см.фото: центр города тогда."Слава труду", написано на фигуре серпа и молота. Новостройки города-1972 год.
В связи с тем, видимо, что у нас своих девочек в училище было «маловато», наши игумени решили, чтобы нас развлечь, пригласить параллельную группу наших ровесниц из РМУ*. Мы, конечно не имели ничего против «свежатинки». Столы, как обычно, накрыли в спортивном зале. Его размеры позволяли закатывать любой фуршет. Столики на четыре человека. По две мисс и по два боя. Столы, так называемые «сладкие». Они уже и тогда были в моде. Чай, печенье, пирожные и лимонады. Пейте девочки с мальчиками хоть залейтесь. Знакомьтесь, общайтесь и танцуйте до упада. Музыканты свои, доморощенные, из группы. Они уже давно спелись и сыгрались. Музыкальные инструменты все современные, электрические. Приобретены снова же на деньги, заработанные всеми группами в колхозах и совхозах.
А чтобы музыканты тоже могли потанцевать, у нас есть и проигриватели -магнитофоны всякие. Но какое там может быть расслабленное общение под лимонад? Понятное дело, что мы не будь дураками, заранее закупили кое - чего из расслабляющих напитков. Ящик портвейна. Бутылки в раздевалке разложили слоем на мате, вторым матом сверху прикрыли. Небольшими группками отлучаемся, типа на свежий воздух. Дамы тоже особо не ломаются. В ситуацию вникли и прикладываются к стаканам и горлышкам не хуже нас.
Строгие преподы, думаю, что тоже не одним «святым» чаем себя потчевали, а посему к нам особо - то и не присматривались. Короче, вечер удался на славу. Наобщались, натанцевались…Жаль, что очень короткая встреча была. В восемь вечера гости уже уехали домой на своем автобусе. А мы? Мы же только разогрелись, а тут уже такой облом. А так как это была суббота, и в трех метрах в ДК танцы, (слова дискотека у нас тогда еще не было) только начинались, то мы плавно переместились из своего спортзала в танцевальный зал городского Дома культуры. О, оказывается нас здесь уже кое - кто давно ожидал. Не всех, конечно, а некоторых индивидуумов. Кашталян, Малицкий,Бугайчук (все местные, и иже с ними) где - то наступили на мозоль своей же местной школоте. Это мы узнали чуть позже. И некто, нам неведомые, сканировали нас на входе. В неподходящий момент, когда я топтался в медленном вальсе с одной местной знакомой ко мне подошел Гриша Шумак.
- Вова, против наших здесь затевается потасовка, будь осторожен и потихоньку линяем отсюда,- пошептал он мне на ухо. Я принял эту информацию к сведению, но без особого энтузиазма. Лично мне вроде никто не угрожал, и я еще никому здесь не переходил дорогу. Но тем не менее, вечер уже был испорчен. По окончанию танца, отвожу даму туда, где брал. Зал переполнен. Знакомых из местных у меня никогда не было, поэтому, потоптавшись еще для приличия, топаю на выход. Время уже около двадцати четырех. Обычно я в такое время уже вижу третий сон.
На площади перед ДК тоже огромная толпа, и уже какой - то шум-гам. Ко мне подбегают Петя Кухта, Вася Улитко, Вова Довгаль, и мы своей группкой по тротуару двигаемся в сторону училища. Толпа местных, как огромная туча, тоже перемещается в том же направлении. Там в средине вопли, стоны и крики. Мы не понимаем в чем дело, но догадываемся, что кого - то избивают. Как позже я узнал, всю эту кашу заварил наш Кашталян, а внутри этой толпы толкали и били Пашу Процюка. Правда, видимо испугавшись последствий для него лично, Кашталян все таки выдернул Пашу с лап мордоворотов. Еще и напутствовал:- Беги Паша, беги быстрее, пока не прибили! Ты слишком заметный в темноте, в своей белой сорочке! Прямо напротив парадной двери училища, под тусклым светом фонарей, кольцо толпы разрывается, и драчуны обращают внимание на нашу группку.
Петю Кухту мгновенно сбивают с ног, и я только успеваю увидеть, как каблук чьего ботинка выбивает ему передние зубы. Мне по спине в это время кто - то прикладывается штакетиной, и я падаю на газон. При этом еще успеваю увидеть, и сильно удивиться способностям Васи Улитка. За ним гонится пара мордоворотов, он подбегает к забору минимум полутораметровой высоты, отжимается в беге одной правой рукой, и перемахивает через него, как будто через низенький барьер. Сам при этом, будучи ростом не выше метр шестьдесят, но с весом под семьдесят. Даже его преследователи на мгновение застыли в изумлении. Больше я ничего не видел. Меня лежачего уже не трогали, перед глазами только мелькали сотни ног. Толпа двинулась дальше. Поднялся, отряхнулся, и стал искать кого - нибудь из наших. Но в поле зрения никто не попадал.
