- Маш, а ведь иногда случается, что девушка ждёт-пождёт парня, а он отслужится да и другую себе находит, а она остаётся при своих интересах, опозоренная вся и разбитая горем. Как тебе такое?
- Пусть он мне сам об этом скажет, тогда и решу, как мне быть дальше. А покуда, это всего лишь твои мечты, до которых мне абсолютно нету никакого дела. Не старайся, бабушка, уколоть меня, не получится. Мы с Ванечкой дружили с самого раннего детства, а это дорогого стоит, дабы я обращала внимание на всякую ерунду, что взбредёт в твою головушку.