(Мемуары московского Казановы – XXXII)
В любое время года и суток хорош стольный город Чернигов. Есть в нём на что посмотреть: Красная площадь под стать Московской, древние соборы, величавые мосты и богатые музеи, а в довершение к тому Детинец и Чёрная Могила – и поди угадай, чужеземец, что таится под этими загадочными названиями...
Но тогда, ранним июльским утром, город открылся мне своим очарованием совсем с другой стороны, вдали от исхоженных туристских троп. Когда шагаешь налегке по пустынным улицам, свежим от росы. Под ноги ложится асфальт, выглаженный восходящим солнцем, по сторонам буйствует зелень, улицы пустынны и свежи, и впереди у тебя гостиничный номер с кроватью, так и не разобраной с вечера, а потом завтрак и долгая череда научных докладов... А за спиной – распахнутое окно первого этажа, через которое ты покинул комнату, где провёл бессонную ночь. Тихонько, тайком, чтобы не разбудить ни пожилую маму, ни двухлетнюю дочку той женщины, что поцеловала на прощание. Она изнутри, а ты уже снаружи, стоя на цыпочках.
Через три часа мы учтиво кивнём друг другу в кулуарах и будем снова старательно делать вид, что едва знакомы. До следующей ночи.
Её звали Ольга – ох, и везло же московскому Казанове на возлюбленых с таким именем, замечу в скобках. Впрочем, здесь я не одинок: даже у легендарного киевского князя Игоря случилась одноимённая супруга. Но ни в великие княгини, ни в святые равноапостольные моя черниговская Ольга явно не годилась. Это была яркая дамочка еврейских кровей, в самом соку - невысокая, рыжая, полная, пышногрудая... Типичная провинциалка с претензиями, которая не блистает ни острым умом, ни особенной образованностью. Хотя была душевна, гостеприимна и любвеобильна, в лучших национальных традициях.
И главное, в её глазах светился затаённый вопрос. Прочитать который в первый же момент нашего знакомства было лишь делом техники, зато ответить положительно и страстно – делом чести для любого истинного джентльмена: всегда к вашим услугам, мадам!
Я приходил в гости, официально через дверь, пил чай с вареньем, вёл неторопливую застольную беседу и пел песенки всем трём женщинам под гитару – единственное, что осталось от Олиного бывшего мужа, кроме маленькой дочери. Потом вежливо прощался и уходил. Через дверь, громко ею хлопнув. Но тут же, завернув за угол, тихонько забирался к девушке в спальню через окно. Где и оставался до утра.
В постели моя возлюбленная оказалась щедра и великодушна. Она угощала своим телом так же, как кормила незадолго до того котлетами или борщом: с пылу с жару, вся истекая соками и аппетитно благоухая. Чувственность, которая просыпается и расцветает в молодой матери после того, как младенец начал оставлять ей хоть сколько-нибудь времени и сил для личной жизни – это прекрасно само по себе. Ну а если законный муж при этом позорно ретировался, случайному любовнику воздаётся сторицей. А столичному "Казанове на гастролях" и того больше.
Ей хотелось многого, хотя и без утончённых французских изысков. Снова и снова я погружался в распахнутые глубины этого тела, столь изголодавшегося по мужской ласке. Сверху по-миссионерски, столовыми ложками на боку, взаимные поцелуи "валетом"...
- Так хорошо?
- Да, милый, только не останавливайся!
Вспухшие соски больших, отвисших книзу грудей ещё не так давно кормили пухлую девчушку, которая мирно посапывает сейчас в своей кроватке, не дай бог разбудить! Да и мама в соседней комнате делает вид, что смотрит телевизор, но поди знай, не прислушивается ли напряжённо к каждому шороху за стенкой?!
Любовь полушёпотом, учащённое дыхание дуэтом и скольжение друг по другу двух насквозь выпотевших тел, едва слышный стон сквозь сжатые в страсти губы – "да-да, вот так, ещё, хорошая моя, ещё!" – и финальный выплеск в ненасытную Марианскую впадину, благо стоит спираль и о предохранении можно не беспокоиться. А потом нежные поцелуи и ленивое перешёптывание обо всём на свете, исключая разве что жидкие кристаллы. О них-то ещё успеем поговорить и послушать "по долгу службы" в лекционном зале, в окружении толпы знакомых и незнакомых, а пока не начнёт светать – нас только двое, не считая Женечки в детской кроватке.