Брел за этим роем дальше, до центральной площади, где в центре стоял серп и молот, с надписью «Слава труду!». Когда я повернул направо в сторону общаги, то увидел очередное чудо. Наших человек с пятнадцать, летели по площади и тротуару с гидравлическими шлангами и дужками от кроватей в руках. Они размахивали ими, как боевыми топориками и копьями. С криками: «Кто тут наших обижает!» врезались в толпу, круша направо и налево всех, кого не по - падя. Толпа начала разбегаться кто куда, в разные стороны. Вдруг из всех закоулков на площадь понеслись ментовские машины с зажженными фарами, и включенными сиренами. Народ мгновенно начал испаряться.
Я нырнул в тыльный дворик, и по переулкам проник через черный ход в общагу. Здесь все было тихо и спокойно. Мгновенно взлетаю по лестнице на свой четвертый этаж. Захожу в умывальник. Снимаю рубаху, она вся грязная и порвана. На спине широкая багровая полоса от контакта со штакетиной. Умываюсь, и иду в свою комнату. Здесь пусто, еще никого нет. Одеваю свежую сорочку, сажусь за стол, беру в руки какой -то учебник, и усилием воли успокаиваюсь. Через пару минут в комнату, с бешено вылупленными глазами забегает Вова Довгаль.
- Вова, наших менты вылавливают по всем комнатам. Уже некоторые сидят внизу в воронке. Пошли, скажем ментам, что они ни при чем, попросим, чтобы их отпустили! - и исчез.
Освобождать своих, по моим тогдашним понятиям, дело святое. Тем более что, как я считал, мы ведь совершенно ни при чем. Ни секунды не раздумывая, бегу по коридору, и так же как только что взмывал вверх, лечу вниз.
-Во, а вот и еще один! Попался голубчик! - Два здоровенных, мента стоящих при входе хватают меня, как колхозного барана и мельком закидывают внутрь воронка. Не успеваю глазом моргнуть, как я уже в компании себе подобных. Но нас не так и много, я всего лишь третий. Здесь светло, тепло и просторно. Ничипорук, пьяный вдрызг, уже горланит, (где только успел выучить?) тюремные песни. Кухта с окровавленным ртом, молчит, опустив голову.
- Нас - то за что? - пытаюсь выяснить у мента, который стоит у дверцы салона.
- Молчи, бандит. Сейчас заедем в участок, там разберемся, кого и за что вы сегодня калечили-избивали.
" Вот те раз, -подумал я. - Действительно, попался. Ну что же, поневоле придется посмотреть изнутри, как действует советская система правопорядка." Я ведь первый раз попадаю в такой переплет. Ничипорук продолжает пьяной луженой глоткой орать о Таганке. Уже даже начинает надоедать. Я вообще - то люблю тишину. А он у нас еще тот певун. Прошло минут пять. Больше никого не нашли и не выловили. Поэтому дверца закрывается, и мы медленно выезжаем со двора. «Друг» Довгаль меня вызвал на помощь, а сам где - то зашился, и не появился. Молодец, ничего не скажешь. Ментовка наша рядом. Мы ее каждый день видим из окна. Буквально через этот двор за забором, но чтобы попасть туда машиной, нужно объехать полквартала.
Натужно пыхтя, ЗИЛ-воронок, серо-голубого цвета въезжает на территорию обширного ментовского двора. Нам предлагают выходить. На выходе автоматически заламывают руки, и толкают в какое - то помещение. Как оказалось, это было что - то типа приёмного отделения. Здесь нас всех троих усадили на кушетку, и дежурный мент фотоаппаратом со вспышкой начал снимать наши фотопортреты. Вот уж этого - то я не ожидал. И даже Ничипорук, несмотря на полный отрубон, сообразил, что к чему.
В городе, прямо в центре, был огромный застекленный стенд под замком. На нем постоянно вывешивались фотографии всех так или иначе побывавших в ментовке под рубрикой «Они позорят наш город». Нам красоваться на этом стенде никакого желания не было. Да и неизвестно теперь, чем это могло аукнуться от педколлектива. Мы стали всячески отворачиваться от объектива. И тогда другой мент хватал нас за волосы и откидывал головы к стенке, а фотограф клацал затвором.
"Ну, все, прославился надолго",- подумал я.
- А теперь по очереди подходите ко мне, - сказала какая - то огромная бабища в белом халате.
- Что, будете давление измерять? - прогугнявил Ничипорук и погреб клешнями по полу к ней, на ходу закатывая рукав сорочки.
-Да, да, ты угадал, молодой алкаш, - проблеяла густым басом фельдшерица,- Сто сорок на сто, этого можно отправлять в холодную, -констатировала она.
Второй тоже был с давлением повышенным.