Вот так и летели под откос с набережной Десны оставшиеся до конца конференции вечера и ночи. И про этот адюльтер среди коллег не знал никто, кроме моего соседа по гостиничному номеру: он любезно оставлял дверь незапертой, чтобы я мог вздремнуть хотя бы полчасика. Лишь на банкете в последний вечер, когда мы с Ольгой наплевали на конспирацию и танцевали, не размыкая губ, удивились и догадались многие.
Но как уже сказано, юной женщине хотелось большего. Обязательная программа местечковой принцессы - технический вуз, замужество и ребёнок - была выполнена до последней точки. Наставала пора переходить к произвольной, тем более что от бывшего мужа остались лишь неприятные воспоминания и долги вместо алиментов, а наукой, пусть даже и перспективной, бутерброд не намажешь и кашку дочери не заправишь. Ей хотелось в столичный город, ближе к театрам и выставкам, о которых я так увлечённо рассказывал вечерами за чаем или в предрассветные часы в постели, "после того". Как же: поэты, психологи, богема с привкусом декадентства и разврата... А больше всего, конечно, хотелось замуж и нового папу своей дочке.
Именно поэтому, наверное, она и объявилась внезапно в Москве, буквально через месяц после нашего расставания навсегда. Увы, у меня в этот момент были совершенно другие планы, а жениться на этой Оленьке и в страшном сне не приснилось бы. Пришлось резко, но решительно отодвинуть и разочаровать. Sic transit gloria mundi, казалось бы...
Но это сказочке не конец: история получила совершено неожиданное продолжение через несколько лет, когда ко мне в гости заглянул однокурсник. Некогда близко знакомый, но давным-давно уже исчезнувший с горизонта. А тут вот – приехал в командировку из своего Киева и разыскал.
Коротко о самом однокурснике не получится, потому что это тоже поэма, хотя и фантасмогорическая. По паспорту он звался Игорем, но у нас в компании был известен исключительно как Котя. Маленький, с жидкими волосами и визгливым, но каким-то робким и заискивающим голосом... А впечатление психически нормального не производил никогда.
Например, Котя принципиально не пил горячего чая – утверждал, что у него белок свернётся. Коллекционировал матерные ругательства на всех языках мира. Придумывал аналитические функции, чей график выглядит подобием мужского члена. А сейчас, приехав ко мне в гости, похвастался своей коллекцией компьютерных вирусов и настойчиво пытался поставить их мне на компьютер: "Интересно же!"
Кроме того, они были не-разлей-вода с Владом Семёновым – тем самым легендарным автором матерных поэм, слава о котором гремит у нас на факультете и по сию пору. Чего только не вытворяла эта парочка молодых учёных, донельзя извращённых! В рекордно холодные ночи выставили за окно термометр, например, и дождались-таки момента, когда ртуть замёрзла.
Однажды украли где-то специальные врачебные бланки, подделывали печати на рецептах, выписывали сильнодействущие психотропные препараты и испытывали на себе: Влад принимал десятикратную дозу, садился на диван и записывал на магнитофон свой рассказ об испытываемых ощущениях. Пока ещё был способен. А Котя, совершенно трезвый, сидел рядом и заносил в тетрадочку мелким убористым почерком, как это выглядит со стороны. Потом сравнивали результаты, экспериментаторы хреновы. И много ещё подобных историй.
А сейчас Котя сидит у меня на кухне и увлечённо рассказывает о своих творческих успехах и новых изысканиях в области научно-непристойного. Но главную убийственную новость приберёг напоследок:
- Ты знаешь, а я недавно женился!
- Да ты что? Правда?
Все эти годы я мог себе представить Игоря импотентом по причине психического расстройства, голубым, маньяком-вуайеристом... Да кем угодно, но только не нормальным гетеросексуальным мужчиной.
- Ну да. А знаешь, кто моя жена? Ольга.
И он называет фамилию. Ту самую, черниговскую! Причём начался-то их роман с того, что эти двое, познакомившись, обнаружили общего знакомого. Меня. И так вот, слово за слово, перемывая косточки вашему покорному слуге...
Прощаясь с Котей, я попросил передать свои наилучшие пожелания и супруге, и Женечке. Которая, по его рассказам, папу Игоря нежно полюбила и души в нём не чаяла. Что ж, моя Оленька получила всё то, что хотела: жизнь в столице, нового мужа и отца для дочери, стабильность, устойчивость и перспективы. Остаётся только порадоваться за всех троих.
Но всё-таки, всё-таки, всё-таки... Чудны дела твои, Господи.