-А этого можно отпускать домой, он трезв,- сказала ментовская медичка,- у него сто двадцать на восемьдесят.
-Отпустим, только пусть сначала напишет объяснительную, как он дошел до жизни такой, - сказал, капитан, видимо, главный на смене. И подал мне лист бумаги с ручкой.
- А –а о-о ч-чем м-мн-не ту-ут п-писать? – Самопроизвольно вырвались у меня с горла, неподконтрольные звуки. Пока молчал, то и не подозревал что мой язык такой предатель…))
-О-о-о, да он же языком еле ворочает, а вы говорите что трезв. Они же все вместе пили, и видно, что усугубили немало. В клетку всех. Отобрать документы, ремни и шнурки, - приказал старшой.
" Ну, вот и все, приплыли ",- просквозила мысль в голове.
В это время я услышал какой - то нарастающий шум за окном.
- Что там еще такое? - удивился капитан, а ну- ка сходи, посмотри,- распорядился он сержанту. Тот выскочил во двор. Вернулся через пару минут.
- Товарищ капитан, там пришла целая толпа таких же, как вот эти. Требуют их освободить.
-Что!? Как это освободить? - и тоже выскочил на улицу. Я пальцами приоткрыл шторку на окне. Во дворе стояло человек десять из нашей группы и несколько девушек из училища. В толпе я заметил нашего старосту Адама Костюка. Он что - то там жестикулировал перед капитаном. Минут через десять капитан возвратился.
- Значит так, ты и ты, - показал он на меня и Кухту, - вы свободны. А ты, - ткнул пальцем он в Нечипорука,- переночуешь у нас, как самый буйный.
Мы поплелись на улицу. Здесь нас встречали, как героев. Подхватили на руки и давай подкидывать в воздух. Чудны дела твои господи. Сон пропал окончательно. Возбуждение было выше крыши. Так мы с ликованием и передвигались по тротуару. Я спросил Адама о том, чем он убедил ментов. Староста объяснил, что аргумент был один, вы ни в коем случае не являетесь зачинщиками драки. Пусть они их ищут среди своих, городских. На том и сошлись. За это время мы подошли к крыльцу общаги. А здесь снова диво дивное. Чуть ли не весь наш женский монастырь среди ночи вышел нас встречать. Аплодисменты и овации, и в гору чепчики взлетали. Такого я ни до ни после нигде больше не встречал. Полное взаимопонимание и солидарность.
До утра спал, как убитый. Где - то около шести в комнату приполз Ничипорук. Весь злой и недовольный. Ему, видите ли, не вернули ремень и шнурки. И теперь он возмущался на всю глотку, как он, мол, пойдет на занятия?
- Сегодня воскресение, - пытался я ему объяснить, - еще сходишь в ментовку и заберешь.
-Я туда больше не пойду!
- Ну, тогда купишь новые. Заткнись и не мешай спать.
-Ага, не мешай! Вы тут спали, пока я на нарах замерзал, - Придурок! Кто тебе доктор?
В конце концов, он тоже вырубился.
В понедельник нас никто никуда не вызывал. Хотя по виду директрисы и Ореховой, было хорошо заметно, что они в курсе всех событий. На занятиях по хирургии мы делали перевязки тем, кого в субботу «погладили» гидравлическими шлангами. К нам общагу приходили представители местных королей, как всегда под градусом. Что - то пытались выяснять. Кого - то искали. Но ушли не солоно хлебавши. Пете Кухте, вместо выбитых пополам зубов наточили штифты. Со временем все успокоилось и затихло. Наши фото на «Доске почета» так и не появились.
Через полгода, примерно, нам всем троим пришли повестки явиться к указанному времени в отделение милиции. Мы даже успели струхнуть. Взяли бумажки и поплелись. С нами беседовал какой - то довольно симпатичный майор из областного отдела милиции. Оказывается, нас вызвали, как свидетелей. В областной отдел поступали многочисленные жалобы от потерпевших на местных представителей милиции. Оказывается, что если человек попадал в райотдел без сознания от злоупотребления, доблестные менты их грабили. Обчищали все до нитки. Кошельки, часы и прочее. Затем избивали изощренным методом. Чугунный утюг в валенок, и по мордам. После этого фотографировали и позорили на стенде перед всеми жителями района. В расчете на то, что потерпевшие от стыда никуда и никому жаловаться не станут.
Для этого была проведена целая спецоперация. Областное управление милиции, заслало своего агента в город, под видом пьяного командировочного. И он соответственно был пропущен через весь конвеер. С избиением и ограблением. Вот и нас просто пригласили узнать, не отобрали ли у нас какие - либо ценности и вещи. Нам тут же отлегло. Мы заверили товарища майора, что никаких претензий к местным городовым не имеем, о чем и подписали какие - то бумажки. Вот и все. Эпопея закончилась.